Ухожу в монастырь!
Шрифт:
Но за несколько лет до гибели Менгеле как раз заинтересовался возможностью создания сверхчеловека, вернее, послушного биоробота в нужной физической оболочке и с уникальными способностями – своеобразное супероружие.
Причем для своих экспериментов он выбирал совсем юных девочек из Сильных, из тех, кому не удалось спрятать свои способности. Подручные Менгеле являлись в определенное время и уводили девочек в лабораторию, откуда потом возвращались не все. А те, кто возвращался, свои способности полностью утрачивали, и не только способности – интерес к жизни в целом. Это были ходячие инкубаторы
Рождавшихся в первое время либо мертвыми, либо такими хилыми, что не проживали и месяца.
Но постепенно Менгеле совершенствовал методику, и дети стали появляться на свет более жизнеспособными. Но все равно – слабыми и болезненными. А еще – какими-то безэмоциональными. Биороботами, как и хотел Менгеле.
Их не изымали от матерей, оставляя жить в племенах, – нацист не желал возиться с малышами, обустраивая для них детский сад. Этих детей просто на пару часов ежедневно увозили в лабораторию, а что там с ними происходило, никто не знал. Сами же дети ничего не рассказывали. Они вообще мало общались с соплеменниками, только в случае крайней необходимости. Они не играли, не резвились, как остальные детишки, они либо сидели в своих хижинах, либо собирались вместе и куда-то уходили.
В племенах назвали их Новыми и относились с инстинктивной враждебностью, отторгая Новых, как звери выкидывают из стаи больных детенышей.
А когда научный центр доктора Менгеле вместе со всеми его обитателями был сметен с лица земли, Новых хотели отправить вслед за породившими их Богами, но Сильные, ставшие после уничтожения Менгеле главными в племенах, запретили – это ведь дети, как можно убить детей?
На тот момент самому старшему из Новых было тринадцать лет, самому младшему – шесть. А всего их на все три племени набралось десять человек.
Три года спустя, перед нашим отъездом с Амазонки, Новых осталось пятеро. Самых старших. Самых осторожных…
Потому что племена так и не смогли принять этих странных, каких-то мертвых детей. Рядом с ними невозможно было находиться дольше пяти минут – становилось физически плохо от пустых оловянных глаз, застывших лиц, от их давящей энергетики.
И с младшими Новыми начали происходить несчастные случаи. Один утонул, другой упал с дерева и разбился, третьего утащил ягуар (по версии вождя). А две девочки просто пошли гулять и не вернулись.
Пришлось Сильным поговорить с вождями племен, попытаться убедить их в безопасности Новых. К тому же оставшиеся постепенно перестали уединяться, начали принимать участие в жизни племен – мальчики ходили на охоту, девочки помогали выращивать овощи. Они научились общаться и даже улыбаться. Зачем их убивать?
И оставшихся Новых, в возрасте от четырнадцати до шестнадцати лет, вожди пообещали не трогать.
Я помню этих ребят. Странное впечатление они производили – знаете, как в фантастических фильмах роботы пытаются подражать людям, цепляя на лицо либо улыбку, либо расстроенную гримасу… В кино это выглядело забавно, а вот в жизни…
У меня лично от этих кривляющихся лиц с застывшим свинцом вместо глаз по спине мчался эскадрон мурашек летучих. И Ежик мой их сторонился, и Ника.
Но если сынишка при виде кого-то из Новых мгновенно вскарабкивался мне на руки либо прятался за спину
Никуська говорила, что никто из индиго – ни она, ни Сильные – не могут проникнуть в разум Новых. Да что там разум – не удавалось уловить даже эмоции этих подростков, словно это были не люди, а манекены.
Или роботы…
Но, поскольку Новых было всего пятеро и, кроме душевного дискомфорта, особых проблем они не доставляли, а даже помогали, на них в конце концов перестали обращать внимание.
А мы с детьми, уехав оттуда, просто забыли об их существовании.
Но они напомнили…
Глава 34
– Я не смогла ничего передать Каю… – еле слышно прошептала Ника. – Сначала я ничего не поняла – я продолжала слышать его, но связаться никак не получалось. Словно между нами была прозрачная звуконепроницаемая стена. Я усилила давление – ничего не получалось. Тогда я позвала остальных, но они… – Дочка судорожно вздохнула. – Мама, они молчат! Словно их нет больше! А потом – удар. Черный такой, душный. Он словно взорвал все внутри… Так больно…
– Господи, родная моя, ты смотри, а каши во рту стало меньше. Но как? Хотя нет, не то… зачем им это надо?
– Я не… – устало начала Ника, но вдруг глаза ее испуганно расширились. – Мама, осторожнее!
Инстинкт самосохранения, давно уже оравший мне что-то на ухо, раздраженно рявкнул и, отшвырнув в сторону разум, взял управление моим телом на себя. Иначе я начала бы оглядываться, смотреть, что случилось, – в общем, терять время. Драгоценное время. Спасительное время…
А сейчас доля секунды, и нас с Никой уже нет на прежнем месте, я, не выпуская из рук дочку, пусть неуклюже, но зато быстро откатилась в сторону.
И в следующее мгновение в то место, где мы только что были, врезался приклад автомата.
– Сергей! – То ли от дикости происходящего, то ли из-за все еще обиженно возившегося в пыли разума отреагировала я, мягко говоря, не совсем адекватно ситуации – рассмеялась. – Что за шуточки! У тебя что, крыша совсем ветхая стала, ветер сквозь дыры сквозит? Винс, а ты что стоишь? Угомони своего партнера! Винс? Лешка? Хали?.. Да что происходит, в конце концов?!! Ч-черт!
Снова пришлось уворачиваться от удара прикладом. На наше счастье, двигался Сергей очень странно – медленно, рывками, словно марионетка, так что можно было сколько угодно кататься по снегу, играя со свихнувшимся спецназовцем в догонялки.
Вот только не хотелось почему-то. Мы и так уже больше походили на снежных баб, вывалявшись в мягком снегу, да и вообще – что за фигня?
А фиговая фигня. К командиру такими же рваными шагами, напоминавшими движения киношных зомби, подтягивались остальные спецназовцы. И у всех были одинаковые лица: искаженные судорогой, с неподвижными остекленевшими глазами.
Но самое страшное – парни, в отличие от командира, явно собирались действовать не прикладами автоматов, а использовать автоматы в качестве стрелкового оружия. Во всяком случае, дула их автоматов не смотрели в небо, как у Сергея, а медленно, но до захолонувшего сердца верно поднимались на нас.