Угрюмое гостеприимство Петербурга
Шрифт:
— Но я не люблю Марию, — заметил Петр Андреевич. — Что же я, должен повторять ваши ошибки?
Старый князь, хотел было отчитать сына за дерзость по всей строгости, но передумал. В конце концов, Петр Андреевич прав, думал он. И все же отчитал сына — дабы тот не смел дерзить, хотя старый князь и понимал, что тот все равно будет.
— Так, стало быть, вы поедете на бал-маскарад, — заключил Петр Андреевич, когда Суздальский кончил нравоучение.
— Отчего бы и нет? — улыбнулся Андрей Петрович.
— Но что вы будете делать там? Едва ли кто-то захочет разговаривать с вами после того,
— Это верно, — кивнул старый князь. — С тех пор никто не прислал мне ни одного письма, ни одного приглашения. Еще две недели назад я не успевал их прочитать, как уже приходили новые.
— Но так теперь, когда вы в немилости, едва ли Демидов будет рад видеть вас.
— Я поеду с тем, чтобы посмотреть, кто протянет мне руку, кто не отвернется, — сказал старый князь.
— Это имеет для вас значение? — Петр Андреевич был искренне удивлен.
— Весьма интересно узнать, кто из тех, кто называл тебя своим благодетелем или другом, действительно так считает, несмотря ни на что.
В дверь раздался стук. Это был Лука с чайным подносом.
— Как всегда, вовремя, — заметил Андрей Петрович. — Ты, Лукашка, совсем, я смотрю, от рук отбился. Выгнать тебя, что ли, ко всем чертям?
— Ваше сиятельство, не изволите гневаться, — оправдывался Лука. — Тут курьер к князю Петру Андреевичу с пакетом. Так я ему говорю: «Ты пакет мне оставь, я барину передам». А он мне: нет, мол, велено передать лично в руки. Я ему говорю, чтоб обождал в приемной, а он мне говорит: мол, у него срочное письмо от государя императора.
— И где же он? — осведомился Андрей Петрович.
— В приемной, ваше сиятельство, — ответил Лука, который прекрасно знал, что никаких курьеров к барину без предварительного разрешения пропускать нельзя.
— Проси.
«Вот так да, — подумал Андрей Петрович, — даже слуги в моем доме заставляют царских гонцов дожидаться в приемной».
Лука снова вошел в библиотеку и доложил:
— Его императорского величества курьер к его сиятельству Петру Андреевичу.
Курьером оказался знакомый Петру Андреевичу Аркадий Павлович Турчанинов, в тридцать лет он был полковник и адъютант императора. Турчанинов был сын Павла Петровича Турчанинова, который во время ссоры Суздальского с Шаховским был вынужден оставить должность и выйти в отставку. С молодым князем у Аркадия Павловича до недавнего времени отношения были хорошие, они вместе играли в карты, пьянствовали и кутили в лучших гусарских традициях.
Турчанинов был чином старше молодого Суздальского, однако это никогда не было препятствием в дружеском их общении. Теперь же Аркадий Павлович имел вид гордый и беспристрастный. Он торжественно провозгласил:
— Господин надворный советник, я имею к вам пакет от государя императора.
Турчанинов подал Суздальскому тот самый пакет.
Петр Андреевич его распечатал и прочитал:
«Князь,
Ваша служба в Министерстве иностранных дел, каковую Вы несли с усердием и рвением, достойна поощрения. Посему я принял решение назначить Вас советником посла в Турции.
Даю Вам три дня сроку, чтобы Вы устроили свои дела в Петербурге. Засим приказываю Вам немедленно отправляться и служить под
Император Николай».
Петр Андреевич отложил письмо и посмотрел на курьера:
— Я полагаю, его величество не нуждается в моем ответе.
— Вы согласны принять назначение? — осведомился Турчанинов.
— Передайте государю, что я буду служить на благо Отечества и оправдаю оказанное мне доверие, — сказал Петр Андреевич.
Сказать более было нечего, и Турчанинову надлежало откланяться, однако он медлил.
— Имеете что-то добавить от себя лично, Аркадий Павлович? — спросил молодой князь.
Полковник опустился на софу. Весь налет беспристрастности и официальности слетел с него, когда он посмотрел в глаза своего товарища.
— Худо будет, Петр Андреевич, — наконец вымолвил он.
— Отчего же худо, Аркадий Павлович?
— Прошу простить меня, князь, за дерзость, — Турчанинов посмотрел на Андрея Петровича, — однако весь дворец уже облетели слухи о вашей ссоре с его величеством.
— Весь дворец? — в недоумении переспросил старый князь. — А мне казалось, об этом знает уже весь Петербург.
— Так или иначе, князь, — продолжал полковник, — теперь те, кто ранее всюду говорил о вас с подобострастием, не говорят о вас вовсе. А ежели и говорят, то исключительно с неприязнью. Это назначение не честь, а наказание — в первую очередь наказание вам, князь.
— Я полагаю, что, если мы с вами сегодня вечером встретимся на балу у Демидовых, вы сделаете вид, что не узнали меня, — произнес Андрей Петрович.
— Я прошу не судить меня строго, — отвечал Аркадий Павлович, — но после того, как вы, князь, утратили расположение государя, отец строго-настрого запретил мне всякие сношения с вами, Андрей Петрович.
— Я понимаю: если мы будем, как и прежде, общаться, это может стать пятном на вашей репутации.
— Я прошу вас не судить меня строго за это, — повторил Турчанинов и откланялся.
— Любопытно, что он ни слова не сказал об отставке, которую получил Павел Петрович, по вашей вине между прочим, — заметил Петр Андреевич, обращаясь к отцу.
— Турчанинов сам выступил против меня на одном из собраний с обвинительной речью, — напомнил старый князь. — Но он забыл о том, кто он в обществе и кто я. Ему весьма недвусмысленно намекнули, что карьера его закончена. Турчанинов сам в этом виноват.
Глава 19
Свет несбыточного счастья
Зачем вы робкого еврея,
Зачем ведете вы сюда?
После ухода Турчанинова старый князь распорядился пригласить к нему Ричарда с тем, чтобы изложить ему план предстоящего маскарада. Андрей Петрович твердо решил помочь молодому маркизу во что бы то ни стало увидеться со своею возлюбленной. Коль уж скоро он все равно в немилости у императора, а свет — мнение которого всегда было безразлично старому князю — теперь открыто восстал против него, коль скоро сына отправляют советником в беспокойную Турцию, то терять уже решительно нечего.