Ударный рефлекс
Шрифт:
Тяжелое сопение врага, кряхтенье, сухой хруст веток под головой... Сырая земля набивалась в рот, и Дима даже не смог крикнуть, чтобы позвать на помощь. Руки нападавшего, мощные, словно пресс, вдавливали его лицо все глубже и глубже в землю.
– Ну, су-у-ук-к-к... а-а-а! – поперхнувшись, выдавил из себя инвалид, рывком повернул голову влево и, заметив в каком-то сантиметре от себя четырехпалую руку, остервенело вцепился в нее зубами.
Нападавший на мгновение ослабил хватку, и это позволило Ковалеву выскользнуть из-под него. Меньше чем через секунду страшные клешни Димы сжимали шею негодяя мертвой
Казалось, еще чуть-чуть – и враг будет повержен... Но это только казалось: разница в весе и больший, чем у безногого, рост нападавшего позволили ему сбросить с себя инвалида. Остервенело схватив парня за волосы, он несколько раз ударил его головой о бордюр. Свет померк в глазах Димы, и мир, казалось, разлетелся на мириады цветных осколков. Перед глазами поплыли огромные радужные разводы, в голове с методичностью морских приливов и отливов ударяли какие-то волны, рот наполнился кровью, и Ковалев явственно почувствовал: это конец.
И уже почти за гранью сознания, словно из-под толщи воды, донесся до него родной голос:
– Митёк, держись, я сейчас!..
Перемахнув через невысокий заборчик, Илья бросился на нападавшего, однако тот увернулся: ловко поднырнул под его руку и побежал вдоль бетонного забора, ограждавшего курортную поликлинику. Пока Корнилов поднимал Диму с земли и усаживал в инвалидную коляску, время было потеряно: нападавший добежал до конца забора и свернул за угол.
– Илюха, уйдет ведь, гадина! – прохрипел Ковалев. – Догоняй урода, я как-нибудь сам!
– Жди тут! – приказал Илья и побежал следом.
За забором начиналась пешеходная дорожка, выложенная бетонными плитами. Однако убегавшего там не наблюдалось. Слева от дорожки простирался небольшой пустынный сквер, справа темнели сараи. Илья остановился и тут же услышал, как на крыше справа хрустнул шифер. По бетонной дорожке метнулась короткая тень и сразу же исчезла. В мгновение ока Корнилов вскарабкался на крышу сарая. Светловолосый мужчина в серой куртке, добежав до противоположного конца крыши, пружинисто спрыгнул. Следом соскочил на землю и Илья. Серая куртка маячила уже среди парка, за которым начиналась улица Чехова.
Спустя секунду преследуемый скрылся в кустах. Корнилов бросился следом, но догнать его не успел: светловолосый, пробежав пустынным переулком, успел вскочить на подножку уходящего троллейбуса. Дверь со скрежетом закрылась, троллейбус плавно отчалил от остановки. Илья выбежал на остановку и завертел головой. Прохожие недоуменно шарахались: поведение всклокоченного парня в форменной куртке «Крымзеленхоза» казалось странным, неадекватным.
К счастью, следующий троллейбус подошел куда раньше, чем преследователь успел спросить себя, что ему делать. Корнилов вбежал в салон, уселся на переднее сиденье – лобовое стекло давало возможность наблюдать за впереди идущим троллейбусом. Выйти незамеченным негодяй не мог: преследователь наверняка бы это увидел. Оставалось надеяться, что транспорт, в котором ехал Корнилов, не отстанет где-нибудь на светофоре. К счастью для Ильи, троллейбус, в котором скрылся светловолосый, шел неторопливо – узкая улица, ведущая от остановки вниз, была забита
Корнилов несколько успокоился и задался вопросом: что делать дальше? Конечно, можно было бы поймать подонка прямо тут, в центре города. Но что бы это дало? Бить его в людном центре – сразу же повяжут менты, и тогда уже ни парик, ни очки, ни форменная куртка не спасут: бежавшего «опасного маньяка» опознают мгновенно. Попытаться объясниться с правоохранителями – мол, маньяк на самом-то деле не я, а этот тип в серой куртке? Тоже не выход: кто тут будет его слушать? А потом – если опера до сих пор не вышли на этого типа, то где гарантия, что они поверят Илье, а не настоящему маньяку?
И потому единственно правильным решением было: успокоиться и выследить, где живет преследуемый. А дальше – смотреть по ситуации, как дело повернется. Конечно, тот светловолосый наверняка запомнил, как выглядит человек, который за ним гнался. Но ведь и Илья не лох: знает, как «вести» преследуемого незаметно для него. Все-таки служба в ВДВ на Северном Кавказе не прошла даром. А уж тем более – в разведвзводе, где Корнилов служил больше.
Ночной звонок стеганул по ушам, словно плеть. Юрий Александрович Патрикеев приподнялся с казенной кровати, пошарил ладонью по гостиничной тумбочке, нащупал мобильник, взглянул на светящееся табло...
Звонил начальник ялтинского ГОВД. Видимо, стряслось нечто из рук вон выходящее – иначе бы милиционер ни за что не потревожил его среди ночи.
– Да, – Патрикеев откинул одеяло, сел на кровати.
– Только что его обнаружили повешенным, – казенно произнес абонент.
– Кого? – не понял Юрий Александрович.
– Маньяка. Смерть наступила предположительно три-четыре часа назад.
Патрикеев сунул ноги в тапочки, поднялся, уселся на подоконник. За окнами простиралась ночная Ялта. Светились многочисленные огоньки гостиниц, мотелей и увеселительных заведений. Лунная дорожка на водной глади отливала жидким золотом. Казалось, что в этом вечном празднике жизни слова «маньяк», «повешенный» и «смерть» вообще не имеют права на существование.
Стряхнув остатки сна, Юрий Александрович уточнил:
– Кто его обнаружил?
– Соседи по лестничной площадке. Дверь оказалась незапертой. Постучали – никто не отреагировал. Зашли – а он на крюке для люстры болтается, еще тепленький. В комнате, кстати, следы борьбы: мебель перевернута, посуда разбита.
– И кто же это? – задал главный вопрос Патрикеев.
– Иван Алексеевич Слижевский, гинеколог городской женской консультации, – ответил правоохранитель. – Как вы, собственно, и предполагали.
– А почему вы решили, что маньяк – именно он?
– Можете подъехать в морг, поясню, я оттуда звоню. Машину за вами прислать?
Быстро одевшись, Патрикеев вышел на крыльцо ведомственной гостиницы, в которой жил все это время. Уселся на лавочку в ожидании служебного автомобиля, закурил сладкую после сна сигарету.
Походило на то, что маньяком действительно был Слижевский, и ему, видимо, кто-то помог удавиться. Но кто? Может быть, один из родственников его жертв?
Слепящие точки фар вздулись конусами и развернулись в темноте желтыми круговыми лепестками. К ведомственной гостинице подъехал служебный автомобиль.