Ударный рефлекс
Шрифт:
– А если все-таки та малолетка из Ливадии ошиблась? – предположил начальник ГОВД. – Если не те, на кого мы думаем? Может быть, маньяк – тот самый Корнилов, сбежавший из больницы?
– Я ведь только что из Ливадии, потому и задержался, – Юрий Александрович извлек из папки несколько листков, испещренных округлым школьным почерком. – Вот, несовершеннолетняя Екатерина Круглова дает официальные показания, что при опознании ошиблась: волновалась, поддалась давлению отца, не подумала... А на ее опознании, если помните, вся обвинительная база и держалась.
Мельком взглянув на бумаги, милиционер уточнил:
–
– Он, по сути, невиновен, – мягко напомнил Патрикеев.
– Ну, так уж и невиновен... Хранение холодного оружия – раз. Побег из-под стражи – два. Достаточно, чтобы любой суд накрутил ему лет пять... как минимум. Да и вообще: невиновных людей не существует. Есть те, чья вина не доказана.
– Ну, Корнилов рано или поздно вынырнет тут, в Ялте. Ведь в больнице его невеста, без нее домой не уедет. Тогда и будем с ним разбираться. А вообще, как мне кажется, этот парень еще себя проявит...
Глава 20
Нет ничего томительней и тревожней, чем ощущение, будто бы за тобой скрыто наблюдают. Особенно – если соглядатай умело прячется и вычислить его не представляется возможным. О слежке свидетельствует лишь направленный в спину взгляд, который прожигает тебя буквально насквозь. И это способно выбить из колеи даже самых крепких и опытных бойцов...
Именно такое ощущение преследовало Диму Ковалева на набережной, где ему, по замыслу Ильи, и следовало сыграть роль приманки. Митя выехал на набережную в полдень. Встал на свое привычное место, неподалеку от фонтана, притом так, чтобы угол обзора набережной был как можно большим. Положил на колени картонную коробку, отыскал глазами Корнилова, сидевшего на парапете метрах в сорока... Илью теперь было не узнать: всклокоченный театральный парик и роговые очки вкупе с форменной курткой «Крымзеленхоза» сделали его похожим на типичного курортного интеллигента-забулдыгу, «подверженного слабости» и из-за слабости этой переквалифицировавшегося в пролетарии. Даже самый опытный милицейский опер вряд ли бы определил сходство между ним и ориентировкой, висевшей на всех столбах.
Ковалев впервые ощутил на себе чей-то колкий и пристальный взгляд спустя полчаса после того, как уселся рядом с фонтаном. Сколько он ни вертел головой, определить, кто же за ним наблюдает, так и не смог. Впрочем, сперва он особо не волновался: Илья рядом, в случае чего – всегда поможет...
День выдался погожим. После затяжной полосы ненастья над набережной сияло яркое майское солнце. Аппетитные запахи из открытых дверей кафе, людская круговерть, бирюзовое море в кромке прибоя – все это создавало ощущение праздника. Однако Дима явно не замечал этого – ощущение жертвы, преследуемой охотником, не оставляло его.
Ковалев поднял правую руку – это был условный знак для Ильи: мол, проедусь по набережной, а ты следи, кто меня будет преследовать. И впрямь – вычислить соглядатая куда удобней по ходу движения. Если уж он скрытно сидит в каком-нибудь укрытии – то просто обязан выйти оттуда! А уж Ковалев попытается его срисовать.
Неторопливо работая рычагами коляски, Ковалев покатил по набережной в сторону Приморского парка. Остановил «инвалидку» рядом с уличным кафе, прищурился на дымчатый горизонт, смахнул надутую
Дима простоял у кафе минут пятнадцать, силясь определить, следят за ним или нет. Ничего подозрительного он не заметил и потому решил повернуть обратно.
Доехав до аттракционов, Ковалев остановился вновь – руки устали работать рычагами «инвалидки», рубашка промокла от пота. Равнодушно взглянул на крутые «американские горки», где в протяжном металлическом лязге проносились по рельсовым виражам будто размазанные от скорости тележки. Скользнул взглядом по «автодрому», приземистому крытому павильону с разноцветными электрическими автомобильчиками. Оценил качели, ритмично вздымавшиеся в пронзительную синь неба. Оттуда доносился хохот пацанов; очередь следила и тыкала пальцами.
«М-да, с парашюта бы вас ночью в горы или на болото сбросить... Да еще – затяжным, с километра, – беззлобно подумал бывший десантник. – Вот бы тогда посмеялись!..»
Ощущение слежки, не покидавшее Диму еще несколько минут назад, постепенно улетучивалось.
– Ну, что? – к парню подошел Илья и задержался рядом с коляской на несколько секунд.
– Никого. Сперва думал – выпасает он меня, – кивнул Ковалев. – А сейчас вижу, что ошибся. Нервы... Ничего, рано или поздно он себя тут проявит.
– Я рядом, если что, – кивнул Корнилов и тут же смешался с толпой.
Время текло незаметно. Солнце упорно лезло по небосводу. Очень хотелось пить. С трудом пробираясь сквозь людской водоворот, Ковалев добрался до палатки с напитками. Взял пару пива, отъехал в сторонку, чтобы некому не мешать. И тут же поймал себя на ощущении, что за ним кто-то следит. Под колючим взглядом Дима невольно поежился.
Развернул коляску боком, осмотрелся по сторонам – ничего подозрительного. Пестрая толпа, негромкий ровный гомон, у каждого свои дела, свои интересы...
В туалет захотелось внезапно – как это обычно и бывает после двух бокалов пива. Ковалев уже знал, что ближайший сортир находится совсем рядом, за курортной поликлиникой. Развернувшись, Дима покатил прочь от набережной. Минут через пять свернул с асфальта на газон, вытянул руку, раздвигая ветви акации, за которыми серело приземистое здание с буквами WC. Коляска, проседая под тяжестью тела Димы, оставляла на земле две тонкие борозды.
Неожиданно сзади тихо хрустнула ветка. Обернувшись, Ковалев заметил светловолосого мужчину в серой куртке, метнувшегося в его сторону...
Короткий, расчетливый удар в голову – Дима сумел-таки увернуться, и кулак нападавшего, просвистев в каком-то миллиметре от его уха, с размаху впечатался в спинку коляски. Быстрота реакции спасла парню жизнь, потому что к следующему удару он был почти готов и, ловко перехватив руку врага, лица которого по-прежнему не видел, вцепился в нее своими огромными лапами, перебрасывая нападавшего через инвалидную коляску. Но удержать равновесие не сумел: падая через Диму, нападавший опрокинул «инвалидку» своей тяжестью – и спустя мгновение он уже вдавливал лицо Ковалева в мягкую землю.