Ухо востро
Шрифт:
– Говорю, кого ты хочешь обмануть? – повторил Джонни и рассмеялся.
– О, ненавижу тебя!
– Ну и банальщина. Ты чересчур увлекаешься телевизором.
Джильда убежала в спальню и хлопнула дверью.
Следующим вечером Марта и Генри сидели на террасе и напряженно чего-то ждали. Было около одиннадцати. Генри торопливо курил сигару, отчего та неровно выгорала. Марта глодала индюшачью ногу, то и дело откладывая ее в сторону, чтобы вытереть пальцы о бумажный платок.
– Хватит смотреть на часы, – резко произнес Генри, хотя сам
– Тебе на нервы? Можно подумать, у меня они железные!
– Ладно, Марта. Давай не будем дергаться, – сказал Генри, сдерживая волнение. – Они уехали всего лишь два с половиной часа назад.
– Думаешь, угодили в полицию? – спросила Марта. Подавшись вперед, она взмахнула индюшачьей ногой. – Ох уж этот Джонни! Он меня пугает. Скрытный такой, молчаливый. И я, похоже, ему не нравлюсь.
Генри недовольно посмотрел на криво тлеющую сигару и вмял ее в большую стеклянную пепельницу.
– Изводишься на ровном месте, – заметил он, стараясь, чтобы голос не дрожал. – Может, с тем замком не все так гладко.
– Но Эйб говорил, что парень справится с любым замком!
– Ну ты же знаешь Эйба…
Марта вгрызлась в сочную индюшатину и принялась чавкать, уставившись на фонари в гавани.
– Мне в тюрьму нельзя, Генри, – наконец сказала она. – Совсем нельзя. Я лучше таблетку проглочу.
– Ну зачем ты так говоришь, Марта?
Замолчав, Генри задумался о тех пятнадцати годах, что провел за решеткой. Ему тоже совершенно не хотелось освежать эти воспоминания. Таблетка? Ну а почему нет? Ему шестьдесят восемь лет. Бывает, что он думает о смерти не без удовольствия. Ведь он ходит по лезвию ножа. Если бы не Марта, одному Богу известно, чем бы он сейчас занимался. Уж точно не сидел бы на террасе с таким роскошным видом, отлично поужинав, с бокалом неплохого бренди в руке. Это дело станет последним в его карьере. Тут или пан или пропал. Генри был вполне здоров. Никаких болячек. Если удастся получить деньги и скрыться от полиции, он осядет во Франции, в Ницце, в двухкомнатной квартирке. Будучи помоложе, Генри провернул несколько прибыльных дел в окрестностях Монте-Карло и всегда планировал уйти на покой в Ницце. Но если что-то пойдет не так – а это вполне возможно, – лучше наложить на себя руки. С таким прошлым, как у него, попасться на деле подобного масштаба – значит сесть, как минимум, лет на десять. То есть Генри умрет в тюремной камере. Марта не дурочка, все понимает. Таблетка, пожалуй, лучший выход.
– Затем, что так и есть, – продолжала Марта. – Живой я им не дамся.
– Все будет хорошо, Марта. Зря ты себя накручиваешь. – Жаль, что он сам не верил в свои слова. Замолчав, Генри вынул из кожаного чехольчика новую сигару. Эту раскурил аккуратно. – У тебя что, есть пилюльки?
Посмотрев на него, Марта кивнула:
– Да.
Закинув ногу на ногу, Генри помедлил и спросил:
– А лишняя найдется?
– Да, Генри.
– Нам они, конечно, не понадобятся. Но лучше затевать драку с ножом, чем с голыми руками.
На террасе появилась Джильда, за ней – Джонни. Никто не слышал, как они приехали. Повернувшись, старики
Упав в кресло, Джильда слегка повела плечами, чтобы стряхнуть волосы. Джонни подошел к Марте.
– Вот. – Он положил на стол четыре листа бумаги. – Достать их было непросто.
Бросив недоеденную индюшачью ногу на бумажную тарелку, Марта вгляделась в непроницаемую физиономию Джонни.
– Проблемы?
– Так, по мелочам. Ничего серьезного. Консьерж оказался не такой уж и лодырь. Почти застукал нас, но «почти» не считается. В любом случае мы справились. Вот ваши копии!
– То есть неприятностей у нас не будет? – осведомилась Марта.
– Он просто чудо! – хрипло сказала Джильда. – Отомкнул все замки и запер их снова. Провозился с картотекой восемьдесят минут. Я разве что на стенку не лезла! А он – само спокойствие! Когда мы достали папку и сделали копии, он потратил еще полчаса, чтобы запереть шкаф.
– Хватит болтать! – бросил Джонни. – Работа как работа. Мы ее сделали. Теперь я пошел купаться.
Сбежав по ступенькам террасы, он направился к пляжу.
– Я же говорил, – заметил Генри. – Он хороший парень.
– Даже не представляете, насколько хороший, – сказала Джильда. – Просто волшебник. Уж как он открывал двери… и все время простоял на коленях возле той картотеки… Представляете, он разговаривал с замком! Такое ощущение, будто занимался любовью с женщиной – действовал так нежно, так… В общем, раньше мне такого видеть не доводилось. А когда замок открылся – ну, словно женщина, – он даже застонал. Как будто… ну, вы понимаете… – Умолкнув, Джильда покраснела и вскочила на ноги.
– Тебе бы выпить, – ласково предложил Генри. – Давай налью.
Джильда его не слышала. Она ушла к перильцам и смотрела, как Джонни уплывает далеко в море.
Старики переглянулись, а потом Марта вытерла пальцы и взялась за копии.
Джильда чувствовала себя совершенно измотанной. Вломиться в офисное здание, чудом избежать встречи с консьержем, бродившим по второму этажу, ждать, пока Джонни справится с замком, и, наконец, пережить триумф победы – такое утомит кого угодно.
Оставив копии на попечение Марты и Генри, она ушла в спальню, разделась и приняла холодный душ. Ночь выдалась жаркая, лунная; окна открыты, но в комнате все равно было душновато. Джильда улеглась на постель в чем мать родила, скрестив ноги и заложив руки за голову. Не шевелясь, она вспоминала вечерние приключения. Вспоминала тот ужас, когда Джонни схватил ее, затащил в темный угол, и тут же мимо прошаркал консьерж.
Джильда смутно слышала, как на террасе тушат свет, как Марта топает к холодильнику, как закрывается дверь спальни полковника.
Интересно, чем занят Джонни. Если бы он вошел к ней в комнату, Джильда бы ему не отказала. Она желала его сильнее, чем любого мужчину на свете, – так, что ныло все тело.
Но Джонни не появился.
Ровно в восемь тридцать утра Фло вкатила столик с завтраком в спальню Марты и с удивлением обнаружила, что та уже встала, сидит на балкончике и что-то увлеченно пишет на листке бумаги.