Уходи, но останься...
Шрифт:
— Ксюш, нет. Я ограничу общение с ним.
— Не надо. Не надо ради меня делать это, в итоге возненавидишь!
— Да откуда ты это взяла?
— Оттуда. У него есть мать. Мать, которая меня ненавидит, мать, которая хочет тебя, как отца, в семью. Если просто представить, как ты начал реже ходить к сыну, она настроит Давида против тебя, и ты… Рано или поздно, но ты меня тихо-тихо возненавидишь.
— Это бред, Ксюш. Я не смогу тебя возненавидеть!
— Если исключить наш штамп в паспорте, кто мы? Просто любовники! Просто трахаемся,
— Хватит.
— Нет. Я все-таки хочу ребенка. Не сейчас, потом. Хочу попробовать. Может быть, нам повезет, и малышу перейдут мои гены, а не твои. Может быть, не будет таких отклонений, как у Давида. Я хочу свой шанс. Шанс, который ты мне должен. Ты и отец… Вы лишили меня права на полноценную семью. За моей спиной лишили такого права… И я хочу восстановить справедливость.
— Ребенок может получиться больным. Как ты не понимаешь?
— Я все понимаю. Но шансы… Шансы не стопроцентные, Илья. Или я пустое место, от которого малышу ничего не может достаться?! И я не Карина. Если врачи скажут, что у малыша отклонения, уже на ранней стадии, я не стану обрекать его на мучения, и сделаю аборт. И на этом… На этом у нас с тобой закончится абсолютно все.
***
Он
Я поражен ее ультиматумом.
Ксюша взяла и отсекла лишнее, поставила меня перед выбором.
— Я не вижу себя бездетной старухой в далеком будущем. Мне снится большая семья, и я всей душой знаю, что это мои дети, внуки… Либо с тобой, либо с другим.
Последнее слово заставляет меня переполниться ревностью.
— С другим? Кто он?! Уже присмотрела?
— Нет, — отмахивается.
С той самой детской непосредственностью, оставшейся у нее в жестах. Искренность, порыв, сила… что-то такое, неуловимое, особенное и горячо любимое мной.
— Никого не присмотрела. Но присмотрю, если с тобой не выйдет. Как говорят французы, селя ви.
***
Разговор получился сложный, изматывающий.
Мне так и не удалось убедить Ксюшу вернуться в нашу квартиру. Она твердо решила остаться жить в квартире своего отца, и я знал, что буду навещать ее теперь каждый день, если не поселюсь с ней рядом. Просто не могу себе представить ни дня без нее. Командировка в Пекине стала пыткой, я не могу насмотреться на Ксюшу. Теперь не могу…
Но впереди — обычный рабочий день. Ксюша меня почти прямым текстом отсылает прочь. По глазам вижу, ей дико сложно со мной, и хочется ближе, и колется.
Я уезжаю в раздрае.
Меня на клочья раздирает тем, как повернулась ситуация.
Но одно я знаю точно: Ксюша зря боится, что, выбрав ее, я однажды ее же и возненавижу, потому что отдаляюсь от своего сына.
Если я кого и возненавижу сильнее, чем прежде, это помеху, вставшую на пути к моему счастью.
Карину…
Для таких, как она, прущих по головам, в аду должен быть приготовлен отдельный котел!
***
У меня получается отвлечься на работу, погрузиться в нее с головой. Это напоминает своего рода бегство…
В работе все четко, слаженно. Даже если возникают сложности и нестандартные ситуации, я ощущаю, что мне под силу что-то изменить, сделать, улучшить ситуацию или усугубить ее. Я держу все под контролем на работе, но в личной жизни мне небесами предоставлены исходные данные, с которыми приходится жить, не имея возможности на них как-то повлиять.
Это убивает — понимание, что от тебя мало что зависит. Поэтому все так… в подвешенном состоянии.
Поэтому Ксюша решила уйти? На работе — ас, но в личной жизни такую неразбериху устроил, черт подери, Илья!
Все время чего-то опасался, боялся, запутал до невозможности.
Еще и это уведомление о разводе через суд. Мне прислали дату, на которую назначили заседание…
Смогу ли я до наступления этой даты уговорить Ксюшу остаться?
***
Начинается новый этап жизни. С Ксюшей видимся каждый день, чаще за ужином, болтаем обо всем, иногда смотрим фильмы, я наблюдаю, как она работает над очередным портретом, испытывая дикую смесь восторга и желания, такого сильного, что трусы кажутся слишком тесными.
Ксюша всегда неуловимо выскальзывает из моих объятий и не отвечает на попытки поцеловать! Ждет от меня согласия на ультиматум, выставленный ею?
Какая она… упрямица! Сложная натура…
***
Неожиданно получаю от мамы сообщение, что она собирается прилететь в скором времени. Таинственно сообщает, что у нее есть потрясающие новости.
Понятия не имею, что это может быть. Мы созваниваемся нечасто, разговоры у нас далеки от теплых родственных. Поневоле чувствую, как внутри все натягивается перед встречей с ней.
Поедет ли Ксюша? Она долго колеблется, но все-таки соглашается.
— Я пока не говорила своим, что мы разводимся.
— Я тоже не говорил маме, — отвечаю Ксюше, чувствуя себя так, словно мы с ней одного возраста, нашкодили и не можем в этом признаться значимому взрослому.
***
Встречаю маму в аэропорту. Как всегда, она выглядит прекрасно и утонченно, принимает от меня цветы и поздравления, обнимает Ксюшу, выразив сожаления, что она на костыле.
Я замечаю мужчину, остановившегося неподалеку. С маленькой девочкой, он держит ее за ладошку. Годика три, не больше.
— Илья, познакомься. Георгий — мой супруг. Милана — наша дочь.
— Мам…
— Мы удочерили ее, Илья. Взяли из детского дома.
Встреча неожиданная, знакомлюсь с новым мужем мамы. Разумеется, мама достойна счастья и вольна выбирать, выходить ли замуж снова.
Но больше всего я думаю не о новом муже мамы, а о девочке, которую она удочерить решила.
Это наталкивает меня на мысль. Почему она не приходила мне в голову раньше.
— Ксюш… — зову жену.
Пока еще она — моя жена. И я не хочу, чтобы это заканчивалось.