Угощаю рябиной (сборник)
Шрифт:
Шурка посоветовался с бабушкой и сам напросился в льноводческое звено. Женщины приняли его охотно, не посмотрев на то, что он парень, хотя льном парни обычно не занимались. Шурка был у них на особом счету. Если бы не Шурка Мамыкин, может быть, и не было бы такого льна в этом году - так думали многие.
Но Шурка-то знал, что все сделала бабушка, а не он. Ранней весной, когда в колхоз поступила команда начать сеять лен, бабушка Анисья спросила внука:
– Неужто правду про лен люди судачат?
–
– спросил, в свою очередь, Шурка.
– Будто сеять приказано?
– Сегодня начинали, да трактор забуксовал, грязно.
– Ну, слава богу!
– А что?
– спросил снова Шурка.
– Что, что!.. С ума они посходили, вот что! Где это видано, чтобы лен по грязи сеяли?
– А как же, бабушка, говорится: сей в грязь - будешь князь.
– Разве это про лен? Это про зерно говорилось.
Шурка бабушке поверил, тем более что слышал в поле, как один тракторист ругался: "Опять головотяпите! Обсуждали, обсуждали, а вы опять за старое!" Тракториста оборвал полеводческий бригадир: "Сей, тебе говорят! Указание есть".
– "Не вырастет ведь ничего".
– "А что я могу сделать? Пускай не вырастет..."
И Шурка сказал бабушке:
– Заставят сеять все равно.
Анисья сразу подняла крик:
– А ты чего слюни распустил? Сколько вас там, эдакие ребята, а сдобровать не можете! Взяли бы по батогу або что - да на поле: не дадим колхоз разорять! Теперь не война, самим думать надо. Иди-ка позови мне председателя!
– вдруг приказала она.
Шурка подумал и ответил:
– Не пойдет он.
– Конечно, не пойдет, - согласилась бабушка.
– А ты скажи: бабушке, мол, худо, карачун настает, проститься хочет, он и прикатит со вниманием со своим.
Председатель пришел, но договориться ни до чего они не смогли. А чтобы Прокофий Кузьмич не обижался, Анисья поставила ему бутылку водки.
Шурка отправился к трактористам, авось они что-нибудь придумают, помогут.
– Ты чего от нас хочешь?
– удивился парень в промасленном ватнике.
– Наше дело маленькое, понял? Сказали в МТС: сеять!
– и будем сеять.
– Вы же сами ругались, что трактор не идет.
– Ну и что?
– Вот и пускай трактор не идет, - улыбнулся Шурка. Он делал вид, что шутит.
Тракторист засмеялся.
– Ты слыхал его?
– обратился он к своему напарнику.
– А кто деньги нам платить будет? На нашем горбу хочешь выехать? Собери деньги, тогда и трактор будет стоять.
– Лен не вырастет!
– вздохнул Шурка.
– Все сеют, не вы одни. Да кто ты такой? Иди к своему бригадиру, его уговаривай. А нам что... Шурка пошел к бригадиру.
– Бабушка говорит, что на лен вся надежа, а теперь и льну не будет.
Безрукий бригадир, инвалид войны, не смеялся над Шуркой и не кричал на него, только сказал:
– Не
И все. Шурка решил, что ничего у него не вышло. Но на другой день председатель колхоза Прокофий Кузьмич уехал на какое-то совещание, а оттуда на железную дорогу добывать гвозди для строительства скотного двора, и до его возвращения о посеве льна никто не заговаривал. Трактор ушел в другой колхоз, а из конторы в район сообщили, что лен посеяли.
Вернувшись в колхоз, Прокофий Кузьмич поднял крик:
– Самоуправство? Государственная дисциплина вам что? А того не знаете, что с меня голову снимут? Всех под суд отдам!
Кричал он долго, пока бухгалтер не сообщил ему:
– А лен-то за нами не числится, Прокофий Кузьмич.
– Как так?
– Мы его в сводку включили.
– Передали?
– Передали.
– Ну, то-то!
– сказал председатель и успокоился.
– Смотрите вы у меня!
Земля к тому времени подсохла, и лен посеяли вручную под конную борону. Поле зазеленело дружно.
Встретившись с Шуркой, Молчунья сказала ему:
– А тебя, Шура, бабы хвалят не нахвалятся.
– Вишь ты! За что это?
– заулыбался довольный Шурка.
– Говорят: "Кабы не этот парень, так и льну бы нам не видать".
– Да это не я - бабушка, - признался он и покраснел.
– Может, и бабушка, только тебя хвалят.
Больше разговаривать было не о чем, и они замолчали. Потом Шурка спросил все же:
– Кто им сказал, будто это я сделал?
– Не знаю, кто сказал, только тебя хвалят.
– Не ты ли уж сказала?
– Не знаю кто, - ответила Нюрка, - может, и я.
Шурке хотелось верить, что именно он весной помешал высеять лен раньше времени. Как бы то ни было, похвалы ему пришлись по душе, и после он почувствовал какую-то особую свою ответственность за эту культуру.
Вступив в льноводческое звено, Шурка стал работать наравне с женщинами с утра до ночи. Он первый пошел и на прополку сорняков, с яростью вырывал васильки, про которые в детстве думал, что они для красоты. И все жалел, что мало, слишком мало посеяли льна. Ведь и семена, кажется, были.
– Да ты маленький, что ли?
– рявкнула однажды на него звеньевая, толстая неопрятная Клаша, вдова-солдатка, переставшая следить за собой с тех пор, как потеряла надежду снова найти себе мужа.
– Будто мы сами не знаем, что мало. А план на что? Кто бы нам позволил не по плану сеять?
Еще не закончилась уборка зерновых, а бабушка Анисья уже начала тормошить Шурку:
– Лен-то когда теребить будете? В августе его разостлать бы надо, августовские росы слаще меду.
– Машину ждем, бабушка.