Украина и Речь Посполитая в первой половине XVII в.
Шрифт:
От царя и великого князя Алексея Михайловича всеа Русии в Путивль воеводе нашему Микифору Юрьевичу Плещееву.
Как к тебе ся наша грамота придет, а из литовские стороны учнут приезжать запорожские черкасы в Путивль или в Путивльский уезд с какими товары, и ты б тем их торговым людем в Путивле и в Путивльском уезде торговати позволил без пошлин, а пошлин с них ни с каких их товаров имати никому не велел.
Писан на Москве, лета 7157-го марта в 21-ый день» [317] .
317
Трехсотлетие воссоединения Украины с Россией. Сборник документов для преподавателей средней школы. – М., 1954. – Док. № 63. – С. 114–115.
Пока шел процесс сбора информации о положении дел на Украине и в Речи Посполитой в целом, а внутри самой России водворялся порядок, нарушенный городскими выступлениями 1648-го года, московское правительство занималось весьма важным и давно запланированным делом: демаркацией границы с Польско-Литовским государством. Именно к 1648-му году относится посольская книга от 23-го сентября (3-го октября) под заголовком «Списки с взаимных межевых записей между российских судей князя Федора Волконского, дворянина Прончищева, дьяка Хватова и польских комисаров Хриштопа Дусяцкого каштеляна Полоцкого с товарищи о размежевании Российских городов Лук Великих, Ржевы Пустыя, и Псковских городов Опочки, Велбя, Вишгорода с польскими городами Велижем, Усвятом, Невелем, Себежем и Красным» [318] .
318
РГАДА. – Ф.79. – Оп. 1. – Д. 75. – Л. 1.
319
РГАДА. – Ф. 79. – Оп. 1. – Д. 75. – Л. 269 об.-270 об.
Здесь стоит заметить, что данная демаркация границы происходила в период безкоролевья в Речи Посполитой (Владислав Четвертый скончался 20-го мая 1648-го года). Новый король Ян Казимир был избран 20-го ноября (даты приведены по новому стилю). Тем не менее, российские власти не стали откладывать проведение этих работ. Скорее всего, они считали размежевание границы очень важным элементом поддержания стабильности в отношениях между двумя странами и не думали нарушать «вечного докончания», во всяком случае, из-за малопонятного, а, вероятно, даже и опасного для стабильности в России выступления Б. Хмельницкого. Еще раз напомним, что в 1648-ом году по российским городам, включая Москву, прокатилась волна антиправительственных выступлений, и российские власти чувствовали себя весьма не уверенно (срочно составляли Соборное Уложение для привлечения на свою сторону дворянства и посадских).
На позицию российского правительства по отношению к событиям в Речи Посполитой в 1648–1654 гг. оказывало влияние и отсутствие у России союзников, государств, которые бы могли поддержать Россию, если она, воспользовавшись предоставляемой выступлением Б. Хмельницкого возможностью, ввязалась бы в войну с Речью Посполитой за овладение Малороссией. Более того, отношения России со Швецией и Турцией (наиболее могущественными соседями как России, так и Речи Посполитой) оставляли желать много лучшего. Одним словом, если бы началась война, Московское государство осталось бы с Речью Посполитой один на один. Россия же, ослабленная внутренними неурядицами, восстаниями 1648 г., была не готова к такой масштабной войне. В. А. Голобуцкий в своей работе констатирует: «Попытки русского правительства заручиться поддержкой европейских держав в борьбе против Польши не увенчались успехом. Россия оказалась вынужденной самостоятельно решать все эти сложные и трудные внешнеполитические задачи» [320] . Начать дипломатическую подготовку войны с Речью Посполитой Россия смогла только незадолго перед началом самих военных действий. Но эта подготовка выходит за хронологические рамки нашего исследования, так как «первые шаги в рамках намеченной программы действий на международной арене Посольский приказ осуществил в последней трети 1653-го года, до полного завершения подготовки к войне. Предпринятая русской дипломатией акция охватила ряд ведущих держав континента, в которые послали специальные комиссии» [321] .
320
Голобуцкий В. А. Дипломатическая история Освободительной войны украинского народа 1648–1654 гг. – Киев, 1962. – С. 148.
321
Заборовский Л. В. Россия, Речь Посполитая и Швеция в середине XVII века. Из истории международных отношений в Восточной Юго-Восточной Европе. – М., 1981. – С. 30.
Подведем итог. Итак, на то, что российское правительство проводило по отношению к Малороссии осторожную, можно сказать, выжидательную политику в течение всей первой половины XVII в., оказывал влияние целый ряд причин. Среди них: память о «подвигах» запорожских черкас во время Смуты и во время похода королевича Владислава на Москву в 1618 г., отсутствие своевременной и достоверной информации о реальном положении дел на Украине и в Речи Посполитой в целом, отсутствие надежной социальной и политической опоры среди сословий Малороссии, опасения начала военных действий с Речью Посполитой, наличие острых внутренних конфликтов внутри самой России в указанный период времени, отсутствие союзников у российского государства. Все эти факторы препятствовали проведению активной политики московским государством по отношению к Украине. Кроме того, в Москве чувствовали, что после преодоления последствий Смуты «время начало само работать» в пользу России в ее взаимоотношениях с Речью Посполитой. Все это сказалось и во время неоднократных переговоров между представителями Б. Хмельницкого и царского правительства. На все просьбы Б. Хмельницкого об оказании прямой военной поддержки с обещаниями «о чем Бога молим и желаем того, чтоб есмы за то отслужили послугами нашими рыцерскими со всем Войском Запорожским и головы наши покладали за твое царское величество против всякого неприятеля христианского» [322] (лист Б. Хмельницкого царю от 8 февраля 1649 г.) Алексей Михайлович отвечал примерно таким образом: «А что писали естя к нам, чтоб нам, великому государю, велети ратем нашим на неприятелей ваших наступити, и о том от нас, великого государя, и наперед сего к тебе, гетману, в нашей царского величества грамоте написано, и ныне тож пишем, что у отца нашего, блаженные памяти у великого государя царя и великого князя Михаила Федоровича всеа Русии самодержца, у его царского величества и у нас, великого государя у нашего царского величества, славные памяти со Владиславом, королем польским, и с его наследники, короли польскими и великими князи литовскими, и с Коруною Польскою и с Великим княжеством Литовским учинено вечное докончанье, и их государскими душами крестным целованьем и грамотами и печатьми на обе стороны утвержено. И нам, великому государю, за тем вечным докончаньем на литовскую землю войною наступить и ратей наших послать и вечного докончанья нарушить немочно. А будет королевское величество тебя, гетмана, и все Войско Запорожское учинит свободны без нарушенья вечного докончанья, и мы, великий государь наше царское величество, тебя, гетмана, и все Войско Запорожское пожалуем, под нашу царского величества высокую руку принята велим» [323] (грамота царя Алексея Михайловича Богдану Хмельницкому от 13 июня 1649 г.).
322
Трехсотлетие
323
Там же. – Док. № 68. – С. 121.
В. О. Ключевский так описал эту ситуацию: «Так могло идти дело только при обоюдном непонимании сторон. Москва хотела прибрать к рукам украинское казачество, хотя бы даже без казацкой территории, а если и с украинскими городами, то непременно с условием, чтобы там сидели московские воеводы с дьяками, а Богдан Хмельницкий рассчитывал стать чем-то вроде герцога Чигиринского, правящего Малороссией под отдаленным сюзеренным надзором государя московского и при содействии казацкой знати, есаулов, полковников и прочей старшины. Не понимая друг друга и не доверяя одна другой, обе стороны во взаимных сношениях говорили не то, что думали, и делали то, чего не желали. Богдан ждал от Москвы открытого разрыва с Польшей и военного удара на нее с востока, чтобы освободить Малороссию и взять ее под свою руку, а московская дипломатия, не разрывая с Польшей, с тонким расчетом поджидала, пока казаки своими победами доконают ляхов и заставят их отступиться от мятежного края, чтобы тогда легально, не нарушая вечного мира с Польшей, присоединить Малую Русь к Великой» [324] .
324
Ключевский В. О. Указ. соч. – С. 264.
Кроме того, узнав о смерти короля Владислава Четвертого, российское правительство попыталось использовать сложившееся в Речи Посполитой положение, как говорится, «на все 100 %». При этом предполагалось использовать Богдана Хмельницкого для давления на «панов рады», с тем, чтобы заполучить уже не только Украину, но и Речь Посполитую целиком «под высокую руку» царя московского. В наказе Посольского приказа Г. Унковскому, послу к Богдану Хмельницкому от 13 марта 1649 г., читаем о том, что просьба вождя повстанцев о военном выступлении России против Речи Посполитой не будет удовлетворена ни в коем случае: «…у великого государя нашего у его царского величества с Коруною Польскою и с Великим княжеством Литовским вечное докончанье, и ему, великому государю нашему его царскому величеству, ратных людей под Смоленск за вечным докончанием послать не доведетца» [325] . А далее следует описание плана действий по овладению польской короной: «Да будет он, Григогей, проведает подлинно, что на Коруну Польскую и на Великое княжество Литовское королем никто не обран, и Григорью быти у гетмана наодине или как (он) велит, и говорити ему: писал он к великому государю нашему к его царскому величеству, чтоб ему, великому государю, за благословением Божиим быти над ними великим государем царем и великим князем всеа Русии саможержцем. И ныне б он, гетман, и все Войско Запорожское для свободы себе в православной христианской вере к царскому величеству по своему желанью начатую свою службу и раденье совершили, послали от себя к панам раде Коруны Польской и Великого княжества Литовского послов нарочно и велели говорити, чтоб они, паны рада, царского величества милости поискали, обрали себе государем на коруну Польскую и на Великое княжество Литовское великого государя нашего, царя и великого князя Алексея Михайловича всеа Русии самодержца, его царское величество, и тем межусобную войну и кровь уняли. А как он, великий государь наш его царское величество, над Коруною Польскою и Великим княжеством Литовским государем будет, и его царское величество учнет ево, гетмана, держать в своей царского величества милостивом жалованье и в чести, а Войско Запорожское царское величество потому ж учнет держати в своей царского величества милости и в призренье, и стародавнего их права и вольностей ничем нарушать не велит» [326] . План этот, надо сказать, был совершенно утопичным, хотя и вполне логичным: «Унять смуту посредством избрания православного монарха». Но нам стоит вспомнить законодательство Речи Посполитой о правилах избрания монарха, описанное в приведенной много выше цитате из сочинения Г. Л. де Боплана. Во-первых, он должен быть римско-католического вероисповедания, а, во-вторых, в этом законодательстве так много ограничительных статей, что власть польско-литовского монарха имела, скорее, номинальный характер, в отличие от его московского «коллеги». Лично я не могу себе представить, как Алексей Михайлович мог бы совмещать столь разные традиции в системе государственного управления, да и два столь различных менталитета своих подданных из первого сословия различных частей объединенной державы. Трудно представить себе «панов рады», добровольно и единогласно согласившихся сталь холопами монарха из «азиатской Московии». Но здесь важно другое: обе стороны – и Москва, и Богдан Хмельницкий – старались использовать своего партнера для достижения своих целей. При этом сам Богдан Хмельницкий явно не был в восторге от перспективы, что его «его царское величество учнет ево, гетмана, держать в своей царского величества милостивом жалованье». Он желал бы сам себя держать, как ему заблагорассудится.
325
Воссоединение Украины с Россией; документы и материалы в трех томах. – М., 1954. – Т. 2. – Документ № 59. – С. 139.
326
Там же. – С. 139.
В любом случае, этот план не мог быть претворен в жизнь, так как пока Г. Унковский доехал до Б. Хмельницкого, в Речи Посполитой нового короля уже «обрали».
Надеюсь, что причины того недоверия, с которым Москва, по словам В. О. Ключевского, относилась к Б. Хмельницкому «со товарищи», привыкшим к казацким и шляхетским вольностям и толкавшим ее на существенные жертвы при неясном исходе дела, а также другие причины столь долгого проведения ею внешне пассивной политики в украинском вопросе, нам в данной главе удалось показать.
Заключение
Итак, подведем, наконец, итог нашим пространным рассуждениям по поводу сложных отношений этнотерриториального образования, именуемого Украиной, с Речью Посполитой – государством, составной частью которого она была применительно к первой половине XVII в.
Мы рассмотрели, насколько это было возможно, историографию украинского вопроса, описали структуру государственных институтов Речи Посполитой, дали определение тому, что такое украинский народ применительно к данной эпохе, описали социальную структуру населения украинских земель, рассмотрели идеологию политического сословия Польско-Литовского государства – шляхты, особенности идеологических взглядов украинской шляхты и верхушки казачества, рассмотрели вопрос о внешних влияниях на внутриполитическую ситуацию в Речи Посполитой, наконец вопрос о том, как реагировали в Москве на развитие политической ситуации в этом государстве и как хотели использовать в своих целях эти внутриполитические процессы.
Теперь мы можем сделать некоторые выводы.
Во-первых, единого украинского народа, даже как этнографической общности, не говоря уже об общности социальной, в первой половине XVII в. еще не сложилось, хотя процесс этот в указанный период интенсивно «набирал обороты». В подтверждение этого нашего вывода приведем высказывание С. Петлюры, которого никто, я думаю, не сможет обвинить в умалении достоинства украинской нации: «…причиной утраты нашей государственной независимости помимо экономически-политических причин была незавершенность процесса консолидации украинской нации после смерти гетмана Богдана, отсутствие у его наследников единой государственной идеологии, имеющую объективную ценность для всех классов тогдашней украинской нации…» [327] . В приведенной выше цитате мы не будем акцентировать наше внимание на спорных для нас тезисах о наличии независимого украинского государства в 1648–1654 гг. и о правомерности применении к тогдашнему населению Украины термина «нация». Для нас здесь важнее признание факта «незавершенности процесса консолидации» украинцев в некую целостную общность.
327
Петлюра С. Отрывки из письма И. Огиенко // Главный атаман. В плену несбыточных надежд. – М. – СПб., 2008. – С. 377.