Уильям Шекспир — слова символы, как язык иносказания
Шрифт:
Ранее, в предыдущих эссе мной подробно приводился семантический анализ и сопоставление литературных образов сонетов 99 и 5, как сонетов «до конца непонятых» критиками, поэтому не буду более шире углубляться в эту тему.
Несмотря на это, хочу выделить первостепенное значение слов-символов, выраженных «шекспировским» языком аллегорического иносказания в описании прибытия зимой Саутгемптона в отроческом возрасте в Сесил-хаус на Стрэнде, поместье опекуна сэра Уильяма Сесила. Необычайно выразительные образы сонета 5, вне всякого сомнения, положили начало теме «безотцовщины», «unfather'd», имеющий ключевое значение для продолжения сюжетной линии остальных сонетов последовательности «Прекрасная
— Confer!
________________
________________
Original text by William Shakespeare Sonnet 5, 1—8
«Those howers that with gentle work did frame
The lovely gaze where every eye doth dwell,
Will play the tyrants to the very same
And that unfair which fairly doth excel:
For never-resting time leads Summer on
To hideous winter and confounds him there;
Sap check'd with frost and lusty leaves quite gone,
Beauty o'ersnow'd and bareness everywhere» (5, 1-8).
William Shakespeare Sonnet 5, 1—8.
«Те самые Хоры, что с усердием нежным сделали обрамленье
Прекрасного пристального взора, в котором каждый взгляд обитал,
Играющий, будучи тираном, тем самым (обожал)
И несправедливым чтоб, превзойти справедливое (рвеньем):
Для никогда не отдыхающего времени, сменяющего Лето на
Ужасную зиму, и в тупик поставившего его — там;
Иссушив, проверила на морозе, и листья крепкие совсем опали,
Красотой заснеженных мест, и повсюду оголённостей (дали)» (5, 1-8).
Уильям Шекспир сонет 5, 1—8.
(Литературный перевод Свами Ранинанда 09.12.2022).
Стоит напомнить читателю, что «...сам факт написания сонета 99 поэтом, являлся не столько данью уважения неповторимой поэтической строке Барнабе Барнса, как некое послание для потомков в виде ссылки на поэтический символизм сборника стихов «Партенофил и Партенофа» Барнабе Барнса. Который с полным правом можно рассматривать в качестве… ключа для расшифровки подстрочника некоторых сонетов таких, как, например, 5 или 99». В данном случае, стоит отметить, что Шекспир при написании сонетов оттачивал своё мастерство в передаче ощущений для создания новых литературных образов, ярким примером этому могут служить сонеты 99, 54 и 5.
Примечателен тот факт, что юный Саутгемптон принимал непосредственное участие в создании поэтического сборника «Партенофила и Партенофы», «Parthenophil and Parthenophe» Барнабе Барнса. Где форма и размер поэтической строки поражали воображение читателя фрагментами развлечений и утех на придворных вечеринках с участием Елизаветы I с её главным фаворитом графом Эссексом.
Стоит отметить, что в ранних критических заметках отмечалось, что Барнабе Барнс под литературным образом «Партенофила» подразумевал графа Эссекса, а под образом «Партенофы» — королеву Англии Елизавету.
По моему мнению, аллегорический символизм Барнабе Барнса из «Партенофила и Партенофы», а также поэтического сборника «Королева Фей» Эдмунда Спенсера оказали непосредственной влияние на зарождение и развитие «шекспировского» символизма при написании сонетов, которые до сих пор вызывают нескончаемые споры в среде исследователей и критиков.
Критик Уолш (Walsh) характеризуя тактильные ощущения, переданные через слова-символы, подчеркнул важнейшую роль «шекспировского» иносказательного символизма в сонетах: «The idea expressed in this sonnet (54) is peculiar, and matched only by the end of S. 5. Beauty is treated as external, secondary, and transient, while odor is taken to be inherent, primary, and preservable, — beauty a shadow, odor a substance; and to the latter is compared the youth's truth or constancy (see S. 20, 3-4, and 53, 14), to the former his beauty. But elsewhere the youth's beauty, or rather beauty embodied in the youth, is taken for the object of first importance, the substance that is to be preserved in one way or another».
(«Shakespeare, William. Sonnets, from the quarto of 1609, with variorum readings and commentary». Ed. Raymond MacDonald Alden. Boston: Houghton Mifflin, 1916).
Давайте мысленно возвратимся к шекспировскому образу «canker», «червоточины», так как именно он, проводит прямую образную линию к совершенно другой теме, «дилеммы первородного греха», так часто встречающейся в пьесах великого драматурга. При рассмотрении пьесы Шекспира «Два джентльмена из Вероны», где можно обнаружить образ «молодого человека», адресата сонетов, в лице юного Саутгемптона. При внимательном прочтении становится ясным, что содержание пьесы, на самом деле, недвусмысленно раскрывает всю палитру чувств и переживаний во взаимоотношениях поэта и юноши.
— Confer!
________________
________________
Original text by William Shakespeare «Two Gentlemen of Verona» Act I, Scene I
«...as in the sweetest bud
The eating canker dwells, so eating love
Inhabits in the finest wits of all».
William Shakespeare «Two Gentlemen of Verona» Act I, Scene I.
«...как в сладчайшем бутоне
Разъедающая червоточина обитает, так-будто съедая любовь
Проживает в прекраснейшем уме из всех».
Уильям Шекспир «Два джентльмена из Вероны» акт 1, сцена 1.
(Литературный перевод Свами Ранинанда 19.03.2023).
Сам по себе, литературный образ «разъедающей червоточины» — это слово-символ иносказательной аллегории, характеризующий в контексте шекспировской строки основной образ «первородного греха», который незримо нависает над каждым человеком, как «дамоклов меч». Нельзя не учитывать тот факт, что литературный образ «червоточины» применялся автором сонетов, лишь только к представителям аристократии, поскольку в их среде аристократов непреложное сохранение чести и достоинства в любой ситуации, что являлось приоритетом непреложного соблюдения — «кодекса чести».
Подобные завышенные требования абсолютно не требовались, к примеру, для простолюдина ростовщика или ремесленника, то есть бастарда. Сама идея создания литературного образа «первородного греха» могла быть взята из уже упомянутой «Маргинальной Женевской Библии» («Marginalia of the Geneva Bible») с пометками на полях страниц, где решающую роль для человека играет его право выбора, какую сторону принять, — «добра» или «зла», согласно учению Христа.
Хочу выделить для более ясного понимания читателем, что Шекспир был глубоко верующим человеком, что даёт объяснение использования им в пьесах литературных образов «воздаяния» и «возмездия», обусловленных законом причин и следствий.