Удивительные донумы
Шрифт:
Первой цели Саладин достиг довольно быстро и легко; вторая осуществилась, когда умер Нур ад-Дин и власть над Египтом и Сирией сосредоточилась в его руках. Теперь, владея государством, сплоченным испытаниями полувековой войны и ненавистью к захватчикам-иноверцам, можно было приступать к выполнению третьей задачи.
На крестоносцев, уже изрядно потрепанных в сражениях с Hyp ад-Дином, обрушился новый, энергичный, фанатично религиозный, талантливый противник. Саладин наносит франкам поражение за поражением, берет город Тиберию в самом центре Палестины. В июле 1187 года армии христиан и мусульман сходятся в решающем сражении под Хиттином. Зная преимущества тяжелою вооружения крестоносцев, Саладин искусно использует его слабую сторону, долгое время избегая прямой атаки и обстреливая из луков рыцарей, изнемогающих в своих доспехах под палящим июльским солнцем. Из 20 тысяч крестоносцев мало кому удалось спастись. Среди пленников оказался сам король Иерусалимского королевства Ги де Лузпниан. Саладин оказал ему почести, достойные королевского
После сражения под Хиттином победы Саладина следовали одна за другой: пал Иерусалим, были взяты замки Керак, Бельвуар, Бофор, Сафад, Саон… К 1189 году у франков остались лишь города Тир и Антиохия да графство Триполи. Такой оборот событий всколыхнул христианскую Европу на очередной крестовый поход, предводителем которого был хорошо знакомый нам по «рыцарской» литературе король Англии Ричард I Львиное Сердце и в котором участвовали король Франции Филипп II Август и германский император Фридрих I Барбаросса. Большинство городов и замков Ричард Львиное Сердце так и не сумел отвоевать у Саладина, тем не менее несколько крупных побед ему удалось одержать, в частности после почти двухлетней осады взять Акру. Город сдался, надеясь добыть свободу за выкуп в 200 тысяч золотых, однако, не смог внести его в течение месяца, и Ричард I приказал предать смерти 2700 пленников.
Саладин, сам в таких случаях продававший «неплательщиков» в рабство, был огорчен суровостью своего противника, но это не повлияло на его политические планы и не помешало устроить брак своего младшего брата и сестры Ричарда I, после чего в ноябре 1192 года был заключен мир. По его условиям внутренняя территория Сирии признавалась мусульманской с правом беспрепятственного прохода христианам-паломникам, а Палестина делилась приблизительно поровну. История подтвердила, что со стороны Саладина это был мудрый, тактически правильный шаг, позволивший арабским силам перегруппироваться, закрепиться на отвоеванных территориях и подготовиться к решающему наступлению на крестоносцев.
Салпдин умер в марте 1193 года от лихорадки в возрасте 55 лет. Его могила рядом с мечетью Омейядов в Дамаске — одно из самых почитаемых мусульманами мест. Саладин прославился не только как выдающийся полководец и защитник ислама, но и как покровитель просвещения. Он основал в Египте и Сирии школы, семинарии; двух ученейших мужей своего времени — Кади аль-Фадыля и Имада аль-Исфахани — он сделал своими визирями; его личным секретарем и биографом был историк Баха ибн-Шаддад. Саладину от Фатимидов достались несметные сокровища, в том числе и легендарный сапфир «Аль-Джабаль» (гора), который, по описанию собственноручно взвесившего его Ибн аль-Атира, весил 17 драхм (более 250 карат) и сиял во мраке подобно лампе. Все эти богатства, включая и уникальный сапфир, Саладин роздал приближенным, не оставив себе ничего. Личное его состояние равнялось 47 серебряным дирхемам и одному золотому динару. Зато память о Саладине. которую не измерить никакими богатствами, жива и не меркнет уже сотни лет. 10 марта 1957 года сирийское правительство приняло решение замок Саон (как выражение признательности народному герою от благодарных потомков) переименовать в Калаат Салах ад-Дин — замок Саладина.
Между самой южной оконечностью хребта Ансария и северными отрогами Ливанских гор лежит плодородная долина реки Кебир. Не только водой увлажнялась эта долина — во все времена ее землю обильно орошала кровь человеческая, пролитая отнюдь не в спорах за урожайные наделы. С древних пор известная как Бекаа, эта долина представляет собой естественный и самый удобный проход от Средиземноморского побережья на восток, в густонаселенную долину реки Оронт, к городам Хомс, Хама и дальше во внутренние равнины Сирии.
Даже сегодня, когда проложены новые автомобильные и железные дороги, когда между городами имеется воздушное сообщение, магистраль Хомс — Тартус — самая оживленная трасса, связывающая центральные районы Сирии с ее побережьем. Стоит ли говорить, что для крестоносцев, полностью зависевших от морской связи с Южной Европой, долина Кебира имела жизненно важное значение? Для охраны этого прохода, который природа оставила в стене горных хребтов вдоль береговой полосы, крестоносцы построили ни мало ни много пять замков: Крак де Шевалье, Аккар, Арима, Шато Руж и Шато Блан [28] . Все замки находились один от
28
Из этой группы на территории сегодняшней Сирии находятся только три замка: Шато Руж, или Кальат Ахмар (Красный замок), Шато Блан, или Кальат аль-Бейда (Белый замок), вокруг которого вырос живописный городок Сафита, и Крак де Шевалье. Развалины двух других замков расположены в Ливане.
Он расположен на некотором удалении от автострады Хомс — Тартус и с дороги напоминает причудливую зубчатую корону, венчающую высокую, крутую гору несколько в стороне от основного хребта. Первые укрепления на этой горе возникли задолго до крестоносцев и у арабов назывались Хосн ас-Сат (Замок на склоне). В 1031 году эмир Хомса расширил укрепления в небольшую крепость, поставил в ней гарнизон из курдов и переименовал в Хосн аль-Акрад (Курдский замок). Возможно, слово «крак» во франкском названии Крак де Шевалье и пошло от искаженного «акрад» — в ранних документах крестовых походов писалось, кстати, не «крак», а именно «крат»; возможно, слово «крак» взято крестоносцами для своего нового замка по аналогии с их уже упоминавшимся выше замком Керак к востоку от Мертвого моря; так или иначе, впервые эта крепость была захвачена Раймондом Тулузским в 1099 году, в самом начале первого крестового похода. Судя по средневековым хроникам, крестоносцы не собирались брать крепость. Они и прошли бы ее стороной, если бы им случайно не стало известно, что местные жители спрятали в Курдском замке от завоевателей свой скот. Без каких-либо особых затруднений Хосн аль-Акрад был взят. Устроив по случаю победы пир и прихватив добычу, Раймонд поспешил на юг, к главной цели, покинув замок, о чем ему пришлось пожалеть три года спустя, когда он вернулся к замку и нашел его уже куда более укрепленным и обороноспособным. Взять его вновь стоило немалых усилий, однако к 1110 году он был опять в руках крестоносцев. И тут выяснилось, что содержать замок не менее сложно, чем брать. Ведя войну с сарацинами на одном фронте и с финансовыми проблемами — на другом, граф Триполийский к 1142 году вконец отчаялся и передал замок рыцарскому ордену госпитальеров.
В этом отношении судьба Крак де Шевалье не исключение: к 1186 году на все государства крестоносцев на Востоке в руках рыцарей-«частников» оставалось лишь три замка к югу от Бейрута, все другие были либо проданы, либо отданы орденам госпитальеров и тамплиеров, которым, несомненно, сподручнее было управляться со столь обширным и беспокойным хозяйством — на один только Крак де Шевалье с 1110 по 1142 год сарацины наступали не менее десяти раз. У военных орденов имелись средства, и весьма внушительные, которые постоянно пополнялись как за счет налогов с зависимых территорий, так и за счет пожертвований и дотаций из Европы. Подчиненность непосредственно папе римскому ограждала их от феодальных распрей, раздиравших прочее рыцарство; пуританская монашеская дисциплина, религиозный фанатизм, безоговорочное подчинение младшего по положению в ордене старшему делали их серьезной военной силой, способной на ведение не только кратковременных боевых действий, но и затяжной войны. Там же, где не могли сражаться закованные в броню рыцари-монахи и орденский флот, действовали дипломаты в сутанах, представлявшие ордены госпитальеров и тамплиеров при европейских дворах.
Именно при госпитальерах началась капитальная перестройка бывшего Курдского замка в Крак де Шевалье, превратившая его в буквальном смысле в камень преткновения для многих мусульманских полководцев: под его стенами понес поражение Нур ад-Дин, а Саладин, приглядевшись к укреплениям замка, отменил осаду, даже не попытавшись его штурмовать. Что же касается госпитальеров, засевших в Краке, то те воевали, как говорится, не покладая рук. То они объединялись с мусульманами Дамаска против султана Камиля, то заключали союз с сектой ассасинов против изрядно ущемившего их права короля Боэмунда IV, то не давали покоя близлежащим городам и укреплениям, то с тамплиерами Таргуса нападали на Хаму, совершали рейды против Джеблы и Халеба и однажды осадили даже крепость собственного ордена — замок Маркаб. Более или менее рыцари угомонились только к 1229 году, когда по договору между франками и арабами за госпитальерами были закреплены права на Крак де Шевалье. Еще через три года ордену вернули все его былые привилегии, отобранные светской властью, однако дни крестоносцев на сирийской земле были уже сочтены.
Военные кампании султана Бейбарса, талантливого и расчетливого полководца, постепенно отсекали от рыцарских владений кусок за куском. Один за другим пали замки в районе Хомса и Хамы — Крак де Шевалье впервые при госпитальерах начал испытывать серьезные трудности. В одном из писем в Европу гроссмейстер ордена Хьюз Ревель жаловался на то, что с потерей земель, плативших замку подати, оскудела орденская казна и что если в былые времена в одном только Крак де Шевалье стояло до двух тысяч солдат, то теперь в нем и в крепости Маркаб, вместе взятых, едва наберется три сотни воинов. Предчувствие беды не обмануло гроссмейстера: три года спустя после этого письма султан Бейбарс, объединив силы с ассасинами и эмиром Хомса и Саона, начал осаду Крак де Шевалье, оказавшуюся в истории замка последней.