Удар вслепую

Джеймисон Малькольм

— Как вы думаете, что это такое? — неожиданно спро­сила Фава, смотря под ноги, когда ее спутники прошли не­много вперед между двумя пучками странных отростков. Под ногами девушки лежали небольшие малиновые шиш­ки, похожие на помидоры.

— Они мягкие, — сказала Фава и пнула одну из них.

Она закричала так внезапно, что Берол замер от не­ожиданности. Ближайший куст ожил с невероятной ско­ростью. Змееподобный стебель рванулся вниз, изогнувшись словно лебединая шея, и обвился вокруг Фавы. Оша­рашенный скоростью и внезапностью атаки, Берол непод­вижно смотрел,

как стебель продолжает обвиваться вокруг ноги девушки.

Берол попытался сорвать с ремня ручной топор и отча­янно закричал в микрофон шлема, призывая на помощь Боба Таллена. Таллен не мог уйти далеко.

Берол еще не успел выхватить топор, когда до него до­несся хрип Фавы. Чудовищное давление щупальца лишало ее возможности дышать. С ужасом в глазах он увидел, как Фава поднялась в воздух, а внизу, в нескольких футах от нее, открылась пурпурная пасть.

У Берола кровь застыла в жилах, но он бросился на щу­пальце со всей яростью, на которую только был способен. После первого удара топор отскочил с такой силой, что чуть не выпал из рук Берола, но тот продолжал бить. На щу­пальце начали появляться небольшие порезы, из которых вытекала темная, вязкая жидкость. Его глаза застилали пот и слезы беспомощной ярости, но он продолжал рубить.

Он понял, что не может поднять руку, и почувствовал, как на плечи навалилось что-то тяжелое. Смотровой щиток шлема был затуманен, и он ничего не видел. Однако он по­чувствовал движение в районе груди. Очередное щупальце сдавило его до хруста в костях. Он успел крикнуть лишь одно:

— На помощь, Боб... Фава... Боб...

А потом он потерял сознание.

— Он приходит в себя.

Это был Боб Таллен, голос которого пробивался сквозь кровавый туман. Берол мог свободно дышать и понял, что с него сняли скафандр. Наверное, он опять на корабле. Он пошевелился, открыл глаза и увидел взволнованную Фаву, склонившуюся над ним. И тут он вспомнил — мощные щу­пальца, обвивающие их, и поганая, густая кровь чудовища, вызывающая рвоту. Берол вздрогнул: Фава в безопасности!

— Все хорошо, старик! — обнадеживающим голосом ска­зал Таллен. — Дела у тебя были не очень, но теперь все хо­рошо. Мы приземлимся на Лунной Базе через час, а там уже ждет скорая помощь. Через пару недель ты будешь как новенький.

— Та... штука... была... живой, — с трудом произнес Берол. — Ты...

— Забудь, — сказал Таллен. — В космосе полно стран­ных монстров. Я сжег его огнеметом. Вот и всё. На той ска­ле их были сотни, но это неважно. Они теперь в двухстах миллионах миль от нас.

Берол попытался забыть, но не смог. Он не мог забыть, что оказался рядом с Фавой в минуту опасности и не смог ей помочь. Монстра уничтожил Таллен. И неважно, был ли монстр животным, растением или каким-то гибридом.

Именно об этом он думал все то время, пока валялся на больничной койке на Лунной Базе. Он знал, что Боб Тал­лен кует железо, пока оно горячо. Таллен был все еще на базе и осматривал новый корабль «Сириус», которым ему предстояло командовать. При этом вечерами он был свобо­ден и всегда проводил их в компании Фавы...

— Ты прекрасный, милый парень и я очень люблю те­бя, — сказала Фава Уолтеру Беролу, когда они вышли из больницы в день выписки.

Они

шли к космопорту, чтобы посмотреть, как Боб Тал­лен отправится в пробный полет.

— Но мужчина, за которого я выйду замуж, — продол­жала Фава, — должен быть находчивым, уверенным в себе. Мне очень жаль... Я не хочу причинять тебе боль... но...

— Значит, Боб?

Она кивнула, и внезапно вселенная опустела. А потом его накрыло волной ощущение полной ничтожности. Да, она права. У него не было тех кровожадных качеств, кото­рыми она восхищалась, и которые были у Боба Таллена. Он ей не пара.

В следующий момент его охватило другое чувство. Пер­вобытная ярость — древняя, как само человечество, — ко­торая возникала тогда, когда мужчина терял свою женщи­ну. Он хотел ее — и плевать на Таллена.

— Ты не выйдешь замуж за Боба, — тихо сказал Уолтер Берол.

Глава II

Небесный монстр

Голос Фавы звучал требовательно и испуганно.

— Срочно приезжай в штаб-квартиру! Я очень боюсь за Боба.

Перед тем, как сесть в гирокоптер, Уолтер Берол лишь на секунду задержался на посадочной площадке, располо­женной над его огромной лабораторией. В эту секунду он бросил встревоженный взгляд на безмятежную черноту космоса, разбавленную яркими звездами. Его беспокоили нехорошие мысли.

В течение трех недель после того, как Боб Таллен уле­тел на «Сириусе», из пояса астероидов приходило немало тревожных вестей. Одиннадцать крупных планетоидов ис­чезли со своих орбит, просто испарились! Десятки разных грузовых кораблей опаздывали в пункты назначения и не

отзывались на сигналы. Смотритель маяка послал отча­янный сигнал SOS сквозь сильные статические помехи, но связь прервалась, когда он сказал:

— Нас захватили...

Артиллерийский катер «Ягуар», который отправили на помощь смотрителю, на связь больше не выходил. Это бы­ло необъяснимо. Это было жутко.

Берол прошел мимо хмурых охранников, стоявших на входе в Зал Главного Штаба. Будучи директором Биоло­гического Института, он мог беспрепятственно проходить в эти тщательно охраняемые помещения. Помещение было забито офицерами, которые смотрели на огромный экран и внимательно слушали. Фава сидела рядом с адмиралом Мадиганом. Она так сильно сжимала подлокотники крес­ла, что пальцы ее побелели от напряжения. Берол остано­вился. Громкий низкий голос доносился из динамиков си­стемы удаленной связи «Марк IX».

— Это Билл Эванс, с «Капеллы», — прошептал кто-то, находившийся рядом.

— ...мы наконец-то добрались до этой штуки, что бы это ни было, и готовы к посадке. Мы облетели ее дважды, но не заметили никаких следов «Ягуара» или других кораблей.

Уолтер Берол внимательно смотрел на невероятный ландшафт, раскинувшийся под сканером «Капеллы». По­верхность была грязно-розового цвета. Повсюду были раз­бросаны малиновые шишки. Поверхность казалась мягкой и пористой, словно протухшая тыква. Все это отдаленно напоминало Келлогс-218. Берол вздрогнул при воспомина­нии о тех событиях. Эванс продолжал: