Удиви меня
Шрифт:
— Мы познакомились… в больнице, — после значительной паузы, наконец подала голос Полина. — Сережа — мой куратор. Вместе… я не считала сколько мы вместе, — заправляя волосы за ухо, тихо произносит она, уставившись на свои ладони. — Да почти сразу, — сухо, скупо, в общем-то в стиле сухаревидной Полины, но лучше так, чем херь вроде «я его знать не знаю».
— А меня как-то клещ укусил в интимное место, когда я присела помочиться, — вдруг выдает Аня, как только все замолчали, каждый думая о своем. — А заодно и крапивой обожглась. А потом клеща мне доставал Илья, хотя тогда мы с ним, кажется, еще на «вы» были. Интимные дела людей сближают.
Разрядила обстановку, так разрядила. Даже папаша охренел, издав какой-то звук, скорее напоминающий смешок. Полина, как ни странно, тоже подала признаки жизни, кажется, даже улыбнулась, хотя и я, и она явно подумали о ее недавнем происшествии в
Еще минут двадцать Ксения стойко поддерживала разговор, пытаясь вспомнить «порочащие» факты из жизни своего семейства, изредка, я бы сказал весьма деликатно, задавала вопросы мне. И только Полину не трогала. В какой-то момент мне даже стало жаль Ксению. Сидит, распинается, боясь тронуть свою младшую стерильную заразу. А та хоть бы голос подала, когда надо. Нет, жопу все же отбить ей надо. Хотя бы в профилактических целях.
— Всем уже давно пора ложиться спать. Тебе, Аня, и подавно. Раз сбежала из дома от противной родственницы, чтобы сохранить себе нервы, так вот и иди спать. И прекрати есть соль, тем более на ночь. Нам надо поговорить, — резко переводит взгляд в мою сторону Сергей. — Наедине.
Встает с дивана, на ходу бросая «пойдем в кабинет». Не знаю почему, но как только я попытался встать и меня схватила за руку Полина, я испытал какой-то необъяснимый кайф. Возможно, потому что она меня о чем-то умоляла взглядом, а может, потому что папуля внимательно наблюдал за тем, как крепко она меня держит. Да уж, по ходу я тоже малость двинулся кукушкой. Это всего лишь отец, не посторонний мужчина, к которому можно ревновать, вроде умом это понимаю, но мне, черт возьми, нравится его злить. Наклоняюсь к Полине и шепчу ей на ухо.
— Ты мне как-то обещала быть послушной девочкой. Так вот, будь ею. Иначе снова свяжу. Не дрейфь, трусишка, — отстраняюсь, подмигнув, и встаю с дивана, следуя за моим тезкой.
Глава 40
Молча захожу в кабинет и сажусь в кресло напротив стола. Сергей достает бутылку с виски, два бокала и ставит на край стола. Разливает напиток и резко направляет бокал в мою сторону. Так, что еще чуть-чуть и он грохнулся бы на пол, не подставь я вовремя руку. Вот нельзя же смеяться, головой это понимаю, но, когда обдумываю ситуацию в целом и понимаю, что мы пришли в кабинет, от чего-то пробирает на смех. Ну на кой черт ему кабинет? Выпендрежник хренов. Руку могу дать на отсечение, что эта комната видит своего непосредственного хозяина раз в месяц, а то и меньше, судя по слою пыли на органайзере. Охренеть, я уже и пыль замечаю. Дурной пример заразителен. Сергей садится напротив меня и отпивает виски. Много отпивает, почти до дна. Проблема конкретно во мне или в общем, а если быть точнее, в нежелании отпускать дочь от юбки? Поправочка, от штанины. Сергей ставит с грохотом стакан на стол и снова принимается меня сканировать.
— Вы часто тут бываете? В смысле, в кабинете?
— Каждый день. А к чему этот вопрос?
— Просто интересно. Наверное, супругу свою не пускаете сюда, да? Это что-то типа святая святых?
— Ну если ты тупой и не понял, это что-то типа кабинета. Сюда может заходить кто хочет.
— Но, видимо, не заходит. Как и вы. У вас слой пыли на подставке, — беру бокал в руки и немного покрутив его, делаю большой глоток. — И эта пыль скопилась не за двухнедельное отсутствие на курорте. Сюда просто не ступает нога человека. И даже рука вашей Ксении здесь тоже не орудует. Вместо того, чтобы выйти на улицу и поговорить со мной там, вы меня привели сюда, для того, чтобы показать насколько вы круты и можете раздавить меня своим авторитетом. А учитывая, что вы поймали меня в шкафу вашей младшей, подражающей вам во всем, дочери, с голой задницей, то и подавно, я как бы упростил вам задачу меня раздавить. Но, так случилось, что грозным разговором в кабинете меня уже не напугать. На мне уже не только трусы, но и штаны. Кстати, знаете, у моего отчима тоже любимым занятием было и есть вызывать кого-нибудь в кабинет. Но он у меня как бы бизнесмен, ему положено иметь сие помещение, а вам кабинет зачем?
— Ты нарываешься, Сережа номер два, — после незначительной паузы жестко проговаривает он. — На твоем месте я бы так себя не вел.
— А на моем месте вы бы испугались и с ходу начали клясться в серьезных намерениях в отношении Полины? А ну и еще, что я до конца дней буду сдувать с нее пылинки, оберегать, любить и все прощать? Ну вы же понимаете, что в большинстве случаев это просто слова. Как по мне, как бы банально это ни звучало — главное все же поступки. Не люблю балаболов, — на мои слова Полинин отец, как ни
— Ты мне не нравишься, Сережа номер два, — бросает он, подливая виски.
— Ну так бывает, я же не деньги, в конце концов, чтобы всем нравиться.
— А я тебе не нравлюсь еще больше, чем ты мне, — и нет, он не спрашивает, скорее утверждает. — А ведь должно быть наоборот, — задумчиво произносит Сергей.
— Я бы не сказал, что вы мне не нравитесь. Если говорить на чистоту, мне не нравится сложившийся в моей голове ваш образ. Полина полностью зациклена на вас.
— Уважение к родителям ты приравниваешь к зацикленности и преклонению?
— Да ну, бросьте, не к родителям, а к вам. Ксения, кажется, дышать боится в сторону Полины, словно та хрустальная ваза, которую только-только склеили. Ну давайте все же будем честными — маму она особо не замечает, потому что есть вы. Поэтому да, вы мне пока не нравитесь.
— Слушай, ты понимаешь, что я могу тебя сейчас просто выгнать и все?
— И пользуясь своим положением, сделать так, чтобы после Полина и не вспомнила обо мне. Прекрасно понимаю, поэтому и говорю все, как есть, ничуть не приукрашивая и не утрируя. Вы же опытный хирург, сами должны понимать, что ногу нужно откромсать, если там запущенная гангрена. Какой смысл себя обманывать? Правильно — никакой. Сейчас Полина сидит в гостиной и не думает ни о грязи, ни о крошках от тарталеток, которыми намусорила Аня, ни о медицине. Да ни о чем она не думает, кроме вашего с ней будущего разговора. Все ее поведение было направлено исключительно на то, чтобы вас радовать и вам же подражать. А сейчас на то, чтобы минимизировать своим молчанием огорчение, которое она у вас вызвала своими ужас ужасными поступками. Хотя, если бы вы как авторитет, втемяшили ей в голову в нужный момент, что это не ужас ужасный, сейчас бы себя Полина так не вела. Ну да ладно, это уже прошедший этап. Она не любит бегать ни по утрам, ни по вечерам. Она любит вредную еду, как и другие представительницы прекрасного пола вашей семьи, да и все обычные люди. Но для папы Полина ест почти всегда полезную еду, обожает заниматься спортом и кроме медицины ничего не видит. Сейчас выдам ее страшную тайну — она врачом решила стать только потому что Аня похерила сию профессию, выйдя замуж и родив ребенка. Она папу хотела порадовать, раз никто не смог, понимаете? В ее разговорах есть только папа, папа, папа и снова папа. Знаете, как она боялась не успеть заполнить холодильник перед вашим приездом? Наверное, интуитивно чувствовала, что вы должны вернуться. Но вот не успела. И да, почти две недели она ела всякую гадость, не занималась никаким спортом и проводила двадцать четыре часа в сутки со мной и ей это очень нравилось. А еще ей очень-очень нравлюсь я. Так нравлюсь, что она даже немного усмирила выводок тараканов в своей голове. Думаю, она впервые влюблена, но увы, Полина скорее с крыши сиганет, чем открыто мне в этом признается. А все потому что в голове у нее пунктик — только карьера врача и никакой личной жизни, потому что какие-то там отношения помешают ее построить, да и папа расстроится. Исходя из всего этого, мне, безусловно, сложно воспылать к вам сейчас симпатией. Но при правильном подходе к дочери, который заключается в банальном объяснении с вашей стороны, что в наших с ней отношениях нет ничего плохого, а, напротив, много хорошего, и вы по-прежнему ее любите, обожаете, поддерживаете, нужное подчеркнуть, я, вероятнее всего, изменю о вас мнение, и вы мне понравитесь. Ну и главное вести с ней разговор искренне и правдиво. Полина же умная девочка, сразу заподозрит подвох, если будете врать.
Молчание после моей откровенно борзой речи — слишком затянулось. Дико раздражает то, как меня рассматривает Полинин отец.
— Не припомню, когда в последний раз видел таких наглых голожопых товарищей.
— Протестую, я уже не голожопый.
— Ладно, пиз… говорун ты знатный. Засчитано. Плюс один балл тебе в копилку.
— То есть у меня один балл? Из десяти?
— У тебя изначально, Сережа номер два, было минус десять. Стало минус девять из десяти плюсовых возможных. Так андестенд?
— Соу-соу, — повторяю точь-в точь за Полиной, от чего невольно из меня вырывается смешок. — Что-то маловато у меня изначально шансов. Ладно, я — врач, это разве не плюс пять баллов?
— Плюс один. Плюс пять было бы, если бы ты был хирургом. Итого минус восемь. На этом все?
— Не курю.
— Минус семь. Пьешь, значит снова минус восемь.
— Так, стоп. Выпиваю, а не пью. Возвращаемся снова к минус семи.
— Ну, окей, Сережа номер два, ты все равно минусовой.
— Я не договорил. На самом деле вы мне все же нравитесь.