Украинское солнце

Аржановский Юрий

– Глеб, он взял нож! – дико закричала мать.

Этот крик пронесся по всему телу Глеба. Для него он послужил сигналом к рывку, как выстрел на старте для бегуна. Но, о Господи, как же тяжело ему было осознавать все происходящее! Откуда такая злость? Откуда вся эта решимость, как будто он уже давно это продумывал! Все как будто не с ним, все как во сне! За что ему сейчас это испытание! Почему Ты позволяешь ему поднимать руку на родного отца, ведь все равно потом заставишь в этом раскаяться и еще больше его полюбить? Почему? Однако Глеб уже не думал о последствиях. Он, как сторожевой пес, сорвавший с горла душившую его цепь, вскочил с места. В глазах на секунду замерло сомнение, но он цинично отбросил его, и следующий за этим решительный миг стал определяющим – «вот, пора, я готов!». Он твердой рукой выкатил из-под дивана самодельный гриф от штанги и вбежал на кухню. Истекли две минуты, когда не было слышно ни криков, ни ора, только шумное дыхание и какие-то обрывки слов, и то все как в бреду. Отец,

сбитый с ног, уже сидел на полу в прихожей, опираясь спиной о стену. Его темно-оранжевая футболка, окропленная кровью, сливалась с побагровевшим лицом. Тяжело дыша, он обессиленно стирал ладонями со лба кровь, смешанную с потом. Через какое-то время, словно от стыда, закрыл лицо окровавленными ладонями и жадно набрал воздух в грудь, так и просидел он беспомощно минуть пять, спрятав ото всех свое разбитое лицо. В квартире царила тишина. Анастасия Павловна, Глеб и Влад, переглядываясь, стояли молча рядом с избитым отцом, абсолютно бездействуя и не понимая разницы между чужим и родным. Опомнившись, мать ринулась куда-то и тут же вернулась, но уже не одна, а с бежавшей вслед соседкой Тамарой, которая, зайдя в квартиру, без лишних объяснений поняла, что произошло. Тамара, взрослая дородная женщина, быстро увела Анастасию Павловну с детьми к себе домой, а сама вернулась. Она с порога увидела, как на кухне лицом к входной двери сидел избитый Михаил, подперев голову рукой и спокойно наблюдавший как будто со стороны за происходящим. Встретившись с ней взглядом, он положил руку на стол и поприветствовал соседку. Как потом рассказывала Тамара, в тот момент она не увидела в его глазах злости, той злости, которая обычно появляется после драки, и которой, увидев во взгляде избитого человека, можно испугаться, но она отчетливо разглядела во взгляде Михаила такую обиду, которая надолго поселяется в душе. Она подошла ближе, чтобы помочь ему встать, но он сам спокойно привстал на ноги, прошел чуть-чуть вперед и остановился в раздумье. Не дожидаясь, Тамара взяла его под руку и повела в ванную комнату. Проходя мимо зеркала, Михаил в последний раз осознанно посмотрел на свое побитое лицо, а дальше впал в прострацию, в какую-то дремоту, окутанную белой дымкой и застилавшей глаза пеленой. Он не помнил, что было потом, не помнил, как они вдвоем зашли в ванную, не помнил, как Тамара открыла кран с холодной водой и печально смотрела невидящими глазами на Михаила, который смывал кровь со своего лица. Выслушивая от него какие-то скомканные фразы, она почувствовала, как в ней поднимается женская солидарность. Тамаре было жалко Михаила, но она также понимала, что на его месте могла оказаться и Настя, только избитая своим мужем. И вдруг до чего же сильно ей захотелось вспомнить и свои обиды от своего благоверного, что, поддаваясь неконтролируемым, резко нахлынувшим эмоциям, она не смогла сдержаться, и подступившие к горлу ядовитые слезы так легко полились по щекам и обожгли женское сердце. Память вошью въедается в кожу. Ее не смыть водой, от нее не отмыться полностью, как от грязи. Не так ли давно зажили и ее синяки? Тело многое перенесет, а вот обида остается и дразнит всю жизнь. Огорченная воспоминаниями, Тамара решила больше не разговаривать с Михаилом, тем более что он и сам молчал, предложила лишь сходить с ним в больницу, на что и тут он промолчал, отрицательно покачав головой. Через время, убедившись, что больше она не нужна, Тамара утомленная и расстроенная ушла к себе.

Несколько дней Анастасия Павловна с сыновьями ночевала по квартирам знакомых.

11

– Ну как ты, Настя? Как твое самочувствие? Какая-то ты измученная! Как там Михаил? – хотя о драке Глеба с отцом мало кто знал, Надя, подруга Анастасии Павловны, этими вопросами как будто бы приносила свое запоздавшее сочувствие именно по этому поводу. Надежда встретила Анастасию Павловну на улице и пригласила в гости, ей явно не хватило пяти минут разговора этой случайной встречи.

– Анастасия Павловна! – обратилась она уважительно. Подруги разместились на кухне у окна и пили чай за небольшим столиком. – Ты ведь такая семейная женщина: какое хозяйство держишь, сыновей каких воспитала, сама всегда чистая, ухоженная, от тебя всегда положительной энергией подпитываешься. А сейчас ты какая-то подавленная! Что, Михаил нервы треплет? Мой-то, слава Богу, мирно стал жить, хотя у самой недавно синяк с руки сошел. Вспомню, как он меня недавно за руку дернул, так место это и начинает болеть!

После нескольких минут Анастасия Павловна, согретая чаем, почувствовав тепло и сопереживание собеседницы, решила открыться подруге.

– Михаил! Что Михаил?! Хоть раз бы меня пожалел! Зато нервы трепать мои он может! Когда трезвый, он нормальный мужик, чуть выпьет, так крыша у него сразу едет! Всю душу вынул! – Анастасия судорожно теребила большую связку ключей. – А как сильно младший мой, Владик, стал бояться отца! Ему отец кажется таким злым, что от него после моих с Михаилом скандалов он иногда прячется по углам квартиры. Давай не будем говорить об этом! Лучше поговорим о чем-нибудь другом! Ты мне рассказывала про свою подругу, которая на заработки в Турцию должна была съездить! Что, приехала уже?

– Вот об этом-то я и хотела

с тобой переговорить! – сказала Надежда, огорчившись, что так резко сменилась тема разговора о мужьях, но, не подав и вида, продолжила новую беседу. – Лена, моя подруга, на днях вернулась из Турции, и пробыла она там недолго, около двух-трех недель. Я сама толком с ней еще не поговорила. Она заходила к моим родителям, сказала, что мне звонила, а меня не было дома. Я ей в тот же день перезвонила и пригласила ее к себе. Она придет в пятницу в семь вечера. Приходи обязательно и ты, послушаешь, что она расскажет. Но, как я почувствовала по ее голосу, она довольна поездкой. Привезла кое-какой товар на продажу. Говорит, что в Турции только и слышна русская речь вперемешку с украинской! Наших-то за границей очень много! Я тоже хочу поехать в Турцию! Но вначале надо еще с Леной посоветоваться, она ведь все-таки уже знает, с чего начинать.

– Ты одна хочешь поехать?

– Не знаю, может, и с ней. Посмотрим, как получится! Не буду загадывать. А ты не хочешь поехать на заработки за границу?

– Я задумывалась об этом. Тяжело так сразу решиться!

– Почему?

– А как работа моя, я ведь все-таки официально работаю на шахте? На кого я детей с мужем оставлю! Ну я, конечно, посоветуюсь с Михаилом, но не знаю, вряд ли он меня отпустит! Хотя попробую! – решительно заключила Анастасия Павловна, чем выдала свое тщательно скрываемое и давно обдумываемое желание уехать на заработки за границу.

От Нади Анастасия Павловна прямиком отправилась в сторону гаража. Зная о том, что Глеб работал в пристройке, она зашла сначала к нему. Его отношения с отцом заметно ухудшилось. Они не общались и не могли долго находиться вместе без того, чтобы не оскалиться друг на друга. Мало того, что Михаил уже который раз не брал Глеба в свою бригаду, но и нарочито перестал давать ему поручения по завершению вместе начатого строительства пристройки, и, не ожидая ни от кого помощи, работал в одиночку. Однако Глеб всегда был при деле и сам для себя находил работу. Услышав приближение чьих-то шагов, Глеб обернулся.

–Как дела, сынок?

–Нормально… – нехотя отвечал Глеб. Слабый сентябрьский дождь еле ощутимо сеял капли и глухо бился о спецовку Глеба.

–Ты ел?

–Да…

–Отец в гараже?

–Угу…

Михаил с раннего утра был в гараже. Его не мучила бессонница и не одолевало беспокойство или что-то еще. Просто привычка рано просыпаться и все успевать с годами только усилилась (чем он и гордился), и, пожалуй, уже невозможно было изменить ни ритм его жизни, ни режим его дня, ни его самого. Однако свою усталость он с лихвой компенсировал полуторачасовым сном после обеда. Сейчас же в гараже он был не один. Частым завсегдатаем гаража был его младший друг Александр. У них было взаимовыгодное сотрудничество: Александр с завидной частотой приходил к другу за советом касательно ремонта своей машины или, как, например, сейчас, не сумев применить данный ранее совет, надолго загонял машину к Михаилу, как он считал, высококлассному механику, в надежде, что тот все-таки найдет в ней неисправности. Взамен Михаил Евгеньевич использовал машину Александра в своих транспортных целях и нуждах. Как же, спросите Вы, у такого работящего человека, как Михаил Евгеньевич, не было собственной машины! Дело в том, что в начале девяностых, посоветовавшись с женой, он благополучно продал свою почти новенькую машину, рассчитывая, что на вырученные деньги, добавив, он приобретет абсолютно новую. Но у судьбы на этот счет были свои планы. Тут же после того как он ее продал, началась перестройка, экономика рухнула, и все обесценилось, обесценилось даже то, что было отложено детям на сберкнижках. Так что на вырученные от продажи машины деньги они смогли купить лишь китайский сервиз, правда, настоящий «Китай», заводской. И зачем нужно было продавать машину?! Как ездила она не один год под Михаилом по шабашкам на не совсем новых колесах по не совсем хорошим дорогам, так и ездила бы еще очень долго, благополучно ржавея в гараже. Потом он часто смотрел с сожалением на проезжавшую мимо свою бывшую «шестерочку» синего цвета. Но случилось то, что случилось. Еще не так ошарашит жизнь, треснув дубиной по седой голове.

Открыв тяжелую гаражную дверь и впустив в плохо освещенное пространство помещения дневной свет, Анастасия Павловна осторожно вошла в гараж, застав Михаила за ремонтом машины, занимавшей всю полезную площадь. «Когда же он от нее избавится?» – с досадой подумала она. Визиту незваной гостьи Михаил не придал значения и продолжил увлеченно копаться под капотом. В установившейся тишине Анастасия Павловна на секунду задумалась о своем, настраиваясь на серьезный разговор, но тут же опомнилась, когда Александр, еле вмещавшийся со своим большим животом в узеньком проходе между машиной и стеной, закопошившись, выдал свое присутствие легким покашливанием.

– Саша, это ты?

– Привет, соседка! – доброжелательно ответил тучный Александр.

«Вот опять не получится поговорить», – решила Анастасия.

–Привет-привет, сосед! Как там Валентина твоя поживает? Что-то давно ее не видела! – любезничала Анастасия Павловна. Однако каждый раз при виде Александра ей часто вспоминалась его жена, которую он часто бил, отчего в душе она его недолюбливала.

«Наверное, все рассказал ему, как мы его избили?» – подумала Анастасия Павловна про мужа.