Украденный роман
Шрифт:
– Вообще-то, – поправила я сама себя, – не знаю, является ли Роуз второй миссис Эшервуд или третьей. Эш говорил, что первую жену его деда звали Ребекка, но информации о ней нигде нет.
– С чего бы ему выдумывать ее?
Я пожала плечами. Хороший вопрос – зачем Эшу врать? Я вбила в окошко поиска «Ребекка Эшервуд», но без толку.
– Погоди-ка, попробуй так. – Ной потянулся через меня к клавиатуре, и я внезапно остро осознала его присутствие, исходящий от него запах имбирной коврижки. Осознала, как же соскучилась по нему за эти пять лет.
Он
«Найдено одно совпадение».
Правда, статья оказалась нестарая, пятилетней давности, и освещала свадьбу Эша и Анджелики. «Мистер Эшервуд сочетался браком» – гласил заголовок.
Я громко рассмеялась, и Ной взглянул на меня, в очередной раз удивленно приподняв брови.
– Этот чувак нанял тебя? Ему что, сто лет в обед? – Я кивнула и усилием воли подавила новый приступ смеха от термина «чувак», которым он наградил Эша. – Заголовок как из прошлого века, – продолжал Ной. – И уж тогда хотя бы «сочетались браком».
Меня вдруг накрыла волна сочувствия к Анджелике – любую женщину моего возраста охватило бы омерзение при виде такого заголовка и того, в каком свете он выставлял эту свадьбу. Эш утверждал, что Анджелика – его единственная семья, но Роуз упомянула какое-то горе, которое Эш причинил жене. Как на самом деле она относилась к своему браку, как ей жилось в доме на утесе? Она ощущала себя одинокой, отрезанной от мира перед смертью? Мне стало грустно при мысли о том, что Анджелика умерла всего через несколько лет после этой шовинистической статьи.
Я снова взглянула на страницу, чтобы найти слова «Ребекка» и «Эшервуд», и обнаружила их в самом конце, под фотографией Анджелики в свадебном платье, в сопровождении двух подружек невесты. Пейзаж на заднем фоне был похож на пляж у подножия утеса, на котором стоял дом Эша.
Подпись под снимком гласила: «Слева направо: подружка невесты Ребекка Фармингтон, невеста миссис Анджелика Эшервуд, подружка невесты Клара Лэндри».
Я тихонько ахнула, увидев имя Клары, и всмотрелась в фотографию: определенно это была она, та самая Клара, которая работала домохозяйкой у Эша и горячо меня ненавидела – я в этом не сомневалась.
– А вот это странно, – прокомментировала я.
– Что именно? – Ной придвинулся ближе и заглянул в монитор. – О, невеста не кажется знакомой? – Он ткнул в Анджелику, но я покачала головой. Она в самом деле выглядела почти как на портрете в спальне, который сверлил меня взглядом эти несколько дней. Однако Ной портрета не видел.
– Не эта женщина. Ее подружка – Клара. – И я рассказала Ною, где и кем она работает, и про ее странное отношение ко мне. Я уже открыла рот, чтобы обвинить ее в том, что она отравила мой кофе, но вовремя остановилась – подобное предположение по-прежнему попахивало паранойей.
– Разве не странно, что подружка Анджелики на свадьбе теперь работает домохозяйкой у ее мужа?
– Возможно, – ответил Ной, – но необязательно. А по-твоему, что за этим скрывается?
Я пожала плечами. Если Клара
Раздался сигнал о входящем сообщении, и мы с Ноем синхронно подскочили. Я взглянула на экран телефона.
«Ты где? Дневники привезли», – написал Эш.
Эти дневники так часто задерживались в пути, с ними было связано так много вопросов, что я, пожалуй, особо не поверила уверению Эша, что их привезут наконец сегодня. Но, возможно, если мне удастся их увидеть и заполучить перевод, я смогу игнорировать остальные неувязки и загадки. Может быть, этих дневников окажется достаточно, чтобы я написала требуемый роман и получила свои пятьдесят тысяч.
– Мне надо идти, – сказала я, вставая и отодвигая стул.
– В смысле? Уже? – Ной тоже вскочил на ноги. Я показала ему сообщение, и он нахмурился.
– Ты едешь к нему домой? Это у него ты остановилась? – Я прикусила губу, но мое молчание стало красноречивым ответом. – Не надо.
– Я должна. – Я сгребла сумку и телефон и направилась по коридору к двери. Ной догнал меня и схватил за руку.
– Оливия, стой.
Он ни разу в жизни не назвал меня Оливией, и одно это заставило меня остановиться и обернуться. Ной всегда напоминал мне плюшевого мишку – округлые щеки, волнистые каштановые волосы, падающие на лоб, и теплые ореховые глаза, которые мгновенно выдавали его чувства, как ни старался он их скрыть. В колледже я даже имела обыкновение подшучивать, что его эмоции сразу транслируются на лицо, как на экран телевизора. Вот и сейчас Ной совершенно очевидно волновался за меня.
– Я думаю, тебе не стоит туда возвращаться. Просто откажись от этой работы, – попросил он. Как легко ему было советовать. Он-то провел эти пять лет не так, как я, скатываясь в яму безнадежности. Как он мог меня понять?
– Ной, послушай. Я очень ценю, что ты привел меня сюда, правда. Но наши поиски пока ни к чему не привели, а Эш говорит, что наконец-то привезли дневники. Я должна поехать, взглянуть на них и спасти этот проект – если это в моих силах.
– Но зачем? – Он не отнял руки и не отвел глаз. – Неужели ты хочешь писать именно об этом?
– Неважно, о чем я хочу писать! – В моем голосе проскользнули истерические нотки, и я попыталась стряхнуть его руку. – У меня счета не оплачены. А это шанс заработать.
Ной наконец отпустил мою руку, но еще пару мгновений мы смотрели друг другу в глаза. А потом он сделал совершенно неожиданную вещь:
привлек меня к себе, прижав лицом к груди, и я вдруг поняла, что вот-вот расплачусь. И я знала, что стоит мне начать – вот так, стоя в его объятиях, – я буду цепляться за него и рыдать без конца.