Угловой дом
Шрифт:
Увидев Юрика, Белла испугалась: на рубашке были пятна крови, нижняя губа опухла, щека расцарапана. Давид сразу сказал:
— Не волнуйся, у него из носу шла кровь.
— Я не волнуюсь, я жду только, когда наш сын поумнеет и перестанет драться!
— Это был спор, мама!
Никто не представлял, что испытывала Белла, когда Юрик называл ее «мамой». Радость ее была каждый раз новая.
— Споры решают другим путем.
Давид молча пошел на кухню зашивать разорванный в драке портфель — орудие Юриного нападения. Давида, как ни странно, эта драка успокоила —
Новые школьные предметы — новые заботы для Давида и Беллы. Был солнечный морозный день. Белла убирала со стола на кухне остатки воскресного обеда, когда раздался взрыв. Первой мыслью Давида было то, что рухнула в коридоре нижняя полка, а Белла подумала, что Юрик уронил на пол недавно купленную радиолу. Они бросились в комнату: на письменном столе Юрика что-то горело, комната была полна дыма и гари. Давид бросился к столу и начал дуть на огонь, чтобы потушить его. Но пламя перекинулось на другой край стола. Белла, оттолкнув мужа, книгой пыталась сбить пламя, и наконец это ей удалось. И тут только увидела, что Юра стоит у шкафа, неестественно держа перед собой руки. Скрюченные пальцы были коричневыми. Белла начала кричать:
— Я так и знала, что твои химические опыты этим кончатся!
Давид молча схватил Юру за плечи и повел его в ванную, плотно закрыв за собой дверь. На ходу он бросил жене:
— Сделай раствор марганца!
Первый страх прошел, и Юра почувствовал сильные боли. Жжение немного улеглось, когда он опустил кисти рук в сиреневую воду. Юра держал пальцы в миске, а Белла и Давид торопливо одевали его. Юра не плакал, но не мог заставить себя вынуть руки из марганцовки. Белла с трудом его убедила, что надо руки просунуть в рукава пальто, ведь на улице мороз…
Они вернулись домой в сумерках. Юрины руки были забинтованы до запястий, точно в варежках, и две недели Белла кормила его с ложечки, одевала и умывала, переворачивала страницы учебников. Хорошо, что она была уже на пенсии.
Белла выглядела старше Давида. Когда она шла с Юриком, можно было подумать, что он не сын ей, а внук. Но Юре и в голову не могло прийти, что у него пожилые родители: каждому ребенку его отец и мать кажутся молодыми.
Жизнь текла спокойно, изредка приходили письма и посылки с гранатами от Гени, которая уже несколько лет жила в Душанбе.
* * *
Беда, как это часто бывает, пришла неожиданно.
Юра, придя из школы, пообедал и пошел погулять. Давид был на работе, Белла стирала.
У дома ребята гоняли мяч. Юра наблюдал за игрой. Мяч, описав дугу, укатился в дальний угол двора. Парни, стоявшие рядом с Юрой, засвистели, а один, дымя сигаретой, приказал Юре:
— Эй, принеси мяч!
В другой раз Юра сам бы бросился за мячом, но тон парня с соседнего двора обозлил его:
— Сам неси!
— Посмотрите, как разговаривает этот… — И парень сказал такое обидное слово, от которого все нутро загорелось.
Юра уже кинулся к парню и уже занес кулак, как голос, раздавшийся, казалось,
— Как вам не стыдно! Он же сирота! Его усыновили!..
Дворничиха произнесла эти слова, желая спасти Юру от хулигана, но, еще не успев договорить, поняла, какой грех взяла на душу, и с оханьем закрыла рот рукой.
Юра медленно опустил поднятый кулак, глядя, как молча расходятся со двора ребята. На него никто не смотрел, только дворничиха виновато качала головой. В ушах стоял звон, и он понял, что это — правда. Юра бросился по лестнице вверх: запыхавшись, открыл дверь и вбежал в комнату, выдвинул ящик письменного стола и, взяв деньги, которые копили ему на велосипед, вышел из дома. Сквозь шум льющейся воды Белла услышала, как хлопнула дверь. Она прислушалась: «Нет, показалось».
Юра добежал до трамвайной остановки. В горле стоял горький ком. Казалось, даже трудно глотать. «Все знали! Скрывали от меня!» Ко всем росла в его душе злоба. С трамвая пересел на метро и вышел у Курского вокзала. Нашел кассу:
— Есть билет до Севастополя?
— Только в мягкий.
Пришлось отдать почти все деньги. Поезд уходил через полчаса.
В купе уже был один пассажир — высокий, полный мужчина. Расстегнув ворот рубашки, он вытирал платком шею. Синий китель висел на вешалке. На широких погонах блестели три звезды. Юра тотчас определил: капитан первого ранга. Вскоре в купе вошли еще двое, видимо муж и жена.
Капитан заметил, что парень пришел без вещей, и это его насторожило. Но по тому, как тот был одет и вел себя, капитан понял, что за воспитанием парня следили.
Когда поезд тронулся, Юра еле сдержался, чтоб не расплакаться. Но вернуться в свой двор, где его оскорбили и обидели, он не мог, как не мог и представить чужими родителей, хотя вдруг сразу поверил, что они — не родные ему.
Проводник стелил белье. Когда он подошел к Юриной полке, Юра тихо сказал:
— Мне не надо.
— Без постели нельзя! — громко заметил проводник.
Когда расплачивались, капитан понял, что Юра отдает последние деньги, и снова сомнения зашевелились в нем: «Почему тот, кто ему купил билет, не дал ему денег на дорогу? И вообще, куда он едет?»
Проводники разносили чай. Капитан выложил из портфеля свертки с колбасой, вареной курицей. Соседка по купе тоже готовилась к ужину.
— Садись к столу, — предложил Юре капитан.
— Спасибо, я сыт, — сказал Юра и вышел из купе.
Он вернулся, когда соседка убрала уже со стола.
— Сбежал, значит, — шутливо сказал капитан, а Юру от этих слов бросило в жар. Но капитан тут же добавил: — Сбежал от нашего угощения!.. И имя свое от нас скрываешь. Меня вот зовут Андреем Андреевичем, а тебя как?
— Юра.
— В Севастополе живешь?
— Нет, в Москве.
— Что же ты такое время выбрал для путешествия? Разве ты не учишься?
— Хочу стать юнгой.
«Сбежал!» — твердо решил на сей раз капитан, но не подал вида: резкое слово, неуместный вопрос могли бы заставить мальчика соврать и замкнуться в себе.