Удар по своим. Красная Армия. 1938-1941 гг.
Шрифт:
Вопрос: Где Вас 1 февраля 1939 г. допрашивали по делу Базилевича и Даргольца?
Ответ: В органы НКВД я на допрос по этому делу тогда не вызывался. Насколько я помню, мне был принесен для подписи по месту службы в Кремле уже написанный полностью протокол допроса, который и был тогда мною подписан...»28
Отметим еще, что относительно «твердого бензина» Файнцимера и Симагина в акте экспертизы было записано, что Базилевич «в секретариате КО активно продвигал эту работу». Так же, как и изобретение Стеженского— пуленепробиваемые баки. А еще он «оказывал большое содействие» автору изобретения но коллоидным пылям Симагину. О том, что Базилевичу
вывались Базилевичем только на основании специальных правительственных решений.
Дополнительные сведения по вопросу о производстве «твердого бензина» находим в протоколе допроса свидетеля Н.А. Шабельника.
«Вопрос о производстве «твердого бензина» разбирался в Комиссии обороны много раз. Чем окончательно закончилось это дело, мне неизвестно, но я знаю, что в 1937—1938 гг. изобретателей этого «твердого бензина» Файнцимера и Симагина арестовали и судили. Базилевич, как секретарь Комиссии обороны, естественно, докладывал все материалы, поступившие в секретариат о «твердом бензине», председателю Комиссии обороны т. Молотову, но все решения по этим вопросам принимались не Базилевичем, а Комиссией обороны. Заключения же по этому вопросу (о «твердом бензине») давались также не Базилевичем, а соответствующими ведомствами и наркоматами. То же самое относится и к производству пушек. Должен пояснить, что вообще ни один вопрос не вносился на рассмотрение Комиссии обороны без специальных представлений министерств (наркоматов. — Н. Ч.)...»29
Сталин лично знал Г.Д. Базилевича и ценил его работу на посту секретаря Комиссии (затем Комитета) Обороны при СНК СССР. Как свидетельствует бывший работник этой Комиссии полковник в отставке А.И. Бакулов, в 1933 г. Сталин посетил секретариат Комиссии. Его, естественно, сопровождали Молотов, Базилевич и другие лица. Генсек, являвшийся членом Комиссии, обращаясь к сотрудникам секретариата, заявил следующее: «Работаете вы неплохо. За границей о вас не знают!»
О положительной оценке, данной Сталиным Базилевичу и сотрудникам его аппарата, вспоминает и вдова Георгия Дмитриевича— Ольга Васильевна: «В 1938 году, на даче у тов. Молотова
В.М. тов. Сталин мне сказал: «Знаете ли Вы, какой у Вас муж? Он несет большую ответственную работу». Это сказано было им в присутствии К.Е. Ворошилова, Кагановича, Микояна, Молотова и других лиц»30.
Составим краткую хронику поведения Г.Д. Базилевича на предварительном следствии, сделав выдержки из протоколов его допросов.
«25 ноября 1938 г.
Вопрос (следователя): (об участии в антисоветской заговорщической организации).
Ответ (Базилевича): Я участником заговорщической организации не был.
Вопрос: Ваши сообщники изобличают Вас, как заговорщика. Приступайте к даче показаний.
Ответ: Я сообщников не имел и не имею, и если следствие располагает в отношении меня показаниями заговорщиков, то я эти показания считаю клеветническими31.
29 ноября 1938 г.
Вопрос: (с требованием к Базилевичу начать давать показания о своей преступной деятельности).
Ответ: Показаний о своей преступной деятельности я давать не могу, т.к. в антисоветском военном заговоре я не состоял. Хаханьян и Гринько меня оклеветали.
2 декабря 1938 г.
Вопрос: (о
Ответ: Показания Гринько я отрицаю как клеветнические, антисоветской связи с ним я, как заговорщик, не имел. Показания Гринько о том, что меня с ним, как заговорщика, свел Гамарник, ложны, т.к. я с Гамарником не имел даже частных служебных отношений и его почти нигде не встречал. Только в 1934 году, будучи за границей— проездом через Берлин в Вену, я встретил Гамарника на одной из улиц Берлина, при осмотре города вместе с военным атташе СССР Шнитманом7, но и тогда мы с Гамарником разговаривали на улице не более пяти минут. Разговор был около автомашины, на которой мы ездили со Шнитманом.
Вопрос: (о наличии у следствия материалов, изобличающих Базилевича как заговорщика).
Ответ: Материалы следствия я отрицаю потому, что считаю себя невиновным в преступлениях против партии и Советской власти, как заговорщик, изменник и предатель. Я сам разоблачал преступников.
Вопрос: Кого и когда Вы разоблачили?
Ответ: В 1925 году, будучи в Кисловодске, со мной познакомился видный троцкист Осовский, который пытался привлечь меня на сторону Троцкого, для чего вел со мной антисоветские разговоры. По приезде в Москву (я в то время командовал войсками Московского военного округа) разговоры Осовского мною были переданы Наркому обороны Ворошилову, который поручил мне получить от Осовского платформу троцкистов. После нескольких встреч с Осовским в Москве он дал мне троцкистскую платформу для ознакомления на один день. Эту троцкистскую платформу я через Булина, который в то время был начальником политуправления округа, передал в ЦК ВКП(б)...
25 декабря 1938 г.
Вопрос: Работая секретарем Комиссии обороны, Вы могли замечать вредительство в отдельных вопросах обороны и разоблачать вредителей?
Ответ: Разоблачать вредителей и даже замечать вредительство в отдельных вопросах обороны я, работая секретарем Комиссии обороны, не мог.
Вопрос: Почему?
Ответ: Только потому, что аппарат Комиссии обороны состоял из восьми штатных единиц, которых едва хватало для обслуживания заседаний Комиссии обороны, доклада правительству важнейших бумаг и контроля за вынесенными решениями...33
25 января 1939 г.
Вопрос: (о признании Базилевичем показаний Г.Д. Хаханьяна и Г.М. Даргольца).
Ответ: Хаханьян и Даргольц меня оклеветали. Я никогда не был заговорщиком34».
Полковника Г.М. Даргольца арестовали через три дня после Базилевича, т.е. 26 ноября 1938 г. Ордер же на его арест, подшитый в дело и подписанный Л.П. Берией, был выписан спустя три дня после ареста, т.е. 29 ноября. На первом допросе 30 ноября 1938 г. Даргольц заявил, что он «не враг народа» и что никакой вредительской деятельностью он не занимался. Однако после основательной «обработки» он через несколько дней говорил уже другие слова: «в антисоветский заговор был завербован летом 1936 г. Базилевичем в его кабинете».
Допросов Даргольца, а точнее серии допросов, в декабре 1938 г. было много — в его деле имеется десять протоколов, притом многостраничных и многословных. Были допросы и в январе 1939 г., но их уже стало значительно меньше, нежели месяцем раньше. Что касается очных ставок, то кроме упомянутой с Базилевичем 16 января 1939 г., была с ним же еще одна, но только раньше — 8 декабря 1938 г. А также с арестованным комкором В.Н. Соколовым — бывшим Главным инспектором Комитета Обороны при СНК СССР, состоявшаяся 9 января 1939 г.