Уинстон Черчилль. Власть воображения
Шрифт:
Но, решительно, чудной Военный кабинет никогда не мог придерживаться какого-то одного решения достаточно долго, даже если это было решение не принимать никаких решений! Дело в том, что ситуация в Финляндии резко ухудшилась; после реорганизации, последовавшей за декабрьскими поражениями, Советская армия сумела захватить к середине февраля многие участки «линии Маннергейма»; финны, зная, что не могут сопротивляться бесконечно, установили непрямые контакты с Москвой при посредничестве Швеции. 23 февраля британский посол представил финскому правительству англо-французский план от 5 февраля и обещал прибытие союзнического экспедиционного корпуса в двадцать тысяч человек к середине апреля, от финнов требовалось только направить официальную просьбу. Но в Хельсинки прекрасно знали, что и Стокгольм, и Осло не пропустят союзнические войска через свою территорию и что англо-французы ставят главной целью захват рудников, отодвигая помощь Финляндии на второй план…
В конечном итоге финское правительство решило
Но приказ был отдан по всей форме: предстояло высадиться в Нарвике, как можно скорее захватить железную дорогу и сосредоточить войска в Швеции, чтобы иметь возможность прийти на помощь Финляндии. Воевать со шведами или норвежцами не планировалось; тем не менее войскам рекомендовалось «не воздерживаться от применения силы, если сопротивление будет оказываться только для вида». Правда, не уточнялось, каким образом британские офицеры должны определять, для вида сопротивляется местное население или нет. Впрочем, это уже не имело значения, поскольку вечером 11 марта из Хельсинки дошли слухи о заключении мира.
Эти слухи были верны. 7 марта финская делегация отправилась в Москву на переговоры о мире, поздно ночью 12 марта стороны пришли к соглашению. Утром следующего дня финская и советская делегации подписали мирный договор. Собравшись в 11:30, британский кабинет мог только констатировать факт; Черчилль предлагал продолжить операцию несмотря ни на что и напоминал, что «наша настоящая цель заключается в овладении железными рудниками в Гялливаре». Чемберлен энергично протестовал; его безоговорочно поддержали Джон Саймон, Оливер Стэнли, Сэмюель Хоар и Кингсли Вуд. Кабинет пришел к финальному заключению: «необходимо принять меры для расформирования частей, подготовленных для скандинавской экспедиции». Шах и мат! Вечером расстроенный Уинстон напишет лорду Галифаксу: «Все рухнуло. Сейчас льды начнут таять, и немцы станут хозяевами на Севере. Я не знаю, есть ли у них собственный план действий и скоро ли мы увидим его результаты. Но обратное меня бы удивило». Интуиция его не подвела, у немцев действительно появился недавно свой собственный план боевых действий в Скандинавии, и у него были совсем другие масштабы.
В начале войны Гитлер особо не интересовался Норвегией. Немецкий штаб, конечно, разработал зимой «Нордический этюд», предусматривавший вторжение в эту страну в случае необходимости, но план оставался вторичным по отношению к грандиозным замыслам наступления на Западном фронте. Именно молниеносная операция Черчилля в Йоссингфьорде 16 февраля вынудила немцев пересмотреть свои приоритеты; у фюрера случился жесточайший приступ ярости, он извергал в экстазе потоки слов, и в одну секунду было принято решение: Норвегия должна быть захвачена. Генерал Николаус фон Фалькенхорст, которому с 20 февраля была поручена подготовка операции под кодовым обозначением «Везерюбунг», позже вспоминал: «Фюрер сказал мне, что взятие на абордаж “Альтмарка” продемонстрировало двусмысленность британских намерений. […] Я чувствовал всю нервозность, вызванную инцидентом в Йоссингфьорде». Полтора месяца спустя, когда подготовка завершалась ускоренными темпами, Гитлер назначил дату нападения – 9 апреля.
К середине марта внимание Лондона было отвлечено от Скандинавии бомбардировками Скапа-Флоу, вскрывшими ужасающие бреши в противовоздушной обороне страны, и донесениями разведки о готовящемся нападении немцев на Голландию. Эти вопросы вместе с миссией мира государственного секретаря США Самнера Уэллеса были главными темами дебатов на заседаниях Военного кабинета. Но Черчилль предложил 19 марта новый план действий в Скандинавии, по которому предлагалось заблокировать порт Лулео, потопив корабли на его рейде. Он должен был дополнить прежний план постановки минных полей в норвежских водах «Вилфред» и знаменитый план высадки десанта «Ройял Марин». Если последний был принят в свое время без особых возражений, то только потому, что за его реализацию отвечали французы и что к Скандинавии он имел отдаленное отношение. Предложение Черчилля было с ходу встречено в штыки: Чемберлен указал, что «установление контроля над норвежскими
Его преемник Поль Рейно, еще один политик мирного времени, был не готов принимать масштабные стратегические решения, но, дабы избежать участи предшественника, должен был доказать на деле, что ведет войну с полным напряжением сил. Вот почему план действий, предложенный им 25 марта британскому правительству, представлял собой синтез самых химерических проектов Даладье от подводной войны на Черном море до авиаударов по Баку [151] ! Когда в Лондоне 28 марта был созван съезд Верховного совета, воз был все там же, где его оставили в феврале. Чемберлен снова отказался начать войну с СССР; в конечном итоге за неимением лучшего стороны договорились провести операцию «Вилфред» с 5 апреля; со своей стороны французы обязались заминировать Рейн.
151
Хотя первоначальный замысел бомбардировок Баку возник у французов, английские и французские планы разрабатывались практически с абсолютной синхронностью во времени. 24 января 1940 г. генерал Э. Айронсайд представил Военному кабинету меморандум «Главная стратегия войны», где предлагал «атаковать Россию по возможности с большего количества направлений и, что особенно важно, нанести удар по Баку – району добычи нефти, чтобы вызвать серьезный государственный кризис в России». 23 февраля начальники штабов представили английскому Военному кабинету доклад о контактах с Ираном, отмечая необходимость сохранения его нейтралитета «до того времени, когда нам потребуется иранское сотрудничество для наступательных операций против России». – Прим. переводчика.
Так вот союзники собирались покончить с бездействием. Высадись они в Норвегии 5 апреля, Гитлер бы опоздал! С 30 марта военное командование признало целесообразным восстановить группировки для операций «Стрэтфорд» и «Эйвонмаут», и многие, начиная с Черчилля, полагали, что постановка мин заставит Гитлера пойти на ответные шаги, дав англичанам самый благовидный предлог для высадки десантов в Норвегии. С этого времени вопрос о противодействии норвежцев высадке союзнического экспедиционного корпуса уже не ставился, что несколько успокоило совесть чиновников британского МИД [152] . На формирование заново двух экспедиционных корпусов отводилось всего пять дней – очень короткий срок, а прежние планы боевых действий с Красной армией в Финляндии наскоро переделывались под операции в Норвегии против немцев, что было ненадежно и рискованно. Тем не менее к 5 апреля британские войска были готовы к погрузке, а корабли – к постановке мин и высадке десанта. Это был, безусловно, подвиг – героический и… бесполезный, поскольку мины так и не будут сброшены в норвежские воды 5 апреля.
152
Известно высказывание Черчилля: «Небольшие нации не должны нам связывать руки, когда мы боремся за их права и свободу… Мы должны скорее руководствоваться гуманностью, чем буквой закона». – Прим. переводчика.
Военный комитет Франции отказался поддержать операцию «Ройял Марин» отчасти из опасения ответных немецких действий, а главным образом из-за стремления Даладье, ставшего военным министром, саботировать инициативы Поля Рейно. План «Ройял Марин» был тесно связан с «Вилфредом», и 1 апреля возмущенный Чемберлен заявил французскому послу: «Раз так, то никаких мин! Никакого Нарвика!» Черчилль, чьи планы рушились на глазах, поспешил в Париж, чтобы попытаться убедить французов одуматься и примирить Рейно с Даладье. В конце концов, он умел убеждать и оба политика были его друзьями, но его ждал провал. Тогда, опасаясь, что союзники снова погрязнут в бездействии, Черчилль принялся уговаривать своих коллег санкционировать несмотря ни на что операцию «Вилфред» и добился-таки своего, только дата начала была перенесена на 8 апреля.
В Лондоне, как и в Париже, это решение было воспринято с облегчением: наконец-то война вступала в активную фазу. Даже Чемберлен проявлял некоторый оптимизм: «Гитлер опоздал на автобус!» – неосторожно заявил он 4 апреля. Два дня спустя четыре эскадренных миноносца отправились к берегам Норвегии под сильным эскортом; еще через день в портах Розита и Клайда транспортные суда с десантами «Плимута» и «Эйвонмаута» были готовы поднять якоря, как только Германия попробует ответить или хотя бы сделает вид, что собирается ответить на постановку минных заграждений. «Все наши планы, – напишет британский историк Т. К. Дерри, – строились на принципе, что инициатива будет принадлежать нам».