Удивительные истории о словах самых разных

Бабенко Виталий Тимофеевич

Вот те на! «Жаргон Галиматьи», на котором разговаривают педанты, превратился в «бессмысленный жаргон» педантов. Галиматья – исчезла, словно ее и не было. А вместе с ней исчезло и новаторство Монтеня.

Настаиваю: новаторство! Потому что именно Мишель де Монтень, замечательный писатель, человек скептический и иронический, придумал «галиматью». (Замечу: это не мое единичное мнение, оно подкреплено весьма серьезными и заслуживающими доверие источниками.)

Словотворчество писателей – вообще удивительная вещь. Всю историю письменности хорошие писатели придумывали новые слова, и Монтень не стал исключением. Он взял латинское слово gallus,

«петух», и латинское же ballimathia, «непристойная застольная песня», непринужденно соединил их, выбросил «лишнюю» буковку «л» (возможно, чтобы слово не ассоциировалось с «галлами», французами, это было бы чересчур), и получилось galimatias, что лучше всего перевести как «хвастливая непристойная болтовня».

Слово очень понравилось, оно быстро стало популярным во Франции, затем разлетелось по европейским языкам (англ. galimatias, исп. galimatias, ит. galimatias, нем. Galimathias, порт. galimatias и так далее), а в XVIII веке добралось и до России. (Занятно, что во всех перечисленных языках «галиматья» мужского рода, и лишь в русском – женского.)

Осталось немногое – понять, что же это за латинское слово ballimathia, с которого все и началось.

Выше уже говорилось – вспомним «Ларусс», – что слово ballimathia пришло из поздней латыни. «Поздняя латынь» – это латынь Средневековья, ее еще называют «варварской латынью». А что там говорит латынь классическая?

Вот что. «Баллиматия» (ballimathia, варианты: ballematia, vallematia) – это… пляски. Да-да, не песни, а пляски! Но есть и плясовые песни – в латинском языке они называются ballistia. И то, и другое – производные глагола ballare, «плясать». А сам этот глагол – греческого происхождения, и в древнегреческом он выглядел как «баллизейн» (?????????). Кроме как «плясать», этот глагол означал еще «прыгать» и «подпрыгивать». Имейте в виду: русское слово «бал» – отсюда же!

Ну хорошо, с «балли-» разобрались, а «-матия» откуда взялась? Выше мы уже прочитали, что греческое mathia – это «знание». Прочитали, но в суть не вникли. На самом деле правильно не «матия», а «матема» (mathema), и это очень емкое слово. Его значения: «наука», «знание», «урок», а в буквальном смысле – «то, что выучено», потому что произведено это существительное от глагола «мантанейн» (manthanein) – «узнавать, учиться».

«Матема»? Уж не родственница ли она «математики»? Конечно, причем прямая родственница. Употребляя слово «математика», мы не осознаем, что произносим прилагательное. У греков было словосочетание – «математике текне» (mathematike tekhne), что в буквальном переводе на русский звучало бы как… «познавательное искусство», или «искусство знания». Вот прилагательное «познавательный», будучи вырванным из словосочетания, и стало «математикой». А существительное «тек– не» – искусство! – превратилось в «технику». Чудеса с этими словами, да и только!

В слове «хрестоматия» тоже сидит эта «матема» – знание. Греческое слово «хрестос» (khrestos) означает «полезный». Все сразу становится на свои места: любая хрестоматия – это действительно «полезное знание».

Вернемся к «баллиматии». Получается, что это слово означает

«плясовое знание»? Ну да, так оно и есть. Чтобы плясать, надо знать, как плясать. Чтобы плясать и при этом петь, надо знать песни. Чтобы петь застольные песни, потом плясать, потом снова пить и петь, опять плясать, надо знать, как подольше удержаться на ногах. Тоже… хм… знание. Не забудем, что «баллиматия» – слово поздней, варварской, народной латыни. Ну конечно, изначальный смысл – «искусство танца» – был переиначен. А потом появился Монтень и переиначил слово еще раз. Вот и родилась «галиматья».

Но все же «плясовое знание» сильно отличается от «петушиного знания», не правда ли?

Может быть, расследование происхождения «галиматьи» несколько затянулось, зато теперь понятно, что слово это не просто забавное, но и очень непростое, а потому – занятное.

Дальше будет еще одно занятное имя, только не нарицательное, а собственное. В ряду «смешных слов» оно, скорее всего, прозвучит как гром небесный. Потому что имя это —

Воланд…

Воланд

Два глаза уперлись Маргарите в лицо. Правый с золотою искрой на дне, сверлящий любого до дна души, и левый – пустой и черный, вроде как узкое игольное ухо, как выход в бездонный колодец всякой тьмы и теней. Лицо Воланда было скошено на сторону, правый угол рта оттянут книзу, на высоком облысевшем лбу были прорезаны глубокие параллельные острым бровям морщины. Кожу на лице Воланда как будто бы навеки сжег загар. Михаил Булгаков. Мастер и Маргарита

Как сказал когда-то Остап Бендер Шуре Балаганову: «А дальше что? Дальше ваши рыжие кудри примелькаются и вас просто начнут бить». Вот и я чувствую: мои игры со словами уже примелькались и читатели меня «просто начнут бить». Например, вопросами.

При чем здесь Воланд?

Почему среди обычных слов вдруг – имя?

Не издевательство ли это?

Как можно имя князя тьмы называть «смешным словом»?

Не оскорбляю ли я память Михаила Афанасьевича Булгакова?

И так далее.

Подождите, подождите. Может быть, я еще сумею оправдаться.

Начну с того, что я был в гостях у Воланда и посетил его жилище, а большинство читателей вряд ли догадываются, где это жилище находится.

Вот оно: ?

Не верите? Пожалуйста – на доме есть соответствующая табличка: ??

Не буду переводить весь текст, достаточно и того, что написано крупными буквами: «Воландс Торнет». В переводе с норвежского это означает: «Башня Воланда». Почему «с норвежского»? А потому что эта башня находится на территории Норвегии, в окрестностях города Ставангера.

Может быть, я обманул читателей, заявив, что был «в гостях» у Воланда?

Нет, внутри башни я тоже побывал. Очень опрятное и вполне симпатичное жилище. Из окна гостиной открывается прекрасный вид на пригород Ставангера и Ганнсфьорд.

Правда, Воланд так и не появился. Разумеется, он там присутствовал – не мог не присутствовать, коль скоро это его обиталище, – но все же предпочел остаться невидимым и неслышимым. Ну что же, это его право.

Неужели я хочу сказать, что Воланд по происхождению норвежец? Вовсе нет. Насчет национальности я ни словом не обмолвился. То, что я хотел донести до читателя, я уже донес: неподалеку от норвежского города Ставангера стоит Башня Воланда. Только и всего.