Шрифт:
СВЕТОСЛАВ МИНКОВ
УКРАДЕННЫЙ ДОМ
Перевод С. КОЛЯДЖИНА
Вот вам история из области таинственного.
Возвращаюсь я однажды вечером в очень веселом расположении духа. Выпил я, понимаете, с приятелями, и у меня было чудесное настроение. Мурлыкаю, знаете, этак про себя по старой привычке, достаю ключ из кармана и тычу в замочную скважину двери. А дверь, представьте себе, открыта. И что еще более необъяснимо: лампа в передней горит. Набираюсь храбрости, вхожу внутрь, - и что вы думаете? На оттоманке растянулся какой-то незнакомый субъект
– Что вам здесь нужно?
– спрашиваю я незнакомца с известным волнением в голосе.
Человек в кепке даже не удостаивает меня ответом. Поднимается он лениво с оттоманки, тушит папиросу в пепельнице и вдруг направляет мне под самый нос револьвер.
– Деньги или жизнь!
– говорит равнодушно он и смотрит на меня с презрением.
– Ста левами могу вам услужить, - отвечаю ему, - больше у меня нет. Если хотите, могу вам подарить свою Жизнь, только не стреляйте, прошу, вас, а то разбудите соседей. А я не хочу портить с ними отношений, даже будучи мертвым.
– Шутки в сторону!
– говорит строго незнакомец и постукивает меня по носу дулом револьвера.
– Давай свои часы!
Тогда я начинаю понимать, что дело обстоит действительно серьезно, и достаю покорно из жилетного кармана свои золотые часы - дорогую память о покойном отце.
Субъект берет часы, внимательно разглядывает их, как хороший знаток, а затем опускает в свой карман.
– Хорошо, что золотые, - цедит он сквозь зубы.
– Будь они никелевые, я бы их не взял. Сейчас ломбарды принимают только солидный товар.
Я с достоинством улыбаюсь и стараюсь быть спокойным. А мой гость с неослабевающим любопытством интересуется всеми предметами в моих карманах.
– Авторучка исправна?
– Прошу вас, не обижайте американскую промышленность! Это настоящий "Паркер". Фабрика продает их с двадцатилетней гарантией. Автомобиль пройдет по этой ручке и не повредит! Только перо будет немного царапать и давать больше чернил, но это не имеет значения.
– А это что такое? А, новый галстук!
– Да, я купил его вечером. Чистый шелк. Если вам нравится, можете взять и его.
– Возьму, конечно, - ухмыляется незнакомец и забирает галстук.
– Будь он с белыми точечками, был бы еще красивее. Красный с белыми точечками, а?
– Да, завтра я куплю другой, с белыми точечками, как раз на ваш вкус, - успокаиваю я вора и предлагаю ему присесть на оттоманку, так как чувствую себя усталым.
– Не вертись!
– вскрикивает он, и глаза его вспыхивают злым блеском.
Когда в моих карманах остается только несколько измятых и грязных трамвайных билетов, незнакомец опять направляет мне в лицо револьвер и говорит:
– А сейчас посмотрим, что имеется в комнатах. Айда вперед!
Я направляюсь
– Нет ли какого-нибудь чемоданчика, чтобы сложить все это?
– Есть, как же так нет!
– отвечаю я любезно и достаю из-под кровати свой чемодан из свиной кожи.
– Пожалуйста!
Человек в кепке укладывает в чемодан серебряный сервиз, фарфоровые статуэтки и ботинки; портсигар прячет в задний брючный карман, а затем мы опять возвращаемся в гостиную.
Там он берет из деревянной коробки папиросу и сует ее в рот.
– Дай прикурить!
С присущей мне любезностью я хватаю со столика спички, зажигаю и подношу желтое пламя к папиросе. Именно в это мгновение наступает развязка. Пока незнакомец прикуривает папиросу, я совершенно неожиданно беру его за горло, с молниеносной быстротой хватаю с этажерки тяжелую железную пепельницу и наношу ему несколько тяжелых ударов по морде. Из носа его хлещет кровь, и он, качнувшись, падает. Я моментально бегу на кухню, приношу веревку и связываю вора.
Тогда победа, естественно, пробуждает во мне все мои варварские чувства, и стены дома дрожат от моего ликующего баса.
– Бандит!
– кричу я над потерявшей сознание своей жертвой.
– Разбойник! Я голову тебе оторву, как цыпленку! Галстуков с точечками ищешь, а? На вот тебе еще точечки!
И я пинаю его изо всей силы в спину.
А он открывает один глаз и смотрит на меня беспомощно. Никак не может прийти в себя. Зашелся и не шевельнется.
Беззаботно насвистывая, я подхожу к телефону. Снимаю трубку, и через несколько секунд из центральной станции мне отзывается женский голос:
– Алло-о-о!
– Дайте мне полицейское управление!
– Крррррр... алло, говорит полицейское управление.
– Говорит гражданин Обесников! Направьте немедленно полицию арестовать вора!
– Подайте заявление!
– Ка-а-ак? Какое заявление? Но ведь вор в доме! Лежит без сознания! Я избил его при защите своего собственного имущества!
– Алло, алло! Избегайте самоуправства! Подайте заявление! Таков порядок! Мы поймаем вора! Незачем вам ловить его! Полиция знает свое дело! Крррррр...
И телефон разъединили.
Я почувствовал внезапную тревогу. Господи, до чего же я был несообразителен! Я как будто гражданин этой страны, а все-таки не знаю ни ее законов, ни ее полицейских порядков. Какая нужда, в самом деле, была в моем кровавом подвиге, когда все это полуночное происшествие совсем легко можно было уладить всего-навсего одним только заявлением? Меня охватило искреннее раскаяние в том, что я разбил нос человеку в кепке, и в то же время я почувствовал невыразимую радость от нашей образцово устроенной действительности, в которой кроется столь необычная и сверхсовершенная система поимки преступников.