Углерод

Докучаев Алексей

– Не смешно. Повернись, руки держи за головой.
– скомандовал голос.

Повернувшись на сто восемьдесят градусов, техник увидел пред собой двоих. Мужчины. Оба вооружены древними автоматами Калашникова, такие до сих пор лежали на военных складах, уступив место своим более современным модификациям. Оба были облачены в поношенный лесной камуфляж. Особое внимание на себя обратили шевроны на груди. Символика НКВД угадывалась даже несмотря на низкое качество вышивки. Шит и меч. На мушке его держал мужчина около сорока лет. Про себя техник прозвал его "Старшой". "Младшой", возрастом чуть за двадцать, деловито смотрел из-за его спины.

– Откуда нарисовался?

–

Ну, я...

– Отвечай.
– прошипел Старшой.

– Сюда пришёл из Общины. В Общину я пришёл из леса. В лес я не приходил... Я в него вляпался!

– Оружие при себе есть?

– Только ножичек. Ма-а-аленький такой...

Техник умолчал о большом складном ноже в сумке и о небольшом складном ноже на ключнице.

– Давай сюда.

Держа правую руку за головой, Леонид достал нож из кармана и протянул перед собой. Старшой даже не шелохнулся и нож принял его протеже.

– Открывай рюкзак и сумку.

Леонид спокойно продемонстрировал пустой рюкзак. Открыл основное отделение сумки.

– А это что?

– Мясо и хлеб. Не успел доесть.

Перцовый баллончик лежал под узелком. Техник просто бросил его в сумку. Съев часть провианта, он без задней мысли прикрыл его узелком с едой. Неизвестно, как именно и когда мог пригодиться баллончик, поэтому техник планировал оставить его при себе.

– Куртку распахни. Повернись вокруг.

Убедившись, что чужак не представляет опасности Старшой опустил автомат и поставил его на предохранитель.

– Теперь безопасен. Руки опусти.

– Мужики, раз уж до бабульки достучаться не могу, может подскажите, где мне на ночь упасть можно?

– А то, конечно подскажем.
– подал голос Младшой.
– Даже проводим.

– Согласно правилам, каждый прибывший с Земли должен быть зарегистрирован в комендатуре. Все уже разбежались по домам, так что регистрировать тебя будут только завтра. А пока ты пойдёшь с нами, чтобы тоже куда-нибудь не убежал. Возражение есть?
– спросил старшой.

– Никак нет!
– торжественно ответил техник.

Судя по интонации Старшого, любой другой ответ был бы неверным.

Идти с этими двоими куда-либо не хотелось, очень не хотелось. Мало ли что они могут с ним сделать. Избить, ограбить, да всё, что угодно. Но выбор отсутствовал. Следуя за Старшим по деревне, он не упускал возможности и посматривал по сторонам. Ещё в общине, когда он отметил полное отсутствие остекления, техник решил, что люди в этом мирке ещё не додумались сложить из глиняных кирпичей печь и расплавить в ней кварцевый песок. Он ошибался. Чем дальше троица отдалялась от окраины деревни, тем чаще в домах встречались остеклённые окна. Стёкла были очень низкого качества, мутными, неоднородными, разглядеть что-то через эти стёкла было невозможно, даже свет они пропускали с трудом.

Некоторое время спустя, они вышли на площадь. Довольно большой участок земли находился в окружении нескольких зданий. У Леонида не повернулся бы язык назвать их обыкновенными домами или избами. Почти все имели по два этажа, построены из брёвен, увешаны какими-то табличками, в некоторых окнах горел свет.

Начинало темнеть, и он не мог прочитать, что написано на табличках, но комендатуру узнал сразу же. Единственное трёхэтажное здание с решётками на окнах. Первый и второй этажи разделял своеобразный козырёк из стальных прутьев. Эта мера должна была препятствовать забраться в окна второго этажа. Единственный видимый вход в здание преграждала стальная дверь с небольшим оконцем. Не такая мощная как в бункере, но выглядела довольно надёжной.

О фортификации он имел довольно посредственное представление,

но основательность постройки оценил. Они шли именно к этому зданию и технику стало немного не по себе. Старшой подошёл к двери, принялся молотить по ней кулаком.

– Лёва! Лёва, давай открывай!

Полминуты спустя, за дверью лязгнула сталь, оконце отворилась на мгновение и сразу же захлопнулось, техник даже не успел разглядеть человека за дверью. Что-то снова лязгнуло, Старшой распахнул дверь, зашёл внутрь. Младшой толкнул Леонида в спину, приглашая таким образом посетить это мрачное заведение.

– Сколько раз говорить, не ори.
– послышался тонкой и довольно противный голос Льва.

За дверью их ждала проходная, даже тамбур с крохотным окном забранным решёткой.

Об этом оконце стоить упомянуть отдельно, ведь оно само по себе очень показательно. Оно красноречиво говорит о подавлении. Оно и есть первое средство подавления и унижения, призванное с самого начала внушить человеку мысль о том, что он здесь никто. В прямом смысле никто. Где бы оно не находилось будь то: автоинспекция, пенсионный фонд, налоговая инспекция, тюремная проходная или проходная режимного предприятия. Где бы оно не находилось это окно всегда будет окном унижения. В рабочие часы за каждым таким окном всегда есть человек, он всегда сидит, всегда чем-то недоволен, он хочет и обязательно унизит визитёра, он требует уважения и визитёру придётся его проявить хочет он того или нет. Окно всегда располагается на уровне лица этого человека. Недовольный человек за крохотным окном никогда не услышит визитёра, не укажет путь, не даст справку. Жизнь цивилизованного человека упрётся в тупик на уровне своего же лица. Даже, если оконце обрамлено стеклом, он останется невидим, его всё равно не услышат. Выйти из тупика можно только не вербально, заглянув недовольному человеку в глаза. Это можно сделать, например, встав на колени, наклонившись или поклонившись, что на самом деле одно и тоже. Разве не унизительно кланяться человеку только для того, чтобы получить справку? Каждое такое оконце обособлено, но все они одинаковы, они призваны унижать и подавлять, указывать на место. Все они прекрасно справляются с возложенной на них задачей.

Вернёмся к тамбуру. Две двери: цельностальная входная дверь и промежуточная решётчатая дверь. Тому, кто решит вломиться в комендатуру предстоит пройти не только крепкую дверь, но и прорваться через кованную решётку.

Седой кудрявый мужчина стоял за преградой в свете керосиновой лампы.

– Каждый раз одно и то же, заступаю на дежурство, и вы орёте постоянно. И вообще, мог бы хоть раз не ломиться в дверь, а постучать легонечко. А это кто?

– На дежурстве ты должен службу нести, а не дрыхнуть! А легонечко до тебя не достучишься... По башке тебе легонечко постучу! Я тебя сдам когда-нибудь! С потрохами!

– Ничего ты не сделаешь!
– огрызнулся Лев.
– Я сестре скажу, она тебя запилит до смерти! И попросишь ещё что-нибудь...

– Ты дашь нам зайти или нет!?

Старший видимо приходился Льву родственником и препирательства уже начинали его раздражать.

– Заходите.

Мужчина исчез, через несколько секунд лязгнул запорный механизм двери, только после этого раздался лязг со стороны решётки. Довольно просторное помещение содержало в себе стойку по типу барной, простенькую деревянную мебель, пару скамеек и печку-буржуйку с чайником на ней. Не считая входа, в помещении находилось ещё три двери и оконце в проходную. Два имеющихся полноразмерных окна в добавок к решёткам имели стальные ставни, которые фиксировались в закрытом положении стальной балкой.