Ухо востро
Шрифт:
Эйб Шульман, как сообщил Эл Барни, за двадцать лет сделался крупнейшим барахольщиком во всей Флориде. Скупал краденые драгоценности, и его бизнес процветал.
Богатеи свозили на побережье Флориды своих жен и любовниц разного калибра, увешанных побрякушками – символы статуса, так сказать. На шее у приличной дамы должно красоваться бриллиантовое колье, на груди – брошь с рубином или изумрудом, а на жирненьких ручках – браслеты, усыпанные драгоценными камнями. Иначе что это за дама? Не дама, а белая шваль. Вслед за богатеями на побережье слеталось ворье, в основном специалисты по цацкам, и Флорида превратилась в осиное гнездо. Жулики ловкими пальцами собирали свой урожай, но какой смысл в драгоценностях,
Говорят, в его конторе была стеклянная дверь, а на двери – потускневшие золотые буквы:
У Шульмана и правда были кое-какие связи в Амстердаме. Время от времени он имел какие-то дела с голландскими купцами: ровно столько, чтобы обосновать налоговый вычет и объяснить, почему его захудалый кабинетишко расположен на шестнадцатом этаже офисного здания с видом на залив Бискейн.
За этой ширмой скрывался основной бизнес Шульмана: торговля крадеными камнями. Дела шли весьма неплохо, а деньги (только наличные!) Шульман рассовывал по депозитным сейфам в Майами, Нью-Йорке и Лос-Анджелесе.
Когда Эйбу приносили вещь, он тут же прикидывал ее точную цену. Потом платил четверть, вынимал камни из оправы и нес их к ювелиру, где без лишних вопросов сдавал товар за половину рыночной стоимости. За двадцать лет таких манипуляций Эйб скопил нешуточное богатство и вполне мог уйти на покой, если бы не страсть к выгодной сделке. Итак, он все работал и работал, невзирая на очевидный риск – ведь в любой момент к нему могла нагрянуть полиция. Но Шульман был одержим своим делом. Поначалу оно просто приносило удовольствие, а потом превратилось в смысл жизни.
Эйб был невысок и шарообразен. Волосы у него торчали буквально отовсюду: из ушей, из ноздрей, из-под ворота рубашки. Даже на пальцах-сардельках кустились черные заросли. Когда Эйб барабанил пальцами по столу, казалось, что к вам подкрадывается тарантул.
И вот что рассказал мне Эл.
Два года назад, в один жаркий, солнечный майский денек Эйб сидел за своим видавшим виды столом, закусив острыми зубами потухшую сигару. Он не сводил взгляда с полковника Генри Шелли, а лицо его было настороженным и в то же время отрешенным. Сразу понятно: Эйб готов выслушать гостя, но не поверит ни единому слову.
Полковник Генри Шелли видом походил на утонченного аристократа из Кентукки, во владении у которого не один акр земли и пара-другая беговых лошадок. Жизнь подобные люди проводят или на трибуне ипподрома, или на веранде дома в колониальном стиле, наблюдая за работой верных негритосов. Итак, Шелли был человек высокий, поджарый, с копной довольно длинных волос пепельного цвета, клочковатыми седыми усами, пергаментной кожей, проницательным взглядом глубоко посаженных серых глаз и носом, похожим на птичий клюв. Одет он был в светло-желтый летний костюм и гофрированную рубашку с галстуком-шнурком. Узкие брюки были заправлены в мягкие мексиканские сапоги. Глядя на него, Эйб не мог сдержать восхищенной улыбки. Вот так красавец, думал он. И не подкопаешься. Перед Шульманом сидел человек культурный и весьма состоятельный: умудренный опытом, рафинированный старец, желанный гость в любом модном салоне.
Разумеется, на самом деле полковника Генри Шелли звали иначе и был он одним из самых ловких и смышленых аферистов. Ему было шестьдесят восемь лет, пятнадцать из которых он провел за решеткой. Он много нажил и много потерял. Обвел вокруг пальца столько богатеев, что хватило бы на справочник голубых кровей. Шелли был мастер своего дела. А еще он был мот. Деньги утекали сквозь его тонкие, аристократические пальцы, как вода.
– Помнишь, ты искал человека, Генри? – сказал Эйб. – Так
Генри Шелли аккуратно стряхнул сигарный пепел в пепельницу Эйба.
– Ты знаешь, кто нам нужен, Эйб. Если считаешь, что он подходит, я, пожалуй, соглашусь. Рассказывай.
Эйб вздохнул.
– Знал бы ты, как непросто дались мне эти поиски, – заметил он. – Сколько времени я потратил на всякое бестолковое отребье… еще и телефон этот…
– Могу себе представить. Рассказывай.
– Его зовут Джонни Робинс. Приятной наружности. Двадцать шесть лет. Когда ему было пятнадцать, устроился в компанию «Сейфы Рейсона». Проработал там пять лет. Знает все о сейфах, замках и секретных комбинациях. Вот, к примеру, этот. – Эйб ткнул большим пальцем в огромный встроенный сейф у себя за спиной. – Я всегда считал, что у меня отличный несгораемый шкаф. А парень вскрыл его за четыре минуты. Я засекал. – Взглянув на Шелли, Эйб усмехнулся. – Ладно, он пустой. Иначе я бы сна лишился. Значит, он ушел от Рейсона и подался в гонщики. Балдеет от скорости. Но сразу скажу, что есть у Джонни одна особенность. Взрывной характер. Так что из гонщиков его вышвырнули. – Эйб пожал толстыми плечами. – Свернул кому-то челюсть прямо на треке. Ну, бывает. Оказалось, что пострадавший – большая шишка в мире гонок, и Джонни получил от ворот поворот. Устроился автомехаником, и тут на него запала жена начальника. Тот застукал их за делом, и Джонни сломал ему нос. Так что и в гараже он недолго продержался. – Эйб издал негромкий смешок. – Уж что-что, а драться Джонни умеет. В общем, начальник вызвал полицию. Приехал наряд. Одного копа Джонни вырубил, а второй его повязал. Парень отмотал три месяца в захолустной тюряге. Говорит, мог выйти оттуда когда заблагорассудится. Замков там считай что не было. Но сидел от звонка до звонка. Говорит, наслаждался приятным обществом. Кроме того, он сдружился с начальником тюрьмы и не хотел ставить его в неловкое положение. Теперь вот рвется в бой. Молодой, крепкий, расколет любой замок. Еще и симпатяга. Ну как тебе?
Шелли кивнул:
– Как по мне, то вполне. Ты ввел его в курс дела?
– Сказал только, что на кону серьезные деньги, – ответил Эйб, барабаня толстыми волосатыми пальцами по краю стола. – Серьезные деньги ему не помешают.
– А кому помешают? – Шелли потушил сигару. – Ну, пожалуй, мне стоит с ним побеседовать.
– Он ждет тебя в гостинице «Сивью».
– Спросить Робинса?
– Именно. – Уставившись в потолок, Эйб спросил: – Как Марта?
– Бывало и получше.
Достав белый шелковый платок, Шелли слегка коснулся им висков. Классный жест. Эйб даже залюбовался.
– Что не так?
– Дележка, Эйб. Дележка.
Круглое лицо Эйба окаменело.
– Она хоть когда-нибудь довольна вашей долей? Тут помочь не могу. Она у тебя и так переедает.
– Не увиливай, Эйб. – Шелли закинул ногу на ногу. – Ты предлагаешь четверть. Марта говорит, что это грабеж. И я склонен с ней согласиться. Видишь ли, это наше последнее дело. И куш должен быть реальный. Когда работаешь со звездой, готовься раскошелиться. – Шелли помолчал. – Она хочет треть.
– Треть? – Эйб изобразил шок пополам с изумлением. – Она что, спятила? Я сам не получу и половины! Что я ей, Армия спасения?
Шелли оторвался от изучения наманикюренных ногтей и взглянул на Эйба. В проницательных глазах его сквозил холодок.
– Если что-то пойдет не так, Эйб, если копы сядут нам на хвост, мы тебя прикроем. Сам знаешь. Возьмем все на себя. Просто сиди и веди счет купюрам. Если не сглупишь, ничего тебе не будет. А ты не сглупишь. Марте до смерти надоели эти дела. И мне тоже. Но чтобы уйти на покой, нужны деньги. Четверти нам будет мало, а треть – в самый раз. Такой вот расклад. Что скажешь?
Казалось, Эйб задумался. Затем он сделал скорбное лицо и помотал головой: