Уильям Шекспир — природа, как отражение чувств. Перевод и семантический анализ сонетов 71, 117, 12, 112, 33, 34, 35, 97, 73, 75 Уильяма Шекспира
Шрифт:
Поэтому конечная цезура второй строки мной была заполнена местоимением в скобках «сами», так как бард на протяжении всего сонета обращался к «молодому человеку» на «вы», также местоимение решило проблему с рифмой строки.
Для сравнительного анализа любезно предлагаю для ознакомления фрагмент перевода из пьесы Шекспира «Генрих IV», часть 2, акт 1, сцена 2, где применён похожий литературный образ:
— Confer!
________________
________________
Original text by William Shakespeare
ACT I. SCENE I
Warkworth. Before NORTHUMBERLAND's Castle
MORTON
Douglas is living, and your brother, yet;
But, for my lord your son —
NORTHUMBERLAND
Why, he is dead.
See what a ready tongue suspicion hath!
He that but fears the thing he would not know
Hath by instinct knowledge from others eyes
That what he fear'd is chanced. Yet speak, Morton;
Tell thou an earl his divination lies,
And I will take it as a sweet disgrace
And make thee rich for doing me such wrong.
MORTON
You are too great to be by me gainsaid:
Your spirit is too true, your fears too certain.
NORTHUMBERLAND
Yet, for all this, say not that Percy's dead.
I see a strange confession in thine eye:
Thou shakest thy head and hold'st it fear or sin
To speak a truth. If he be slain, say so;
The tongue offends not that reports his death:
And he doth sin that doth belie the dead,
Not he which says the dead is not alive.
Yet the first bringer of unwelcome news
Hath but a losing office, and his tongue
Sounds ever after as a sullen bell,
Remember'd tolling a departing friend.
LORD BARDOLPH
I cannot think, my lord, your son is dead.
William Shakespeare «Henry IV», Part II, Act I, Scene I, line 139—162.
АКТ 1. СЦЕНА 1
Уоркворт. Перед замком НОРТУМБЕРЛЕНДА
МОРТОН
Дуглас жив, и всё ещё ваш брат;
Но для моего господина, вашего сына —
НОРТУМБЕРЛЕНД
Да ведь он мёртв.
Посмотрите, что готов развязаться у него язык!
Он тот, кто боится того, чего не захотел бы знать
Обладая инстинктивным знанием, полученным от чужого взора
То, чего он боялся, произошло случайно. И всё же говори, Мортон;
Скажи ты графу, что его предсказание ложь,
И Я готов принять это, как сладчайшее бесчестье
И сделаю тебя богатым
МОРТОН
Вы слишком велик, чтобы быть со мной рядом, — получив скажу:
Ваш дух слишком правдивый, ваши опасенья, также несомненны.
НОРТУМБЕРЛЕНД
И все же, несмотря на все это, не говорите, что Перси мёртв.
Я вижу теперь странным признанием в твоих глазах:
Как ты качаешь твоей головой и удерживаешь это опасением или грехом
Говори правду. А если он будет убит, об этом расскажи;
Язык не оскорбляется только тем, что о его смерти доложил:
И погрешил тот, кто отвергал мёртвых,
Не тот, кто говорит, что мёртвый, уже не жив.
И всё же первый вестник неприятных новостей
Имеет лишь убыточную службу, и его язык
С тех пор звучит, словно угрюмый колокол звоном
Напомнивший уже усопшего друга.
ЛОРД БАРДОЛЬФ
Я не могу даже подумать, милорд, что ваш сын уже мёртв.
Уильям Шекспир «Генрих IV», часть 2, акт 1, сцена 1, 139—162.
(Литературный перевод Свами Ранинанда 18.03.2023).
Но возвратимся к семантическому анализу сонета 71, продолжая исследование и находя много интересных находок.
«Give warning to the world that I am fled
From this vile world, with vildest worms to dwell» (71, 3-4).
«Давший предостережение миру; что Я был спасающимся
От этого подлого мира с оставшись жить одичавшими червями» (71, 3-4).
Строки 2-4, поэтом были написаны под большим впечатлением, как сторонника морально этического учения Аристотеля. Повествующий заверил юношу, что ему тяжело жить в «этом подлом мире», где общество завистливое и озлобленное: «Давший предостережение миру; что Я был спасающимся от этого подлого мира с оставшись жить одичавшими червями». На первый взгляд неискушённого может показаться, что в строках 3-4 присутствует преувеличение в виде литературного приёма «гипербола» или это проявление напускной иронии, но это, не так.
При прочтении подстрочника строки 4 поэт путём переименования описал неких невыносимых людей, которые превратили его жизнь невыносимой кошмар. Характеризуя литературные образы, «оставшихся жить одичавших червей», которые останутся в «этом подлом мире» можно отметить, что это не является литературным приёмом «метафора», а иносказание или литературный приём «метонимия».
В данном случае, иносказание путём переименования, повествующим бардом «оставшихся жить» людей, назвавшего их «одичавшими червями» несёт осмысленно символичное назначение, и указывает на применённый бардом литературный приём — «метонимия».