Украинский гамбит. Война 2015

Белозёров Михаил Юрьевич

– Идем… – сказал Костя, испугавшись, что горячий и непредсказуемый Игорь действительно вернется в американский госпиталь, – идем!

Он тащил на плече сумку с ноутбуком и «сонькой». Под ногами чавкала грязь. Завета незаметно коснулась его руки. Его словно током ударило. Если это приступ нежности, то не ко времени, а если это напоминание о той ночи, то Костя и так ничего не забыл и готов был повторить все заново хоть сто десять тысяч раз.

– С другой стороны, если бы мы попали к наци, нас уже не было бы в живых, – поделился своими соображениями

Игорь. – Мороженое у них отличное… настоящий пломбир, такой жирный, что губы до сих пор слипаются.

– Ага… – отозвался Костя, – ты еще их пожалей. Бедненькие, ведь они за мировую демократию и мировую жандармерию.

– А я понял, почему Америка такая лицемерная, – сказал Сашка, для крепости добавив пару слов матом.

– Почему?..

– Потому что у нее не осталось других аргументов для продвижения своей демократии, кроме войны.

– Саша, ругаться матом нехорошо. Тебе мама не говорила об этом? – напомнила Завета.

– Да я знаю, – смутился Сашка. – Но не могу сдержаться. Язык так в узел и заворачивается.

Костя незаметно взял Завету за руку. Она сжала его пальцы. Сердце у него радостно дернулось, словно в него вкатили изрядную порцию адреналина. Странно, что каждая женщина, которой я добиваюсь, так и не становится моей, подумал он. Я просто не успеваю добраться до этого момента. Даже Ирка с ее шикарно-обалденными ногами. Она всегда где угодно, но только не со мной. Какой-то замкнутый круг. И с Заветой то же самое – я все время буду смотреть на нее, как на чужую женщину. Наверное, я просто так сделан и по-другому не могу, думал он, испытывая очередной приступ отчаяния.

* * *

– Крым будет украинским или безлюдным! – уже полчаса подряд, не сбавляя накала, надрывалась Олеся Тищенко. – Мы не позволим русским оккупантам захватывать нашу территорию. Мы лучше отдадим ее туркам или румынам, в худшем случае – татарам. Пусть у них будет своя республика! Да здравствует независимая Украина без русских, евреев и поляков. Поляки – за Сан, русские – в Москву, евреи – на крюк!

– Слушай! – изумился Сашка. – Они уже поссорились с поляками!

– И суток не прошло, – согласился Игорь, – те ж, наверное, не столько воевать начали, сколько хапать и требовать свое.

– Националисты не поняли, – догадался Костя. – Получается, что Украина соглашается со всеми претензиями соседей на Вилково, Килию и нефтеносный остров Майкан на Дунае для румын.

– А об евреях ты не удивился?

– Об евреях я не удивился, – признался Сашка. – Это как бы в порядке вещей – заигрывания с националистами. Леся стала откровенной фашисткой. Интересно, почему просвещенный Запад помалкивает? Или забыл Холокост? И зачем румынам отдавать Одессу?

– А поляки чем им не угодили?

– Хапнули Волынь, – смеясь, сказал Игорь. – Ох, жрать хочу!

– В смысле?

– Заберут Львов, и все! Наверняка друг другу морды начистили. Ой, жрать хочу! Кстати, поляки во Львове, на Лычаковском кладбище, стали спешно возводить пантеон с надписью «Героическим сынам польского

народа, павшим за независимость Польши». Это одно из условий ввода польских войск. Я же говорю: сплошной украинский гамбит, Олеся отдает пешки, чтобы получить преимущество перед Ясуловичем, в данном случае поступиться меньшим – территорией и статусом, чтобы получить большее – власть!

– Какое же большее? – не понял Костя и даже замотал головой – уж очень мудрено мыслил Игорь, что вообще было на него не похоже.

– Чтобы получить в конечном итоге политическое и военное преимущество против нас, русских, ну и России, конечно, тоже.

– А-а-а! – осенило Костю. – Прости, сразу не понял. То есть столкнуть весь белый свет с Россией!

Все помолчали, пораженные светлой мыслью Божко и цинизмом Олеси Тищенко.

– А ты не ошибаешься? – спросил Сашка лукаво.

Он уже готов был, как всегда, захихикать, но Игорь так уничижительно посмотрел на него, что Тулупов внезапно покраснел и сбросил пары.

– Хотелось бы ошибиться, да дальше некуда.

– Ну да… – раздумывая над парадоксальной мыслью, согласился Костя, – похоже на то. Значит, Запад пошел ва-банк.

– А куда ему еще деваться? – робко вставил Сашка.

– Лихо начала бабенка… – устало произнес Божко. В этот момент он сам на себя не был похож. – Слушай, я все время воевал и везде проигрывал: Афган, Босния, Ирак. Надоело отступать.

Все снова помолчали. Елизавета, как показалось Косте, почти любовно посмотрела на Игоря. Костя отвернулся, чтобы лишний раз не ревновать. Нравились, видать, ей героические личности, пусть и с попорченной психикой. Зато Сашка Тулупов наконец понял, что у него нет ни единого шанса с такой красной мордой. Хотел ему Костя сказать, что надо было думать, прежде чем лезть в пекло, да не стал терзать душу партнера.

– Интересно, – снова подал он голос, чтобы отвлечь Завету от Божко. – Туркам – Крым, полякам – Галичина и Волынь. А что американцы потребуют?

– Все остальное, – храбро заявила Завета, которая не села, как прежде, рядом с Игорем, а заняла место рядом с водителем. – А самое главное – «Пояс верности».

– В смысле? – удивленно спросил Игорь с заднего сиденья. – Какой еще «Пояс верности»?

Разумеется, он подумал совсем о другом значении этого выражения, но не решился произнести вслух.

– Или «Петля анаконды», – преспокойно сказала Завета, – Балтия, Польша, Румыния, Болгария, Украина, Грузия и Киргизия. Все то же самое, что и во время холодной войны, но только гораздо ближе к нам.

– Ого! – искренне возмутился Игорь. – Значит, опять воевать?

– А мы что делаем? – спросила она шутливо.

– Ну да… – оторопело, словно его вывели на чистую воду, согласился Игорь, – я и не подумал. Я уже привык драться.

Все-таки в душе он оставался просто солдатом и мыслил как солдат. Это хорошее качество, свойственное мужественному человеку. Так, по крайней мере, думал Костя. И в этом отношении Игорь Божко ему импонировал.