Удерживающий Апокалипсис
Шрифт:
Красный диплом стал закономерным итогом пятилетних усилий. Честно говоря, Людочка сама удивилась, что заработала диплом с отличием. Она просто училась, а на пятом курсе выяснилось, что надо пересдать один экзамен, и диплом станет красным.
Для приготовления праздничного обеда по случаю окончания вуза Вера Николаевна притащила с нового рынка две сумки продуктов.
– Мама, куда столько? – ужаснулась Люда.
– За пять лет ты заработала большой праздник.
Июнь был необычайно тёплым для Москвы, балконная дверь была открыта. Улица шелестела пыльными
– Я в нашу школу пойду, – сообщила Людочка, когда мать и дочь подустали праздновать. – Столько лет об этом мечтала! Хочу показать Марго, каким должен быть учитель.
– Тебе предлагали в аспирантуру, – напомнила Вера Николаевна.
– Это не для меня, – отмахнулась Люда. – Заседания кафедры, сессии, писание методичек, сборников, учебников. Скукотища! Я хочу настоящего дела, чтоб плоды видеть. А что учебник? Сегодня он есть, а завтра напишут другой. Так быстро всё меняется!
Но устроиться в свою школу не получилось. Марго уволилась три года назад, пришёл новый директор и стал перетаскивать в школу своих. Людмиле Петровне Ткачёвой он предложил быть воспитателем в группе продлённого дня.
– Да вы что? – краска бросилась в лицо молодой учительнице. – Я же историк, у меня красный диплом!
– Как хотите, – и новый директор отвернулся к телефону.
Через неделю Люда Ткачёва нашла другую школу – тоже недалеко от дома, старую и облупленную.
– Ох, съедят тебя детки! – вздыхала Вера Николаевна. – Смотрела «Большую перемену»? Правильно говорила там тётя Глаша: «Это ж сатаны!»
– Не бойся, мамочка, – смеялась дочь. – Дети ласку любят. Есть, конечно, хулиганы, но как без них?
– Другие нынче хулиганы, да и детки другие.
В ночь с тридцать первого августа на первое сентября Людочка не сомкнула глаз.
С восьми утра у школы толклись ученики с мамами и бабушками. Дорогие букеты наполовину скрывали разряженных первоклашек. Девочки трясли большими бантами, мальчики с серьёзным видом поправляли галстуки. Мамаши и бабушки квохтали. Старшеклассники жевали жвачку и обнимались с девицами.
За десять минут до первого звонка на крыльцо вышло руководство: директриса, завуч, психолог, социальный педагог. Учителя и родители шикали на классы, выстроившиеся колоннами перед входом.
К микрофону подошла элегантная директриса с неподвижным лицом.
– Дорогие наши ученики, – бесцветным, хорошо поставленным голосом изрекла Нина Максимовна. – Сегодня – день знаний. Мы, учителя и руководство школы, хотим поздравить вас…
Людочка слушала речь, и душа её пела. Вот десятый «Б», за которым её закрепили классным руководителем. Семнадцать девчонок и тринадцать ребят. На слова директора, завуча и представителей родительских комитетов они не обращают внимания, а говорят о своём.
Людмила Петровна тоже больше слушает подопечных, ведь это её первый в жизни класс! С какими словами они с ней расстанутся через два года, закончив одиннадцатый? Добрые слова учеников учитель хранит в сердце всю жизнь.
Первый день пролетел. За шесть уроков знакомства с классами Люда не устала.
– Ты погуляла бы, – говорила ей мать, сетуя на то, что дочка, придя с работы в три часа дня, кушала и тут же садилась готовиться к урокам.
– Некогда, мам, – отговаривалась Людочка. – В преподавании первые три года самые трудные. Надо много готовиться, писать конспекты.
– Ты же пять лет в институте писала!
– Это лекции, это не то, – помотала головой Люда.
Вера Николаевна пожимала плечами.
– С мальчиками встретилась бы, – предложила она.
– Какие мальчики? – удивилась Людочка. – Надо входить в профессию.
– Ну входи, входи, – говорила Вера Николаевна, удаляясь на кухню.
Каждый день был сражением. В молодости так не хватает трудностей, а если есть, то их с удовольствием преодолеваешь.
После уроков голова гудела. На шум, царивший в коридорах во время перемен, Люда обратила внимание ещё в институте во время практики. Две недели молодые учителя вели открытые уроки, набирались педагогического опыта. Присутствовавшие на уроках однокурсники делали замечания, обсуждали ошибки. Старые учителя молчали или приговаривали:
– Не волнуйся, спокойнее. Нервы тебе и так истреплют.
На переменах учителя не обращали внимания на скачущих по коридорам школьников и чинным шагом топали в учительскую менять журнал. Людочка удивлялась: как можно не реагировать на сумасшедшие вопли, от которых дрожали стёкла, на клубы табачного дыма, валившие из мужского и женского туалетов?
Месяцы рутинной работы и бесконечная подготовка к урокам заслонили остальной мир. Телевизор и друзья перестали существовать.
– Ты распинаешь себя на классной доске! – досадовала мать.
– Так надо, мама, – отвечала дочь.
Людочка втайне радовалась, что семья всю жизнь жила скромно, как все. Привычка к безденежью помогала искоренять надежды на повышение зарплаты.
Глава 9
С детских лет Люда была убеждена, что если относиться к людям с открытым сердцем, они ответят взаимностью. Не дураки же они! Кому захочется воевать, когда можно жить мирно?
Работая в школе, Людмила Петровна Ткачёва убедилась, что большинство предпочитает войну миру. Даже не так: предпочитают не войну миру, а унижают и издеваются до тех пор, пока самое ангельское терпение не лопнет. И тогда начинается война.
Кто отстаивает своё достоинство и не позволяет втаптывать себя в грязь, вызывает ненависть. Таких обвиняют во всех грехах, навешивают любую напраслину, чтобы хотя бы ложью вывести из себя.
– Запомните, дети, – говорила студентам во время педагогической практики пожилая учительница с традиционной брошью под горлом, – ученики хорошо знают свои права и ваши обязанности. Учёба – это всегда насилие. Стремящиеся к знаниям дети – редкость, поэтому вы должны заставить остальных учиться. Не заставите – пеняйте на себя.