Удивительные истории нашего времени и древности
Шрифт:
Чиновники, на глазах которых все это происходило, увидев, до чего дошел Император в своей благосклонности к Ли Бо, удивились и в то же самое время обрадовались. Они были удивлены тем, что император нарушил обычные правила этикета, а обрадованы тем, что император нашел нужного человека. Только Ян Гочжун и Гао Лиши были печальны, и лица их выражали неудовольствие.
Император приказал ввести послов. После того как послы совершили обряд приветствия и поклонения императору, Ли Бо в своем фиолетовом платье и атласной шапке, легкий и порывистый, как небожитель, подошел к трону и взял послание. Прислонившись к колонне, поэт прочел послание иноземцев без запинки, не ошибаясь ни в одном знаке.
Послы, изумленные, молча слушали.
— Ваше ничтожное государство, — сказал Ли Бо, обращаясь к послам, — вышло из рамок приличия. Сердце нашего мудрого императора широко, как небо, и вашим
Послы в трепетной дрожи упали на колени на ступеньки престола. Император распорядился поставить рядом с троном табурет, украшенный драгоценными металлами и редкими камнями, принести тушечницу, сделанную из *хотанской яшмы , кисть из кроличьего волоса с ручкой из слоновой кости, палочку туши с прекрасным ароматом *«слюны дракона» , цветную бумагу, разрисованную золотыми цветами, и разложить все это в должном порядке. Затем пригласил Ли Бо занять место на табурете и набросать ответное послание.
— Слуга вашего величества во время вчерашнего пира запачкал свои сапоги, — доложил Ли Бо. — Смею надеяться, что вы окажете императорскую милость и разрешите мне снять сапоги и очистить носки, тогда я смогу занять свое место.
*Сын неба , вняв просьбе Ли Бо, приказал младшему евнуху снять с Ли Бо сапоги.
— Ваш слуга еще хочет сказать кое-что, — снова обратился Ли Бо к императору, — но я лишь тогда осмелюсь доложить, если ваше величество заранее простит мое безрассудство.
— Что бы ни сказал почтеннейший, я не стану его винить, — пообещал император.
— Когда в прошлом году я вошел в *Весенние дворцовые ворота , чтобы держать экзамен, наставник императора отверг мое сочинение, а президент Военной палаты прогнал меня прочь. Теперь, когда я вижу, как эти два человека возглавляют группы придворных вашего величества, мне очень не по себе. Прошу вас своим яшмовым голосом приказать Ян Гочжуну держать мою тушечницу и растирать тушь, а Гао Лиши снять с меня сапоги и носки. Только тогда слуга вашего величества приобретет нужное ему спокойствие, взмахнет кистью, набросает письмо и ответит за вас иноземцам. Иначе я не смогу выполнить вашего приказа.
Так как император нуждался в Ли Бо и боялся перечить его воле, то ему ничего другого не оставалось, как приказать Ян Гочжуну держать тушечницу, а Гао Лиши снять с поэта сапоги и вычистить его носки. Оба сановника отлично понимали, что Ли Бо, опираясь на временное расположение и милость к нему императора, решил таким образом отомстить им за пренебрежение, оказанное поэту на прошлых экзаменах, и за их слова о том, что такой ученый годится только для того, чтобы растирать тушь или снимать сапоги. Но что им было делать? Не смея ослушаться императорского приказа, они действительно, как говорят, могли сердиться, но не могли ничего сказать.
Часто говорят об этом и так:
Враждующим — не связываться лучше, А свяжутся — тогда прощай покой. Другого оскорбишь — сам будешь оскорблен ты, Оговоришь кого — тебя оговорят.Ли Бо, надменный и довольный, одел очищенные от грязи носки, поднялся по коврику и расселся на парчевом табурете. Ян Гочжун стоял подле него как слуга, держа в руке тушечницу и растирая тушечную гущу. Ранги их были так неравны, как же могло случиться, спросите вы, что Ли Бо, академик, сидел, а Ян Гочжун, наставник государя, стоял подле, как слуга? Все это происходило потому, что император в своей любви и благосклонности к Ли Бо, который вместо него должен был ответить на послание страны Бохай, пренебрег правилами этикета. Ян Гочжун, получив приказ растирать тушь и не получив от императора разрешения присесть, вынужден был прислуживать стоя. Ли Бо левой рукой погладил бороду, в правую руку взял тонкую *кисть из чжуншаньской кроличьей шерсти и безостановочно стал водить ею по пятицветной бумаге. Мгновение — и письмо, устрашившее Бохай, было готово. Знаки были написаны ровно, один к одному, и без малейшей ошибки. С почтением положил Ли Бо письмо на драконов стол.
Взглянув на письмо, сын неба очень удивился: все оно было написано знаками чужой письменности, и все знаки были ему незнакомы. Он дал взглянуть на письмо придворным. Те тоже изумились. Тогда
Повернувшись лицом к трону, громко и четко Ли Бо начал читать свой ответ по-китайски:
«Император великой танской империи, царствующий под девизом *„Начало добра“ , высочайше повелевает бохайскому кэду.
Никогда яйцо не соперничало с камнем, а змея не вступала в бой с драконом. Когда наша династия по велению неба стала править страной, то с первых же дней мы обладали всеми четырьмя морями. Наши генералы храбры, солдаты превосходны, панцыри наши крепки, оружие остро.
*Каган Сели изменил союзу с нами и был захвачен в плен. Цари Тибета почитают нас и приносят клятвы верности. *Силла восхваляет нашу доблесть и посылает нам гимны, вытканные на узорчатой парче. Из Индии мы получаем птиц, умеющих говорить, Персия посылает нам змей, ловящих крыс, а Византия — собак, которых впрягают в повозку вместо лошадей. Белых попугаев присылают к нам из Келантана. Жемчуг, сверкающий в темноте, присылают из *Линьи . *Курыкан посылает нам в дар знаменитых коней. Непал посылает нам отборные яства. Все трепещут в страхе перед нами и ищут нашего покровительства, покупают себе спокойствие и добиваются мира с нами. Когда Когурё пошло против повеления неба, небесная кара со всей силой обрушилась на него, и династия, существовавшая девять тысяч лет подряд, в одно утро была уничтожена. Разве это не результат их вины, выразившейся в неповиновении небу? Разве это не может служить ясным зеркалом для каждого, кто собирается восстать против нас? Что ж тут говорить о вашем ничтожном заморском государстве, каком-то придатке Кореи, которое по сравнению с нашей Срединной империей не больше, чем маленький удел, и у которого солдат, лошадей, запасов продовольствия в десять тысяч раз меньше, чем у нас. Ваш кэду не что иное, как мушка, которая от злости пришла в неистовство, стала дерзкой и наглой и забыла о послушании. Как только мы пошлем свою армию, кровь потечет на девять тысяч ли. Вы станете нашими пленниками, так же как Сели, и ваше государство постигнет судьба Когурэ. Хотя наша душа широка и всеобъемлюща, но мы приведены в ярость вашей непокорностью и безрассудством. Торопитесь раскаяться в своем поступке и впредь из года в год выполняйте свои обязанности данников. В противном случае вы будете истреблены и станете посмешищем для других стран. Трижды подумайте об этом! Таков мой указ!»
Император был страшно доволен таким ответом. Он приказал Ли Бо еще раз прочесть письмо бохайским послам и приложил к посланию императорскую печать.
Ли Бо приказал президенту Военной палаты Гао Лиши одеть ему сапоги и только после этого, сойдя со своего почетного места, приказал послам выслушать императорский указ. Внушительным и строгим тоном читал Ли Бо ответ императора. Послы Бохая с землистым от страха лицом замерли перед императором. Им ничего не оставалось, как поклониться императору, пожелать ему долгих лет жизни и покинуть дворец. Академик Хэ Чжичжан провожал послов до ворот столицы.
— Кто это только что читал приказ императора? — спросил один посол другого.
— Это ученый по фамилии Ли, по имени Бо, член императорской Академии, — разъяснил им Хэ Чжичжан.
— При дворе вашего императора так много различных чинов, как же могло случиться, что президента Военной палаты заставили снимать сапоги, а наставника государя — держать тушечницу? — поинтересовались послы.
— Наставник государя, конечно, знатный вельможа, президент Военной палаты — приближенный императора, но и тот, и другой не больше, чем самые знатные чины среди людей. А Ли Бо — это бессмертный, спустившийся на землю для того, чтобы помочь нашей небесной династии. Кто же с ним может сравниться?
«Ли Бо… в правую руку взял тонкую кисть… и… стал водить ею по пятицветной бумаге».
Со склоненной головой покинули послы столицу танской империи. Вернувшись на родину, они рассказали своему князю все, что с ними случилось при танском дворе. Князь Бохая, прочитав письмо танского императора, испугался и стал держать совет со своими людьми.
«Если небесной империи помогает бессмертный святой, можно ли с ней враждовать?» — рассудили при дворе кэду, и танскому императору тут же была послана грамота, в которой кэду объявлял о своем смирении, о готовности ежегодно платить дань и присылать раз в год своих гонцов к его двору. Но об этом потом.