Удар по своим. Красная Армия. 1938-1941 гг.
Шрифт:
О том, что фигуры Кожанова и Разгона для следствия были одними из ключевых, видно хотя бы из того, что показания на них усиленно выколачивали у многим арестованных. В частности, у лиц, занимавших различные должностные категории — от заместителя начальника политуправления флота дивизионного комиссара И.А. Мустафина3 до военного строителя — начальника УНР-87 С.Л. Плоткина**. Мустафин, входивший (по версии следствия) в руководящее ядро заговора на Черноморском флоте, на допросе
7 августа 1937 г. показал, что «...принимались зависящие от нас меры к укрытию от разоблачения проникших во флот троцкистов и к сохранению этих троцкистов
Личность С.Л. Плоткина стоит того, чтобы остановить на нем внимание. На допросе 19—20 августа 1937 г. он заявил: «В заключение хочу сказать, что Черноморский театр в целом подвержен как вредительскому планированию из Инженерного управления РККА.., так и вредительскому строительству под руководством Кожанова, Разгона...»
Это заявление, по сути своей провокационное и клеветническое, Плоткин сделал два месяца спустя после своего ареста. А до этого он всеми силами сопротивлялся давлению следствия (до 5 августа 1937 г.). Как видно из первого протокола его допроса (от 28 июня 1937 г.), Самарий Плоткин свою принадлежность к троцкизму отрицал. Правда, он не скрывал, что в 1923—1927 гг. примыкал к троцкистско-зиновьевской оппозиции, за что в 1928 г. партийной организацией был исключен из рядов ВКП(б). Однако партийная комиссия Ленинградского военного округа (там служил тогда Плоткин) отменила это решение и оставила его в составе партии, объявив ему при этом строгий выговор с предупреждением.
Военный строитель Плоткин имел смелость даже дерзить следователям. В его деле имеется рапорт оперуполномоченного сержанта госбезопасности Московенко, где тот докладывает своему начальнику о дерзком поведении подследственного на допросе 9 июля 1937 г. Тогда Плоткин заявил, что арестами таких людей, как он, следствие делает террористов и вредителей, искусственно создает контрреволюционные организации, что бывших оппозиционеров, которые давно признали свои ошибки и честно работают сейчас, заставляют копать канавы... На язвительное замечание следователя: «Я вижу, как Вы преданы Советской власти!..», Плоткин не остался, как говорится, в долгу: «Еще неизвестно, кто больше предан Советской власти — я или Вы. Подумаешь, какой ортодокс!..»
Следователь Московенко расценил подобное поведение арестованного как дискредитацию следственных органов и его лично, а поэтому просил разрешения посадить Плоткина в карцер на пять суток. Резолюция на этом рапорте свидетельствует, что такое разрешение было им получено.
На допросе 5 августа 1937 г. Плоткин заявил, что он решил прекратить двурушничество и рассказать о своем участии в антисоветском военном заговоре. На суде 5 января 1938 г. он также вину признал, получив взамен высшую меру наказания.
Показаний, «уличающих» И.К. Кожанова, с каждой неделей становилось все больше и больше, а прессинг на него также увеличивался и увеличивался. Допросы чередовались с очными ставками. Одну из таких мощных атак, целью которой было сломить его сопротивление, Кожанову пришлось выдержать 2 ноября 1937 г.—
начали с допроса, а кончили очными ставками с бывшим заместителем начальника Морских Сил РККА флагманом 1-го ранга И.М. Лудри и упомянутым выше корпусным комиссаром И.Б. Разгоном.
Это «наступление» на Кожанова проводила бригада сотрудников 5-го отдела ГУГБ НКВД СССР в составе начальника 6-го отдаления старшего лейтенанта госбезопасности А.М. Ратнера, оперуполномоченного того же отделения
«Вопрос: Вы арестованы 5 октября. До сего времени продолжаете упорствовать, ведете себя на допросах провокационно, как непримиримый враг Советской власти.
Ответ: Участником антисоветского военного заговора я не был.
Вопрос: Вас уличают в антисоветской, предательской деятельности ваши же сообщники, в частности хорошо вам известный Лудри Иван Мартынович, с которым вы были связаны по заговору. Вам не удастся увильнуть от таких разоблачающих фактов.
Ответ: С Лудри я никогда по заговору связан не был. Таких его показаний у вас быть не может...
Вопрос: Стало быть, у Лудри нет никаких оснований клеветать на вас?
Ответ:... Да, оснований клеветать на меня у Лудри быть не может...»
По сигналу следователя в кабинет вводят И.М. Лудри.
«Вопрос (Кожанову): Вы знаете его?
Ответ: Да, это Лудри Иван Мартынович.
Вопрос (Лудри): Вы также знаете его?
Ответ: Да, это бывший командующий Черноморским флотом Кожанов.
Вопрос (Лудри): За что вы были арестованы и в чем обвиняетесь?
Ответ: Я был арестован за участие в военном заговоре на флоте, возглавлявшемся бывшим наморси Орловым, по заданию которого вел вредительскую работу, направленную к понижению боеспособности флота, срыву его строительства...
Позднее Орлов дал мне задание связаться с Кожановым Иваном Кузьмичем, разведать его политические взгляды и настроения с целью вовлечения в заговор. В один из приездов Кожанова в Москву в 1935 году я специально завел разговор, в котором постепенно развивал критику положения в стране и намекал на существование в РККА заговора. Со слов Кожанова оказалось, что он уже знает о наличии заговора, возглавляемого Тухачевским. Об этом я и рассказал потом Орлову.
По заданию Орлова я связался с немецким разведчиком Шписом, которому передавал сведения о состоянии нашего флота.
Вопрос (Кожанову): Ну, что вы теперь скажете?
Ответ: Лудри в отношении меня показывает неправду.
Вопрос (Лудри): Кожанов заявляет, что вы оговариваете его. Это так?
Ответ: Нет. Я Кожанова не оговариваю... Показываю о своем личном участии в антисоветском заговоре и моей связи по заговору с Кожановым. И крайне удивлен тем, что Кожанов мне в глаза врет и пытается оклеветать меня...»
«Мавр» сделал свое дело, и Лудри выводят из кабинета следователя. Не давая передышки Кожанову, тут же вводят очередного обвинителя — Израиля Разгона.
«Вопрос (Кожанову): Вы знаете его?
Ответ: Да, это Разгон.
Вопрос (Разгону): Вы узнаете его?
Ответ: Да, это бывший командующий Черноморским флотом Кожанов.
Вопрос (Разгону): Кожанов ознакомился с вашими показаниями и отрицает их.
Ответ: Я не знаю, почему Кожанов считает возможным порочить эти показания, я настаиваю на них... Кожанов вовлек меня в заговор в Севастополе в ноябре 1932 года, когда я работал помощником командующего Черноморским флотом. У себя на квартире Кожанов нередко высказывал антисоветские взгляды на политику ЦК ВКП(б). Я как бывший троцкист... был солидарен с ним...