Угощаю рябиной (сборник)
Шрифт:
– Выходит все-таки, что ты здесь тон задаешь, а не звеньевая?
Шурка не смутился.
– Турнуть их и надо было.
– За что?
– Да ни за что. Механизаторы тут ни при чем.
– Тэк, что же дальше?
– А что дальше? Руками будем рвать.
– Послать вам машину?
– Не надо машину.
– Слыхали?
– опять обрадовался Прокофий Кузьмич.
– Вот из-за кого весь район взбулгачили!
– Подождите, Прокофий Кузьмич, - остановил его директор.
– Давайте разберемся.
– Что ж говорить? Вам звеньевая уже сказала. На такой лен пустить машину - одни убытки будут. Да и машина тоже - только название от нее осталось: мнет, путает, елозит. Разве это механизация?!
Прокофий Кузьмич еще раз не выдержал:
– Вот видите! Все факты имели место!
Аристарх Николаевич, казалось, не слышал его, он разговаривал с Шуркой.
– Осень поздняя, Александр, не справитесь вы со льном, много его.
– Директор повел рукой вокруг. С земли ему были видны только желто-зеленый с коричневым оттенком спелый лен да мутное осеннее небо, лен и небо - ничего больше.
Шурка тоже посмотрел вокруг. Его лен не пугал своей бесконечностью: стоя, он видел границы поля - лесные опушки, стога сена на клеверищах, холмы перед спуском к реке.
– Справимся, Аристарх Николаевич, - уверенно сказал он.
– Не беспокойтесь за нас.
– Шурка тут такое навыдумывал!
– прыснула вдруг молодая девушка, прятавшаяся за спиной Клавдии.
– "Завтра, говорит, вся деревня к нам сбежится лен теребить".
– А что, и сбежится!
– поддержала Шурку звеньевая.
– Чего он навыдумывал?
– почти встревожился директор.
Ответила Клавдия:
– А вот мы объявим, чтобы косы с собой брали, кто хочет: пусть всю траву из-подо льна для своих коров скашивают. Вот и сбегутся. Сена для своих коров никто не заготовил, а колючки все-таки не веточный корм.
– Здорово!
– вырвалось у директора школы.
А Прокофий Кузьмич возмутился, начал кричать:
– Опять самоуправство! Кто разрешил? У кого спросили? Козами обзавелись, чтобы с колхозом меньше считаться, а сейчас новую лазейку изобрели!
– Надо же и своих коров чем-то кормить, товарищ председатель, - сказал Шурка.
– Молоко от них и государству идет.
– Хитрить стали, на кривой все запреты хотят объехать!
– шумел Прокофий Кузьмич.
– И будут хитрить, коли запретов много.
– Я тебя научу, молокосос, как хитрить! Нюрка, коси все подряд!
Когда председатель закричал, женщины и девушки, сидевшие на земле, повскакали с мест. Клавдия испуганно заморгала глазами. Кто-то тяжело вздохнул.
Нюрка перепугалась больше всех: ведь если бы она первая не брякнула об этой поганой траве, может, и крику бы такого не было. Во всем она виновата - молчала бы да молчала!..
Шурка хотя и старался держаться как подобает взрослому мужчине, каким он хотел быть, но все
А директор сидел себе на земле да тэкал, будто дразнил кого:
– Тэк-тэк! Тэк-тэк!
И поглядывал снизу то на председателя колхоза, то на занятного подростка Шурку.
– Не буду я косить!
– вдруг сказала Нюрка Молчунья.
– Что, что?
– искренне удивился Прокофий Кузьмич.
– И эта туда же? Ты кому здесь подчиняешься? Обоих из колхоза выгоню и участки отберу! Видали, что делается?
– обратился он к Аристарху Николаевичу.
– Ославили на весь район, да еще голос подымают, антимеханизаторы проклятые! Я этот дух из вас вышибу.
Нюрка заплакала.
Директор школы решился наконец вмешаться в разговор.
– Прокофий Кузьмич, - начал он тихо и спокойно, - с травой никакой хитрости, по-моему, нет. Все честь по чести: люди теребят лен, за это им колхоз оплачивает, а трава, как премия за тяжелую работу вроде дополнительной оплаты. Лен засорен сильно, это же верно?
– Верно или не верно, - не унимался Прокофий Кузьмич, - только здесь косить никто не будет. План по кормам для колхоза не выполнили, а своих коров кормить хотят. Не позволю!
– А вы успокойтесь, Прокофий Кузьмич, и подумайте.
Но успокоить председателя было уже нелегко.
– И думать не буду!
– кричал он.
– А вы подумайте. Люди же хорошее предлагают.
– А я разве плохого для колхоза хочу? Я из-за чего кровь свою порчу?
Аристарх Николаевич посуровел.
– Сейчас вы не правы, товарищ председатель, позвольте вам это сказать.
– Я здесь хозяин!
– отрезал председатель.
– Всю траву на подстилку выкосим, а будет по-моему.
– Вы не правы.
– Прав или не прав, а я хозяин.
– Значит, так и в райком передать?
– спросил Аристарх Николаевич.
Что-то произошло с Прокофием Кузьмичом после этих слов.
– А?
– сказал он, и глаза его на мгновение расширились и остановились на директоре, руки недоуменно легли на живот. Он стал быстро успокаиваться. Крик перешел в полушепот, словно председатель сразу охрип.
– А?
– сказал он.
– Что "а"?
– Да ведь что ж... Вы меня понимать должны...
Аристарх Николаевич засмеялся.
– Ну вот, так-то оно лучше. Песик ваш не зря на меня лаял.
– Понятно!
– еще тише сказал Прокофий Кузьмич и повторил: - Понятно!
Он оглянулся на теребильщиц. Те ничего не понимали, но тоже стали успокаиваться. Только Шурка улыбался.
– Тогда понятно!
– еще раз повторил председатель.
– Тогда другой разговор.
На этом и порешили.
Уходя с поля, Прокофий Кузьмич все же погрозил Шурке:
– Ну, ты смотри у меня!