Угол атаки
Шрифт:
– Миллион алых роз. Из окна видишь ты. Кто влюблен и всерьез.
– Вы предполагали, что вас будут допрашивать?
– Да.
– И поэтому накачались попсой?
– Да.
– Это вам посоветовали ваши заказчики?
– Да. Их психологи.
– Кто ваши заказчики?
– Центр.
– Управление по планированию специальных мероприятий?
– Зайка моя, я твой зайчик.
Подполковник Тимашук посмотрел на часы. Через шестнадцать минут препарат перестанет действовать.
...- Почему вы взорвали "Мрию"?
– Приказ.
– Когда вы получили этот приказ? Вы не могли получить его в Москве. Где вы его получили?
– Здесь.
– Вам передали его по рации?
– Да. Я выходил на связь с Центром ночью. Когда все спали.
– Как был сформулирован этот приказ?
– Предотвратить вылет "Мрии". Любыми средствами.
– Какую информацию вы передавали в Центр?
– Об испытательных полетах истребителей. Об антирадарном покрытии. О лаборатории в подземном ангаре.
Тимашук насторожился:
– Как вы узнали о лаборатории?
– Рассказал Мухин. Он видел. Когда искал резервную электростанцию.
– Что он видел?
– Усиленную охрану. Человека в белом халате. Ему привозили еду на тележке в судках. Он матерился и швырял судки в "черных". Требовал водки.
– Вы сообщили об этом в Центр?
– Да.
– Как вы подали информацию?
– Буквально. У меня не было возможности ее оценить.
– Кто отдал вам приказ взорвать "Мрию"?
– Центр.
– Центр - это УПСМ?
– Ой, мама, шика дам, шика дам.
Снова блок. УПСМ - табу. Это табу имело однозначное толкование. Центр - это и есть УПСМ. Без вариантов. Но Тимашуку нужна была не уверенность. Ему нужны были доказательства. Прямые. Четкие. Не допускающие никаких толкований. Что ж, нужно попытаться обойти заблокированный участок сознания.
– Кто из ваших друзей знал о задании?
– Никто. Только я.
– Вы не похожи на слепого исполнителя приказов. Вы не взялись бы за это дело, если бы вам не объяснили цели. Вам ее объяснили?
– Да.
– Что вам объяснили? Скажите это не мне. Скажите это своим друзьям.
– Отсюда идут поставки самолетов в Афганистан, талибам. ЦРУ знает об этом. Они подготовили операцию по перехвату.
– ЦРУ? Какое еще ЦРУ? О чем вы говорите?
– Да, ЦРУ. Центральное разведывательное управление США.
– Откуда вам известно об операции ЦРУ?
– Их человек встречался в Будапеште с полковником Голубковым. Я читал расшифровку разговора.
– Полковник Голубков - начальник оперативного отдела УПСМ?
– Да.
– Он дал вам это задание?
– Нет.
– Кто дал вам это задание?
–
– Задание дал вам генерал-лейтенант Нифонтов?
– Случайно встретила я вас.
– Для чего нужно было отправлять вас сюда?
– Чтобы помешать отправке истребителей. Их перехватят в Пакистане. Их уже ждут.
– Отправку можно было просто отменить. Для этого вашему Центру достаточно было предупредить кого надо.
– Они предупредили. Предупреждение игнорировали.
– Могла произойти накладка. Предупреждение не дошло.
– Оно дошло. Это не накладка. Это торпеда.
– Какая торпеда? В кого нацелена эта торпеда?
– В президента. В Россию. ЦРУ предупредило, что предаст факты широкой огласке. Это будет удар по России.
– Президент - не Россия. Этот трухлявый алкаш - Россия?
– Какой есть. Мы его сами выбрали.
– И вы рискуете жизнью, чтобы его защитить?
– Мы защищаем не человека. Мы защищаем честь России. Во всем мире о нас будут думать как о бандитской стране.
– Срать нам на то, что о нас будут думать!
– Вам срать. Нам не срать.
– Кто дал вам это задание? Отвечайте, Перегудов!
– Но вы вдвоем, вы не со мною.
Секундная стрелка стремительно бежала по циферблату сверхточных швейцарских часов, отмеряя последние круги чьих-то жизней.
До конца действия "Ангельского пения" оставалось восемь минут.
Семь с половиной.
Уходило драгоценное время, а Тимашук все никак не мог решиться продолжить допрос. Операция ЦРУ. О ней знают. Знает Г. И все-таки: "Завтра придет "Руслан". Что же, черт возьми, происходит?
Семь минут.
– Сколько вам лет, Док?
– Тридцать шесть.
– У вас еще вся жизнь впереди. Вы хотите жить?
– Нет.
– Вы не поняли мой вопрос?
– Понял.
– Я повторяю. Вы хотите жить?
– Нет.
– Вот как? Вы хотите умереть?
– Я умер.
– Вы живы.
– Я умер. Давно. Под Урус-Мартаном. В мае. Цвели вишни. Все было белое. И дым от кизячных костров.
– Вы умерли, когда нашли свою девушку?
– Нет. Тогда я был жив. Я умер, когда мы взяли Махмуд-хана. Его отдали мне.
– Что вы с ним сделали?
– Крошка моя, я по тебе скучаю.
– Вы его убили?
– Я никого вокруг не замечаю.
– Как вы его убили?
– Зайка моя.
– Ты, сапог х...в! Не лезь человеку в душу!
– вновь подал голос Злотников.
– Допрашивай по делу. А в душу не лезь.
Тимашук в бешенстве рванул из кобуры пистолет.
– Еще слово! Ну?
Злотников презрительно вскинулся:
– Шмаляй!
– Артист, кончай!
– предостерег Хохлов.