Уклоны мистера Пукса-младшего
Шрифт:
Старшего маклера тяготит сознание тайны. Только что один высокопоставленный джентльмен с Доунинг-стрит [4] просил передать другому высокопоставленному джентльмену, что никакие осложнения в крошечной южно-американской республике не изменят линии иностранной политики министерства и, поэтому, сыграют решающую роль в курсе некоторых акций. Старшего маклера тяготят сознание тайны и мозоль. Мистера Пукса тяготят дурные известия. Законы тяготения действительны даже на лондонской бирже — старший маклер и мистер Пукс сталкиваются, как два метеора, и мистер Пукс всей тяжестью своих двухсот сорока фунтов живого веса и миллионов фунтов наличного капитала обрушивается на мозоль мистера старшего маклера.
4
Доунинг-стрит —
Старший маклер бледнеет, вместо проклятия кричит:
— Медно-серебряные! — и исчезает из поля зрения мистера Пукса, равно, как и из поля зрения читателя. Мозоль сделал свое дело, мозоль может исчезнуть! [5]
Ничтожные события, о которых мы говорили выше, между тем, честно действуют. Серый кот с надорванным ухом и пламенем в глазах прыгает из окошка; кот взволнован — он не помнит, на двенадцать дня или двенадцать ночи он назначил свидание пятнистой кошечке лэди Уэнсберри. Отсутствие блокнота — причина забывчивости почтенного кота — заставляет его мчаться, задрав хвост, по тротуарам и пытаться пересечь мостовую. Если вы, читатель, узнаете, что улица Лондона в полдень, это — оркестр, которым дирижирует констэбль [6] , направляющий высокие ноты прохожих, басы автомобилей, тенора экипажей, меццо-сопрано велосипедов и арии автобусов и трамваев, — вы поймете, что попытка кота пересечь мостовую вызвала самое напряженное внимание Миссис Смерти именно к этому участку улицы. Кот скользнул перед автобусом, проскочил между колес кеба и наткнулся на автомобиль мистера Пукса-сына. Чарли на одно мгновенье глянул на кота, но этой минуты было совершенно достаточно: руль повернулся чуть-чуть влево, шофер, сопровождавший мистера Пукса, всплеснул руками и бесплодно попытался выброситься из машины, а чудовище в образе полицейского автомобиля, в котором — ну, конечно же! — везли в суд Томми Финнагана, поглотило Пукса, себя, шофера и зеленый автомобиль, чтобы через секунду выплюнуть эту смесь отвратительным комком металлических, деревянных и человеческих обломков и осколков.
5
«Мавр сделал свое дело, мавр может уйти» (Шекспир). Автор перефразирует эту поговорку, говорящую о том, что кто-либо, сделав свое дело, более не нужен (Прим. перев.).
6
Констэбль — английский полицейский (Прим. перев.).
Так как движение на улице все равно остановилось, мы с вами, читатель, вернемся на биржу, где старший маклер крикнул:
— Медно-серебряные!
Мистер Пукс-отец, услышав это, открыл рот (изумление: «о чем он, чорт возьми, говорит?»), закрыл глаза (напряжение памяти: «я что-то такое слышал по этому поводу!?..»), закрыл рот и глаза (обдумывание: «очевидно, он получил известия…») и помчался к телефону приказать своей агентуре покупать «медно-серебряные» в любом количестве, но как можно больше.
Именно теперь, в момент катастрофы в Сити и волнения на бирже, следует узнать, что мистер Пукс-младший — председатель юношеского отдела «Лиги ненависти к большевикам». Это следует знать потому, что обсерватория ошиблась. Потом уже, после излагаемой истории, ученые, не знавшие, какие последствия принесла семейству Пуксов их ошибка, выяснили, что над островом пронесся вихревой циклон, разразившийся дождем над Лондоном. Но в данный момент, независимо от научного названия, падал крупный, холодный дождь. Мистер Пукс-младший чувствовал себя отвратительно: спортивная рубашка липла к телу, кепка превратилась в цистерну для холодной воды, шины скользили,
Единственная хижинка была в двухстах шагах, но именно оттуда ехал мистер Джемс. Войдя в хижинку, мистер Джемс потребовал гостеприимства, прекращения дождя и горячего чаю. На слове «чай» мистер споткнулся — прямо перед ним, на стене висел портрет Ленина. Приняв во внимание наше уведомление о политических убеждениях мистера Пукса-младшего — читатель поймет, почему Джемс мокнет в данную минуту под проливным дождем, стремясь с невозможнейшей по мокрой дороге скоростью достичь города, дома, места, где нет портретов большевистских вождей, но есть горячий чай и сухая одежда.
К этой груде событий следует прибавить еще и то, что катастрофу в Сити немедля ликвидировали — полиция и «Скорая помощь» с предельной быстротой очистили улицу. Однако, несмотря на все усилия полиции, мистер Пукс-старший не мог выбраться из-под обломков — колесо ударило его прямо в левый висок, а руль, согнувшись и въевшись в тело, освободил из клетки ребер его честное, британское сердце. О шофере мы не говорим — за тридцать-сорок фунтов в месяц всегда можно будет нанять нового!
Точно так же мы предпочитаем умолчать о Томми Финнагане. Не всякому приятно видеть, как под обломками автомобилей погибают самые лучшие планы и надежды. Правда, в этот момент Томми улыбался, но эту улыбку нельзя было назвать приятной или милой. Это была улыбка человека, которому предстоит еще долго итти по мучительно-трудной дороге к светлым стенам строящегося величественного дома.
Таким образом, благодаря ошибке обсерватории, любовным томлениям старого кота и мозолю старшего маклера лондонской биржи, мистер Пукс-младший стал единственным обладателем: титула «старший», большого состояния и насморка.
Глава вторая,
в которой главную роль играют покойники.
Утро принесло подробности катастрофы в Сити. Старый, серый кот — одна из ничтожных причин катастрофы — приложил, как оказалось, все усилия к тому, чтобы зацепить своей смертью возможно большее количество людей.
— …Я вас не совсем понимаю, мистер Уинклоу. О каком четвертом вы говорите?
На мгновенье в кабинете инспектора Скотлэнд-Ярда [7] воцарилась зловещая тишина. Лицо инспектора Уинклоу стало багровым. Инспектор прорычал в телефон:
— О четвертом покойнике, конечно, доктор! О четвертом покойнике, доставленном вам вчера из Сити! Он…
— Инспектор, мне доставили трёх покойников.
— Четырех!
— Трёх, чорт возьми! Насколько я знаю, ни один покойник, кроме Иисуса Христа, не убегал из морга!
7
Скотлэнд-Ярд — полицейское управление Лондона, называемое так же, как и мининдел, по имени улицы (Прим. перев.).
Инспектор осторожно положил телефонную трубку мимо рычага; серия изумительных проклятий водопадом устремилась с его губ; кто-нибудь из них двоих — он, инспектор, или врач, заведующий моргом, — сумасшедший. Покойники не исчезают, как головные шпильки!
— Джепкинс! Джепкинс!
Уже по голосу начальства Джепкинс понял, что ему предстоит.
— Джепкинс, через сколько минут вы были на месте автомобильной катастрофы?
— Через две минуты, сэр.
— Сколько там было трупов?
— Оч-чень много, сэр.
— Сколько там было трупов, идиот!?
Джепкинс побледнел:
— Мистер Пукс — раз, его шофер — два, наш шофер — три, преступник — четыре. И вы, сэр…
— Я тут ни при чем, Джепкинс. Я еще не умер. Куда вы девали трупы?
— Отправил в морг, сэр. На фуре, сэр. На проезжавшей частной закрытой фуре, сэр.
Нет, это был не рев, не рычание, а вопль:
— Машину!
По пути к моргу инспектор Уинклоу обдумывал невероятное событие. Но за десять минут, да еще не имея всех данных, ничего не надумаешь.