Угасающее солнце: Кутат
Шрифт:
Молодые регулы и здесь, и на планете знали, что их жизнь не представляет никакой ценности. Все молодые регулы жили в постоянной надежде, что им удастся заслужить милость старших регулов и тем сохранить себе жизнь. Сут задумался над альтернативой…
Заключить соглашение с землянами и с их помощью доставить продовольствие и воду регулам на планету?
Он вспомнил доводы Коха, его соображения и содрогнулся.
– Пища, – выдохнул Мелек, разрывая пакет. Пальцы его совсем онемели от холода. Холод был везде, несмотря на то, что они одели на себя все, что можно, и несмотря на биодом
Мелек сидел и жевал концентрат. Его дрожь понемногу улеглась. Пегаг пил подогретый сой, а вновь прибывшие регулы сидели рядом. Их было двое: Магд и Хаб, оба из рода Аланей, как и Пегаг. Сам Мелек был из рода Гелег и посматривал на своих компаньонов с подозрением. Он начинал подозревать, что высадка его сюда вместе с этими Аланями означала то, что его не ценят. Он, конечно, не стал делиться с ними своими подозрениями… Да и вообще, кому он сможет высказать это, даже если уцелеет?
Все они надеялись, что останутся живыми, вернутся домой, где много пищи, где тепло.
Сейчас их было уже четверо.
Всего на корабле десять челноков, и четыре уже здесь. Как же будут к ним поставлять продовольствие? С каждым челноком будет прибывать пилот, а это уменьшает шансы на возвращение. Значит, доставки больше не будет! Мелек делал подсчеты, чувствуя, как растет паника.
Нет! Не думать об этом.
Просто четко выполнять приказы.
Надеяться на милость и ждать.
Это все, что он может.
13
При дневном свете Дункан выглядел довольно жалко. Раздевшись догола, он набирал в пригоршни песок и соскабливал с себя грязь и засохшую кровь. Ньюн делал то же самое. Они устроились на краю лагеря, где небольшой склон создавал иллюзию уединения. Дункан потряс головой, вытряхивая песок из волос, тщательно протер все тело песком, пока кожа не покраснела, и затем, дрожа на ветру, торопливо влез в чистую одежду.
У Ньюна это получалось лучше, ибо на его коже совершенно не было волос. Покончив с мытьем, они сели на бугорок и принялись зашнуровывать ботинки.
Дункан закашлялся и сплюнул. Ньюн с тревогой взглянул на него, но Дункан не обратил на это никакого внимания и стал острым клинком ас'сея сбривать отросшие на лице волосы. Ньюн с усмешкой наблюдал за ним. Ему всегда казалось странным, что эти земляне, у которых волосы растут по всему телу, стараются убрать их лишь с лица.
Он щадил чувства Дункана, который не хотел, чтобы эта разница между ним и мри стала известна всем. Ньюн даже чувствовал легкие угрызения совести оттого, что ему есть что скрывать от своего племени.
Правда, сам Дункан совершенно не стыдился своих волос, хотя они доставляли ему много хлопот.
Ньюн не спрашивал Дункана, почему
Дункан был жив, и в данный момент этого было достаточно. Землянин устал, движения его были замедленными, как у старика, но он был жив, и в это утро даже не кашлял кровью… Хороший знак, что при пробуждении он позаботился о своем внешнем виде и о чистоте тела. Хороший знак.
Да, это утро принесло много хорошего.
Дусы исчезли где-то в утреннем тумане – видимо, охотились. Они понимали, что здесь, в лагере, им нечего делать, когда в нем есть чужие. Кел'ейны других племен установили свои палатки между палатками Сенов и Келов. Здесь было тихо, никаких ссор. Все знали, что любая ссора может привести к убийству, а они были посланы сюда наблюдать. Даже то, что в лагере был Дункан, не вызывало у них никаких эмоций. Конечно, это не все, но для начала хорошо и это.
У палатки Катов весело и громко смеялись дети. Они поймали змею в это утро. Несчастное создание проникло в лагерь, привлеченное теплом и влагой. От острых глаз детей ничто не могло скрыться, и теперь они с торжествующими криками внесли свою добычу в общий котел. Радости было столько, что даже угрюмые кел'ейны других племен не могли сдержать улыбок, глядя на детвору.
Детский смех смягчал сердца лучше, чем что-либо другое.
– Почему только лицо? – спросил внезапно Ньюн.
Дункан от неожиданности вздрогнул и порезался. Тонкая струйка крови потекла по подбородку. Он с недоумением взглянул на Ньюна.
– Почему только лицо, а не все тело? – повторил Ньюн, жестом показывая, что он хотел сказать.
Дункан улыбнулся. Странно было видеть улыбку на этом изможденном, обветренном, обожженном солнцем лице.
– Это заняло бы слишком много времени.
Это была не та реакция, которую ожидал Ньюн. Он смутился, нахмурился и коснулся лба.
– Вот мри, сов-кел. Все остальное закрыто вуалью. Ты и я одинаковы.
Дункан сел и стал натягивать ботинки. Наконец, глубоко вздохнув, он поднялся, застегнул пояс с оружием и Знаками Чести, надвинул вуаль, и теперь между ними не было никакой разницы, разве что в росте.
– Ты думаешь, – спросил Дункан, как будто то, что он хотел сказать, было запрещено, – ты думаешь, что чужие кел'ейны пойдут с нами?
– Келы не думают. Это не их дело.
– Госпожа сказала, что она будет думать. Что она решила?
– Сены знают об этом, – ответил Ньюн. – Разве я не учил тебя терпению без вопросов?
– Сены решают второй день.
– Сов-кел!
Дункан отвернулся. Ньюн собрал грязную одежду в мешок, положил руку на плечо Дункана и повернул его лицом к лагерю. Дункан взял у него из рук мешок и понес его с таким видом, как будто был рожден для этого. Ньюну стало неловко.
– Ты сомневаешься в госпоже? – спросил он. – Ты думаешь, что она примет не самое мудрое решение?
– То, что я думаю, я не могу выразить на хол'эйри, я слишком плохо знаю этот язык.
Они шли медленно, глядя на свои следы, которые уже заносило песком.
– Если бы ты захотел на мгновение запомнить язык землян, я смог бы объяснить тебе…
– Не дыши без вуали, – оборвал его Ньюн. – Ты болен.
Дункан замолчал.
– Мы провели с тобой на корабле годы. Ты уже нам все сказал, Дункан.