Уха в Пицунде
Шрифт:
И силой вложил ему в руки документы.
— А мы? — выскочил из-за Томашевского Корневич. — Мы как?
— Вы как хотите. — Василь закинул за плечо мешок с консервами, тоже выданный Абрамовичем. — Вам, мужики, в одну сторону, мне в другую. Дело у меня.
И быстро зашагал к воротам, боясь, что кто-нибудь из команды поднимет крик.
— Земляк, я с тобой! — послышался сзади топот. — Не хочу к полякам!..
Запыхавшийся Корневич умоляюще заглядывал в глаза, комкал в руке пилотку.
— Иваном
— Так точно! — радостно улыбнулся тот.
— Ну пойдем, Ванька.
— А я знаю, кто вы, — признался ему в спину Корневич. — Разведчик-диверсант.
— Знаешь — молчи, бьют — убегай, — посоветовал Василь.
На станции им довольно быстро повезло, влезли в теплушку к артиллеристам, ехавшим до узловой станции на переформировку.
— А нам дальше и не надо, — растолковал Корневичу Василь. — Оттуда до моей станицы пешком дотопаем.
Корневич всю дорогу молчал. Видно, прикидывал, как из пехотинца превратиться в разведчика-диверсанта, которому море по колено. Ну-ну, пускай. Парень, сдается, ничего, плечи узковаты, но уцепистый, руки клешнястые, крестьянские. Молчать может.
Дорогу Василь знал. Во-первых, помнил карту, которую изучал перед высадкой, во-вторых, расспросил местных. Станица Алексеевская большая, ее знали. И про мост упоминали, тот самый мост, который охранял сын бабы Натальи. Ничего, слава Богу, не все погибли.
— Еще не вечер, Ванька! — толкнул он Корневича, дремавшего на охапке соломы.
— Приехали?.. — вскочил тот.
— Спи, пехота. Ваш брат, если не спит, есть просит.
Кто-то из артиллеристов засмеялся.
На узловой станции, как это и должно было случиться, они сразу нарвались на воинский патруль.
— Документы.
— Так, это, в польское войско направили… — сказал Василь — и осекся, зная, что еще тот не родился, кто бы доказал что-нибудь патрулю.
Но капитан медлил, всматриваясь в одну-единственную бумажку, которая нашлась у Василя.
— Летчик Кожедуб тебе не родня? — наконец поднял он красные от усталости глаза.
«Ага…» — зыркнул Василь на голубые петлицы капитана.
— Так точно, брат, — встал он по стойке «смирно».
— Родной?
— Так точно, родной.
— Ему вторую Звезду повесили.
— Ну-у?!.. — радостно выдохнул Василь. — Ивану?!
— Ивану Никитовичу, товарищ Василий Александрович.
— Так мы, это, из одной деревни, — понурился Василь.
— Куда направляетесь?
— В станице Алексеевской находилась моя спецгруппа. Ищу… — объяснил Василь, уже ни на что не надеясь.
— Ефрейтор с вами?
— Так точно, со мной.
— Ладно, сержант, на первый раз отпускаю. Скажи спасибо фамилии.
— Спасибо, товарищ капитан!
— Хорошо-хорошо. Как добираться будешь?
— На попутке…
— Выходите
И капитан с двумя бойцами медленно пошагал по площади, не оглядываясь.
— А вы правда земляк? — во все глаза смотрел на Василя Корневич. — Из одной деревни?
— Тот же с Украины, а я белорус, дурило! — с облегчением захохотал Василь. — Давай быстрей, пока нас опять не заловили…
До станицы они добрались поздним утром.
Пыльный шлях с высоченными тополями лежал пустой, ни человека на нем, ни собаки. В прореженных садах кое-где сожженные хаты, но запах гари на пепелищах уже выветрился.
— Ишь, тишина какая! — кивнул на станицу Василь. — Будто и войны нет, а, Ванька? Будто не было ничего.
— А что здесь было? — спросил тот.
— Скоро узнаешь.
И уверенно направился в тот край станицы, где и мост, и хата бабы Натальи, и Мельниченко с помощниками.
Шел по станице, ничего не узнавая, ни старых верб, ни мосточка через яр, ни двухэтажного здания сельсовета, еще недавно с него свешивался флаг со свастикой, теперь трепещется наш.
— Глянь, Ванька, наше знамя прицепили, советское. Во, гады…
— Ну правильно, — едва поспевал за ним Корневич. — Наше, какое же еще…
— А где они моих ребят закопали? Ничего, сейчас расскажут…
Сильно припекало, Василь раздраженно отмахивался от слепней, вытирал с глаз пот, ругался.
Вот и хата. Сейчас она совсем не такая, какой ее помнил Василь. Конечно, из кучи навоза обзор не тот.
Вошли во двор. Василь едва сдержался, чтобы не заглянуть сначала в хлев. Нет, надо в хату. А ведь он ни разу и не был в ней, не довелось погостить. По-хозяйски распахнул дверь, только на мгновение остановился на пороге — и в темную прохладу жилья.
Баба Наталья доставала из печи чугунок с варевом, оглянулась на стук двери — и ахнула, выпустив из рук ухват.
— Добрый день в хату, — скинул Василь с плеча мешок, лямки которого изрядно натерли плечи за дорогу. — Узнаешь, бабка?
— А бо-о… — закрыла Наталья рот уголком платка. — Откуль это ты?
— Нечистая принесла, — криво усмехнулся Василь. — Горилка есть? Тащи, баба Наталья, на стол. Нам сейчас без горилки не обойтись.
— Дак, это, с похорон осталась…
— С похорон? А дед Михайло где?
— Сорок дней как поховали. Не выдержал мой дед, в ту же ночь, как вы уехали, лег вот так на кровать и больше не поднялся. Сразу после вас… — Наталья вытерла рукой глаза.
— В ту же ночь, говоришь? — придвинул к столу табуретку Василь. — Проходи, Иван, помянем человека.
— А где твой чернявый? — вглядывалась бабка в Ивана. — Тот был как цыган.