Угроза тьмы
Шрифт:
— Где она? — глухо спросил Мандино, протянув вперед себя руки. Глаза его сверкали. — Если вы сумеете вызволить ее, тогда я смогу помочь вам больше, но пока она у них, я ничего не могу, мои руки связаны!
— Мы должны знать больше о Бренне, прежде чем начнем действовать.
— Я вас не понимаю! Если вы знаете, где моя дочь — ваш долг освободить ее!
— Иногда приходится думать о более важных вещах, чем чья-то отдельная судьба, — сказал Лофтус, и Майк восхитился тактикой Лофтуса: ведь если бы старику сразу сказать, что дочь его уже спасена, он мог бы потом отказаться сообщить то, что знает. — Мистер
— Чего же вы от меня хотите? — сказал наконец Мандино. — Никогда бы не поверил, что представители закона могут действовать такими методами, более достойными самого Бренна.
— За последние несколько месяцев целый ряд известных личностей нашей страны потеряли зрение, — спокойно сказал Лофтус. — Другим угрожает то же самое. При этом судьба вашей дочери представляется не столь уж важной и трагической. Мы, разумеется, сделаем все, что в наших силах, чтобы помочь Памеле, если осмелимся на это.
— Если осмелитесь? — удивленно сказал Мандино. — Значит, власть Бренна простирается уже настолько далеко? Я начинаю понимать. Он всегда говорил, что будет совершать чудеса, и, можно сказать, что он это уже сделал. Понимаете, я его не видел довольно давно — более двух лет — и сейчас совершенно не знаком с его планами и намерениями. Скажу вам только то, что сам знаю. Бренн по натуре диктатор. Когда он только начал свою деятельность, он жаждал денег и власти. Мне кажется, он все еще жаждет ее. Несколько лет назад он купил акции разных индустриальных концернов. В сущности, мы трое — Бренн, Ундерспун и я были компаньонами, и у меня до сих пор имеются эти акции. Но в его руках контрольный пакет акций некоторых предприятий в основных отраслях промышленности: сталь, кораблестроение, пластики и сплавы, — и акций у него огромное количество. Вы даже представить себе не можете, насколько велико его влияние в промышленных сферах, хотя он всегда остается в тени.
— Понятно, — сказал Лофтус удовлетворенно.
— Практически, это все, что мне известно. Когда-то у меня был список всех предприятий, в которые он пролез, но он отобрал его у меня, как только я ослеп. Правда, кое-что я запомнил: этот список у меня в столе. Вы хотели бы получить его?
— Разумеется.
Мандино прошел к своему столу, достал из ящика папку и открыл ее, потом извлек оттуда листок, отпечатанный на машинке.
— Вот он, мистер Лофтус.
— Благодарю вас.
С трудом скрывая напряжение, он прочел список: здесь было более двадцати наименований, компании эти относились к самым различным областям промышленности.
— Я вовсе не преувеличивал, — спокойно продолжал Мандино, — когда сказал, что Бренн незаурядный человек. Учтите, его очень опасно недооценивать. Он стремится подчинить себе всю страну, таково мое убеждение.
— Я не собираюсь… — начал было Лофтус и умолк на полуслове.
С улицы раздалось три коротких автомобильных гудка — это Пип Эванс по уговору сигналил о том, чтобы они были настороже. Окно выходило не на улицу, поэтому Лофтус резко повернулся к двери.
— В чем дело? — спросил Мандино.
— Не знаю, — ответил Лофтус.
Майк Эррол выскочил на лестничную
— Не пытайтесь выбраться из этого окна, — сказал Бренн, поднимаясь по лестнице с автоматическим пистолетом в руке. Он был, как всегда, спокоен и уверен в себе, на лице его играла улыбка. Позади него виднелось еще несколько человек, среди них Майк узнал краснолицего гробовщика.
Рядом с Майком стояла огромная гигантская ваза, полная хризантем. Майк толкнул ее. Окатив водой Бренна, который не успел увернуться, ваза разлетелась на мелкие осколки. Генри, шедший по пятам за своим шефом, перемахнул через осколки и тотчас же выстрелил.
Доли секунды хватило Майку, чтобы одним прыжком вернуться в комнату и остановить появившихся на пороге Лофтуса и Хэммонда.
— Силы неравные! — выдохнул он. — Окно!
Толкнув Лофтуса и Хэммонда с такой силой, что они влетели в комнату, Майк бросился к окну. Хэммонд быстро запер дверь, сунув для пущей надежности в ручку стул. Стекло в двери со звоном разлетелось, и в потолок впилась пуля. И сразу же Майк заметил в окне дома на противоположной стороне какого-то мужчину. Эррол едва успел отшатнуться, прижавшись к стене, прежде чем пуля разбила стекло.
— Вооруженное нападение, — весело сказал Майк, — боюсь, нам придется туго, Билл.
— Зачем быть таким пессимистом? — с усмешкой возразил Лофтус.
— Этот дурацкий разговор, может быть, и развлекает вас, — сказал из-за двери голос Бренна, — но он вам нисколько не поможет. Откройте дверь, мне нужно поговорить с вами.
— Дверь вовсе не помеха для разговора.
— Я не прощу вам вашего упрямства, — сказал Бренн, тяжело дыша. — И не надейтесь, что вам удастся ускользнуть от меня. На телефон тоже не рассчитывайте, мы вывели его из строя. Здесь все дома принадлежат мне и кругом мои люди. Только такой глупец, как Мандино, мог вообразить, что я оставлю его без присмотра. Оружие у нас бесшумное. Никакие крики вам не помогут, здесь слишком уединенное место, никто вас не услышит…
— Вам стоило бы послушать, как я умею кричать, — сказал Лофтус и вдруг испустил такой оглушительный крик, который могли услышать за четверть мили отсюда.
— Полиция! — завопил он. — Полиция-я-я!!
— Заткнитесь, — прошипел за дверью Бренн.
— Ну, это только начало, — сказал Лофтус, — вот когда мы начнем все вместе, то будет что послушать! Ну, раз, два, три: полиция-я-я!!!
Майк и Хэммонд присоединились к нему, и комната содрогнулась от их крика, а эхо раскатилось по реке и близлежащим улицам, без сомнения такой вопль не мог остаться незамеченным.
— Ладно, — тихо сказал Бренн, и тон его не понравился Лофтусу. Он отдал тихим голосом какие-то распоряжения своим людям; Лофтус не слышал его слов, но приготовился к самому худшему: начиная от газовой атаки до попытки взломать дверь. Однако, к своему удивлению, он услышал шум удаляющихся шагов.
Майк подобрался к окну.
Пуля просвистела в двух дюймах от его головы, это означало, что, как он и ожидал, дом оцеплен. Мандино стоял, уставясь в окно невидящим взором. У Хэммонда в руке был пистолет, но все равно никто из них ничего не мог поделать.