Удержи меня

Алессандр Джен

Но, как сегодня стало ясно, это было ложью, попыткой храбриться. И ничем больше. Он не мог видеть рядом с ней никого, даже когда они встречались, а теперь….

– Твою же мать!- сорвалось с губ еле слышно. Мужчина залпом допил содержимое бокала и налил ещё.

«- О каких мечтах, в таком случае, идёт речь?

– Тех, которые я не смогла бы воплотить с тобой».

Зараза, ведь знала куда бить. И как бы ни хотела показать своё безразличие, всё равно его не простила. Восемь грёбанных лет прошло, а она так же зла на него, как и в первый день. И за что? За что, чёрт бы её побрал? За то, что хотел как лучше? Он ведь видел, как весь этот год перед свадьбой она разрывалась между ним и отцом. Валиев категорически не хотел воспринимать его. Не достоин он был богатой наследницы и золотой девочки. Слишком низок для

неё, слишком беден. Или что там волновало её папашу? Артём чудесно понимал, что так продолжиться и дальше. Валиев не примет его в семью, даже после свадьбы. Но его и не волновало это. Ему не нужно было благословение сильного мира сего. Он хотел быть с ней каждую минуту своей жизни. Но Кира…Кира, хоть и всячески боролась с таким к нему отношением, сильно переживала из-за этого. А он не желал быть виновным в её раздоре с семьёй. Что ему до её родителей, когда весь мир его сошёлся клином на этой девочке с пронзительным взглядом, со вздорным характером, с улыбкой, которая заставляла сжиматься сердце. Он влюбился в неё ещё до того, как их отношения дошли до постели. И это было странно. Он никогда не думал, что с ним может произойти что-то подобное. А затем однажды он задел в толпе студентов спешащую куда-то девушку. И пропал. Не смог сдержаться. Природная наглость взяла вверх, и он решился сорвать куш, который ему никто не позволил бы при других обстоятельствах. Тот первый поцелуй был самым сладким, словно запретный плод. Она, правда, прокусила ему тогда губу, но ведь сработало.

А сейчас она стала такой, какой никогда не хотела быть – похожей на отца как две капли. Он видел в ней его властность, его небрежность и его снисходительность. И это была не та Кира, в которую он влюбился. Она стала недоступной, холодной и, мать вашу, замужней. Почему-то сегодня он отчётливо увидел то, чему дал ускользнуть из своих пальцев. Её рядом с собой. Её в статусе законной жены. Её, безраздельно принадлежащей только ему.

Он покинул вечер сразу же после разговора с ней, и как назло, Слава увязался за ним, словно не видя как ему херово. Задавал ненужные вопросы и шутил так, что Романов едва сдерживался, чтобы не повыбивать другу зубы. Не его это собачье дело, что их связывало. Ни его и ни её мужа. Никого на свете. Всё только между ними.

Чёрт возьми, как же он жаждал сжать её в объятиях и содрать с лица эту одеревенелую маску. Ведь она не была такой. Никогда. И ему хотелось думать, что это её благополучный брак сделал из неё стерву, а не он когда-то. Что это её богатый муж превратил её в куклу, а не его поступок. Хотел. Но врать себе всё равно бесполезно.

Когда же всё это закончится? Когда прошлое оставит его в покое и даст нормально жить?

***

Рана, нанесённая осколками, оказалась куда глубже, чем она могла предположить. Кира долго не могла остановить кровь, видимо, стекло задело какой-то капилляр. А теперь порез, покрывшись коркой из запекшейся крови, саднил, играя на её нервах. Кира тяжело вздохнула, отложила книгу на кровать и откинулась на подушки. Душевному спокойствию пришел конец. Это повторялось снова. Почему она просто не сделала вид, что всё в порядке? Зачем снова скатилась до хлёстких реплик? Артём выводил её из себя. Складывалось впечатление, что он был каким-то наркотически веществом, к которому она слишком пристрастилась в юности, и теперь срывается каждый раз, стоит ему только появиться где-то рядом.

Грустная улыбка скользнула по губам девушки и тут же исчезла. Ей стоило догадаться о чём-то подобном ещё при их первой встречи. Слишком самоуверенным он был уже тогда.

– Эй, красавица!- как наяву снова услышала она его голос. – Даже нотку благодарности в голос не вложишь? Я же не специально всё-таки.

– Я тоже не специально,- не растерялась Кира, усмехаясь.

– Такая гордая, да? Не хочешь снизойти до простого народа?

Вот чёрт дёрнул её тогда отреагировать на его слова. Ушла бы молча и делов-то. Жизнь сложилась бы иначе. Но нет, что-то уже в тот момент слишком её зацепило, чтобы просто проигнорировать его.

– А простой народ – это у нас ты, я так понимаю?- подколола, перегибаясь через перила лестницы, на которую она уже успела ступить.

– А то! Цвет нации,- сверкнул парень улыбкой, заставившей её против воли улыбнуться в ответ. И что она, идиотка, делает? Её там друг семьи дожидается, потом ведь

весь вечер, если что, от родителей выслушивать. Но Кира, замерев, не отрывала взгляд от незнакомца.

– И что же цвет нации хочет от простой гордячки вроде меня?

– Можно начать с имени.

– Не велика ли плата?- выгнула она бровь, наслаждаясь перепалкой.

– Ни капли. К тому же, это стартовая цена.

– Да ты что? А что же последует за этим?- флиртовать посреди спешащей толпы было странно, но одновременно это будоражило. Во-первых, вроде бы не представление, а во-вторых, на них за всеобщим хаосом никто не обращал внимания.

Наглец подошёл ближе, так что с его ростом он как раз доставал до её лица и негромко произнёс:

– Выбор широк. Возможно, номер телефона гордячки, возможно, её поцелуй за пренебрежительное отношение к старшим.

– Губа не треснет?

– Не треснет,- самодовольно заверил тот и впился в её рот властным собственническим поцелуем.

Вот тот момент и положил начало её концу. В нём нахальство граничило с безрассудностью, мятежность с желанием защитить. Он не благоговел перед её статусом. В их отношениях всё было не так, как с другими. Все её предыдущие парни старались контролировать себя, всегда боялись попасть в немилость к отцу. Артём же, как свежий глоток воздуха, позволял себе с ней то, что не позволил бы никто до него. Он никогда не переходил границы, но всем этим завлекал её ещё сильнее.

Однажды он выдернул её прямо на середине очень важного зачёта. Не смотря на все возражения преподавателя, Кира всё же покинула аудиторию. Они даже не удосужились где-то спрятаться. Так и целовались посреди коридора, пока на фривольности в их исполнении не наткнулся декан факультета. Предмет ей пришлось пересдавать, как и выслушивать от родителей лекции о своём поведении. Естественно, об инциденте незамедлительно доложили отцу.

Те два года, которые они провели вместе, были странным, словно заколдованным, временем. Она впервые за всю жизнь ясно видела, что кому-то дорога, что кто-то удержит её на краю, кто-то всегда подхватит, даже, если до этого получит от неё по рукам. Мир открылся совсем под другим углом – новым, ярким, непередаваемо прекрасным. Это не значило, что всё между ними всегда было гладко. Они ссорились, с яростью отвоевывая своё мнение, будто от этого что-то зависело, а затем так же яростно мирились. Не было границ в их отношениях, не было пределов сумасшествию. Даже предложение руки и сердца она получила в день свадьбы подруги, прямо на Майдане[1], куда они зачем-то забрели, где в то время разворачивались события Оранжевой революции. Это показалось ей таким символичным. Ведь её согласие на брак с Артёмом стало своеобразным вызовом родителям.

И в тот декабрьский день – спустя год – она искренне надеялась на то, что все её усилия, брошенные на сопротивление родни, наконец, принесут результаты. Утром, в день их свадьбы, она проснулась, переполненная тревогой и волнением, но списала это на предсвадебную лихорадку. Белое подвенечное платье, которое она выбирала с такой тщательностью, уже к вечеру стало символом его предательства. Молчаливый уход Артёма что-то сломал в ней. Она просто поверить не могла, что он бросил её один на один с толпой гостей в этом идиотском свадебном наряде объяснять, что ничего не будет. Торжества не будет. Их не будет. Её, в конце концов.

Пересуды и злорадные перешептывания за спиной сопровождали её очень долго. Лопнул мыльный пузырь счастья, поблекли краски. Она действительно возненавидела его тогда, даже, когда случайно узнала, кто поспособствовал его уходу. Она не понимала, как он мог принять решение за неё, обречь её на этот ужас, как мог прогнуться, когда не делал этого никогда. Исчезли опоры, разбились надежды. Отец думал, что в такой способ решит проблему, но он только её усугубил. Два года после этого она жила, отдаляясь от родителей с каждым днём всё дальше. Не смогла простить их поступка. Не так оберегают детей, не так учат жизни. В день получения диплома, когда все её однокурсники отплясывали в арендованном на вечер ресторане, отмечая вступления в новую свободную эру, она собрала вещи и уехала. По сравнению с предыдущей роскошной жизнью, её строптивая попытка освободиться была тяжелой и где-то жалкой. Но девушка больше не могла и не хотела зависеть от тех, кто разрушил её счастье. Так однажды она и столкнулась нос к носу с Романовым.