Удерживающий Апокалипсис
Шрифт:
На такой жаре свежесть приносили только фонтаны на площади. Между тугими струями и нетленными произведениями скульптора Зураба Церетели резвилась молодёжь.
Когда строился подземный торговый комплекс на Манежной, ребята с истфака подрабатывали тут на археологических раскопках. Кроме старых кирпичных стен Охотного ряда, битой керамики и пары рваных сапог ничего не нашли. Зато в изобилии говяжьи и свиные кости и невыносимый спёртый дух тухлятины.
Надя устроилась на лавочке. Положив букет роз, достала сигарету.
«Москва» возвышалась на площади серой громадой. Прямоугольные формы несимметричного фасада отличались тяжеловесностью и основательностью по сравнению с Историческим музеем и памятником маршалу Жукову. Сухощавая лошадка прославленного полководца будто стояла на цыпочках и напоминала экзальтированную балерину.
Крышу знаменитой гостиницы венчала реклама пивной компании. Глядя на сооружение, туристы ни за что бы не догадались, что отель называется «Москва», а не «Балтика».
Журналистка всмотрелась в застеклённый вход. Можно было подумать, что здание вымерло. Надя каблуком затушила окурок и убрала в сумочку зажигалку.
В пустынном вестибюле прохаживался швейцар. Охранник нажимал кнопки на мобильнике – из-за безделья, видимо, играл в «Тетрис». Расфуфыренная администраторша за стойкой читала. Все трое, услышав открывающуюся дверь, обернулись.
Надя поправила причёску, администраторша отложила книгу. Небогатая девочка, соотечественница, решила она.
– Чем могу быть полезна? – улыбнулась Дина профессиональной улыбкой.
– Двадцать седьмого июля около двух часов дня в вашу гостиницу вселился господин. Он приехал в карете.
– Конфиденциальную информацию о клиентах не даём,– лицо Дины Львовны приняло официальное выражение.
– Я разыскиваю этого человека, – Егорова оперлась на стойку. – Вы дежурили двадцать седьмого?
– Конфиденциальную информацию не сообщаем, – повторила администраторша. Взгляд её скользнул по охраннику.
Сейчас выпрет, мелькнула у Нади мысль.
– Видите ли, этот человек меня обманул, – девушка приготовилась всхлипнуть.
В глазах Дины загорелся огонёк любительницы сплетен.
– Я давно его разыскиваю, – продолжала Надя. – Всю Европу за ним проехала, только здесь догнала.
Дина Львовна колебалась. Разговаривать с клиентами на личные темы строжайше запрещено, но вестибюль пустынен, а охранник и швейцар – свои ребята, не сдадут.
– Я знаю, он со слугами приехал, – добавляла масла в огонь журналистка. – Он всегда со слугами ездит.
– Наверное, ваш друг богат? – не выдержала администраторша. – Содержать такой выезд – дорогое удовольствие.
– Он сказочно богат! – выпучила глаза Егорова.
– Наследство? – блеснула глазами Дина Львовна. – Редкий человек к сорока годам заработает такое состояние.
– Да,
Администраторша поперхнулась.
– Так вы его дочь? – спросила она, вглядываясь Егоровой в лицо.
Журналистка опустила глаза. Подтвердить догадку дамы не хватало духа, а отказываться от заманчивой роли наследницы не хотелось.
– Вот миллионеры! – фыркнула Дина. – Денег куры не клюют, а дети прозябают. Чаевые, тем не менее…
– Где я могу найти папу? – заблеяла Надя.
– На миллионера не похож, разве что карета, – размышляла вслух женщина. – Странный у вас папаша.
– Да, странноват, – согласилась журналистка. – Какой фокус он выкинул?
– Снял трёхкомнатный «люкс», но без мебели.
– Новая причуда папы, – заинтересовалась девушка.
– Горничная убирала номер. Как слуги принесли чемоданы, так они и стоят. На полу наследник спит, что ли? И чемоданы старые, с ремнями.
– Папа любит старину, – подтвердила Егорова. – Сколько слуг с ним на этот раз?
– В номере живут двое, оба нерусские. Третий вроде водителя. Двадцать седьмого правил каретой.
– Их сейчас нет?
– Отбыли час назад. Кучер, то есть водитель, заехал утром за всей компанией на синем «БМВ». По приезде слуги были в ливреях, а теперь переоделись в цивильные костюмчики. И папа ваш был без фрака, трости и цилиндра. Обычный деловой костюм.
– В каком номере он остановился?
Администраторша углубилась в журнал постояльцев.
– Так, двадцать седьмое. Дерюгин Вольдемар Евпсихиевич. Пятьсот семнадцатый.
В вестибюль ввалилась разноцветная толпа западных туристов. Жизнерадостные старушки с фотоаппаратами на черепашьих шеях обменивались впечатлениями.
– Импасибал, грейт, – восклицали экскурсантки. – Москоу из бьютифул, – кивали они, точно пытались убедить друг друга, что Москва действительно великолепна.
За женщинами следовали пожилые господа с детскими улыбками на просветлённых лицах. Туристы крутили в руках матрёшки и солдатские зимние шапки с кокардой. Один тащил балалайку.
– Спасибо, вы мне очень помогли, – поблагодарила Егорова администраторшу и отчалила.
Выйдя на улицу, журналистка уселась на лавку так, чтобы видеть вход в гостиницу. Материал в её руках был убойный.
Новая группа восхищённых иностранцев выбиралась из автобуса. Увидав знакомое лицо, Егорова насторожилась: за туристами пристроился молодой человек в светлой рубашке с коротким рукавом и с зализанными назад волосами.
– Батюшки, Лёнчик из «Москвы сегодня»! – сказала Егорова, наблюдая за шустрым коллегой. – Сейчас ещё кто-нибудь из наших подтянется. Дети лейтенанта Шмидта!