Шрифт:
Глава N1
Ничего не было. Практически ничего. Только колоссальный сгусток раскалённого газа и он. Один на один, без посредников.
Если бы у него были руки. Казалось бы, протяни руку вперёд, погрузи кисть в кипящий огнём океан, и звезда дарует тебе своё тепло. Волной оно разольётся по измотанному телу, но уже через долю секунды, пожрёт не оставив абсолютно ничего. Глупое желание. И всё же, если бы были ноги, то он обязательно подошёл к ней в поисках тепла, не боясь сгореть заживо. Но ни рук, ни ног не было, всё тело исчезло, осталось только сознание. Крохотная точка, то, что должно представлять собой столь же крохотного человека, то, что было человеком или им будет. Сознание - ядро, своим гравитационным полем не позволяющее мутным образам и мыслям покинуть его. Они вяло кружились вокруг, словно
Какими бы ни были мысли и что бы в себе не несли образы, все попытки хоть что-то понять остались бесплодными.
Болтаясь в бесконечной пустоте, он смотрел на одинокую звезду, не в силах хоть что-то предпринять и чем дольше это продолжалось, тем больше выводило из себя. Он мог смириться с чем угодно, но только не со скукой. Скука убивала, побуждала постоянно чем-то заниматься, изучать, созидать. Сейчас, он скучал. Как долго это длилось, он не знал, а осознание того, что придётся созерцать проклятую звезду вечно, грозило ввергнуть его в состояние отчаяния. Небесное светило концентрировало на себе всё внимание. Вся музыка, что он когда-то помнил исчезла из памяти, её вытеснила тишина. Зрительные образы всё же развеялись в пустоте. Осталась только скука, тревожащая и раздражающая. Сознание уже было готово вскипеть яростью, но этому помешала сама вселенная. Бесконечная, колоссальная пустота сжалилась над тем, что должно быть крохотным человеком.
Звезда, решив, что путь её окончен, сменив цвет и увеличившись в размерах, превратилась в красного гиганта. Мгновение спустя, он услышал отдалённый звук. Еле слышный, похожий на писк вначале, звук набирал силу, приближался и, напоминал скорее гул. Продолжая становиться всё сильнее, гул вскоре перерос оглушительный грохот. Звезда отреагировала на это, невозможное в безвоздушном пространстве явление, медленно сжавшись в крохотную точку и тотчас же вспыхнула с новой силой. После наступила тишина. Не дав сознанию переварить только что увиденное и услышанное, "событие" началось вновь. Тот же нарастающий писк, перерастающий в гул, а тем в грохот и всё та же реакция звезды. С каждым разом "событие" было всё более громким, и он бессознательно начал отсчёт. Уже на семнадцатом цикле, грохот причинял боль, разрывал барабанные перепонки, заставлял резонировать кости и органы, которых не было. Следующие девятнадцать циклов грохот становился всё менее болезненным, пока не сошёл на нет. В полной тишине звезда уменьшилась в несколько раз и растянулась, как клетка в процессе митотического деления. (прим. Митоз - непрямое деление клетки.) Сразу две звезды свели бы его с ума, но вместо деления, она просто превратилась в огромную красную пилюлю.
– Ну ни хрена себе... Что это было?
– растеряно спросил сам себя техник.
Леонид стоял, прислонившись плечом к стене, скрестив руки на груди и безотрывно пялился на тусклый красный фонарь.
Жив. Всё свидетельствовало о том, что он был ещё жив. Все до единого суставы затекли, во рту пересохло, боль в затылке грозила свалить с ног. Он расцепил руки, прислонился лбом к холодной стене и даже зажмурился от удовольствия. Это не помогло унять боль в голове, но он почувствовал хоть какое-то облегчение. Стена очень скоро перестала быть холодной, он снова посмотрел на фонарь. Красный фонарь был единственным, что присутствовало в поле зрения, кроме него и стены не существовало ничего и техник принял это как должное, но вскоре понял, это не к добру. Сообразив, что, не взирая на лампу его окружает темнота, Леонид нащупал на груди ремень сумки, в которой носил светодиодный фонарь, мультиинструмент и полноразмерный складной нож в дополнение к карманному ножу. Пальцы скользнули по ремню к сумке, нащупали бегунок молнии, но не более, пальцы не слушались, отказывались повиноваться и нужный отсек
Луч фонаря, отражаясь от серых стен помещения заставил инстинктивно зажмуриться. Прикрыв глаза ладонью, Леонид терпеливо дождался пока глаза адаптируются к уровню освещения и только после этого, принялся осматривать помещение.
Квадратная бетонная коробка, примерно 3х3 метра. Необычно чистый пол и стены. Меблировка отсутствовала как таковая. Макулатура, мусор, отсутствовало всё, что могло указать на присутствие человека. Оккультных символов, нанесённых кровью, он тоже не заметил, что не могло не радовать. На двух смежных стенах, в метре от пола и почти до потолка, располагались чёрные матовые панели. Не смотря на техническую подкованность, Леонид не смог определить их назначение, да и не собирался тратить на это время. Напротив стены с лампой находился выход, вернее массивная стальная дверь больше напоминающая сейфовую.
Первым, что бросилось в глаза, был замысловатый герб в человеческий рост. Стройный, но угловатый человек, попирая ногами себе подобных, возносил руки к небу. Втоптанные в землю люди были изображены страдающими и распадаясь на части собирались в цепочку ДНК, подобно змее обвивавшую ногу тирана. Запорных механизмов на двери не обнаружилось, ручкой служила выемка, петель тоже не было. Как техник, Леонид сразу отметил скруглённый торцы двери.
– Бункер значит. Бункер очень хорошего гравировщика.
– констатировал Леонид.
Водилась за ним привычка, вслух проговаривать мысли, сам он этого чаще всего не замечал, а о мнении окружающих на этот счёт мог только догадываться.
Ещё раз бегло осмотрев помещение, техник нащупал в кармане зимней куртки пачку сигарет и зажигалку, закурив, уселся на пол, пытался вспомнить, как его угораздило вляпаться непонятно во что. Время шло, а он, докуривая третью сигарету подряд, так и не смог понять, как попал сюда. Всё, что удалось вспомнить было поездкой на автомобиле, который нежно называл "Крейсером". Поездка по загородной дороге, которая даже числилась трассой, но только на бумаге, подписанной очередным щекастым чинушей. Он вспомнил как разговаривал по телефону. Недорогой смартфон сразу же нашёлся во внутреннем кармане куртки. К великому разочарованию, мобильная связь и, следовательно, интернет, отсутствовали, стены бункера глушили всякий сигнал. О глупых попытках поймать сигнал во всех углах помещения он даже не подумал.
И всё же было в этом и, кое-что хорошее. Дата на экране, свидетельствовала о всё том же дне, только время скакнуло вперёд. Телефонный разговор состоялся около полудня смартфон же показывал двадцать два часа и шестнадцать минут по Москве. Почти десять часов просто исчезло из жизни. Наверное, родные в этот момент уже обзванивали морги и, когда он отсюда выберется, влетит так, что мало не покажется. Если выберется.
Почти закурив четвёртую сигарету, Леонид поймал себя на пораженческой мысли. Всякие "Если" и "Может быть" его категорически не устраивали. В конце концов, он был бывшим бюджетником, а значит мог выжить везде и при любых обстоятельствах! Техник убрал сигарету обратно в пачку, подошёл к двери.
Первым делом изучив, как показалось сначала, искусную гравировку, он сделал вывод, что это скорее высококачественное литьё или штамповка нежели труд трудолюбивого гравёра. Может быть, дверь изготовлена из чугуна? Сталь так точно не "льётся", а как отштамповать стальную плиту подобных габаритов вообще трудно представить. Выемка и отсутствие петель намекали на то, что дверь открывается наружу. Леонид предпринял робкую попытку толкнуть дверь, но она не поддалась. Навалиться всем весом тоже не вышло. Героической комплекцией техник не обладал, и весил всего-то семьдесят килограмм при среднем росте, пытаться одолеть дверь с разбегу было бы явным членовредительством.
"Может быть, это - камера, а я - заключённый? Тогда зачем эти панели на стенах?" - подумал он.
Если это действительно было так, то почему не изъяли всё потенциально опасное барахло? Почему не обездвижили или хотя бы не избили? Кому могло понадобиться его похищать? Богатеем Леонид никогда не был, скорее наоборот, нищим техником в состоянии перманентного финансового кризиса. Государственных тайн не знал, свидетелем преступлений в последнее время не являлся, даже прохожим не грубил. Может, это - эхо юности? Да, было трудно, много грязи, была животная злоба и практически ничего человеческого. Может быть, это послужило причиной? Вряд ли. Все фигуранты тех событий либо мертвы, либо... Тоже мертвы. Другими словами, он просто никому не был нужен и это была не камера.