Укрепрайон «Рублевка»

Смоленский Александр

– Куда успели? – недоуменно спросил Демидов.

– Так я вспомнил. Двадцатого сентября намечены большие торжества. Если, конечно, не отменили.

К ним, оседлав спортивные багги, к самолету на всех порах уже мчались моторизованные бойцы из экологической полиции Успенского земства. Они пока не ведали, что отныне в лице «Аннушки» у них будет еще и своя авиация.

Тем же утром. 06.15

Земский староста Александр Духон накануне праздника «Золотой осени» всю ночь не сомкнул глаз, проведя ее в своем рабочем кабинете. Отгоняя сон сигаретным дымом и бесчисленными порциями крепкого кофе, Александр читал свежий номер многотиражки, который несколько минут назад ему прислали из типографии.

Номер целиком и полностью был посвящен жителям Рублевки, особо отличившимся на сборе урожая и вообще в строительстве новой жизни. На сей раз газета вышла в цвете, на шестнадцати полосах и десятитысячным тиражом. В ней и была опубликована программа праздника. Она была весьма обширной, включая массовый забег на десять километров по местам основных событий последних месяцев, велокросс, конское дерби, различные выставки, экспозиции, концерты, конкурсы и дискотеки. К вечеру народные гулянья предполагалось увенчать щедрыми застольями и фейерверками.

Больше всех доставалось, конечно,

главному координатору и снабженцу праздничных мероприятий Чигорину, который без устали носился на своем «Харлее» по всей Рублевке, успевая при этом заглядывать в продовольственные склады подземного РУУКРа, чтобы отгрузить «наверх» очередную партию товара. Благо еще, что его женский батальон безупречно исполнял указания обожаемого шефа.

Сам Александр тоже изрядно нервничал: на днях, посоветовавшись с коллегами-олигархами и минуя всякие промежуточные звенья, он передал непосредственно через Самгина приглашение президенту. Это был весьма хитрый ход: участие в празднике урожая давало шанс властям продемонстрировать свое нынешнее отношение к узникам Рублевки. Однако не получив пока ответа, земский староста начал сомневаться, принял ли президент приглашение земской управы.

Тут, как бывает только в сказках, дверь кабинета внезапно широко распахнулась, и Духон увидел две странные, но до боли знакомые фигуры.

– Черти полосатые! Неужели вы? – Духон катапультой взвился с места и бросился навстречу друзьям. – Представляете, что значит предчувствие? Только сейчас о вас думал. Вы что, с неба свалились?

– Именно так. – Демидов с улыбкой до ушей сжал в железных объятиях земского старосту.

Багрянский терпеливо ждал своей очереди. Наконец Александр, с большим трудом вырвавшись из цепких клешней Даниила, повернулся к Багрянскому и троекратно расцеловал его бородатую физиономию.

– Значит, так! Бороду сбрить. Переодеться. Пару часов поспать, – распорядился он.

– Саша, не в той последовательности. Сначала душ, потом бритье, затем кофе, ну и так далее, – почесывая бороду, словно предвидя расставание с ней, ответил журналист.

– Тогда поехали сейчас прямо ко мне, – предложил Александр.

– Простите, друзья, но я бы хотел сразу поехать по другому адресу, – несколько конфузясь, сказал Демидов.

– Наслышаны, какой ты у нас крутой. Особенно с любимыми женщинами. Езжай. Только смотри, чтобы тебя не выперли.

– А ты знаешь, на чем мы прилетели? – похвастался Лев. – На Ан-2! Слышал о таком чуде техники?..

– Шутишь? Не хочешь ли ты сказать, что с Урала до Рублевки вы действительно летели на этой этажерке? – удивленно вскинув брови, спросил Духон. – Почему не вызвали через доктора мой самолет?

– Да как-то все спонтанно получилось, – ушел от многословных объяснений Багрянский.

– Если это правда, то ваша «Аннушка» наверняка может стать гвоздем нашей праздничной программы! – с восторгом воскликнул Духон, живо представив себе, какой ажиотаж вызовет у обитателей Рублевки неожиданное появление в самом эпицентре праздника винтокрылой машины, на которой с далекого Урала поспел к празднику бывший узник Рублевки и будущий политик Даниил Демидов.

– Саша, а на какое время намечено открытие? – деловито спросил Багрянский.

– На полдень.

– Значит, успею, – смачно зевнув, произнес Багрянский.

Тем же утром. 07.50

В эту ясную, только что закончившуюся ночь Катенька тоже не спала. Сама не понимая почему, она ждала чуда. В глубине души она очень надеялась, что ожидаемым чудом станет возвращение Даньки, но в то же время сознательно пыталась отогнать от себя думы о нем, словно боялась спугнуть неведомо откуда вспыхнувшую надежду на скорую встречу с любимым.

К восьми утра Демидов стоял у знакомых ворот усадьбы Ордынских. В руках Даниил держал огромный букет роскошных чайных роз, которые нахально срезал в оранжерее Духона. Осторожно, на цыпочках, он поднялся на второй этаж и подошел к знакомой двери. Учащенно дыша, довольно долго стоял подле нее, но наконец надавил на латунную ручку.

Рассыпав на белоснежных подушках свои длинные темно-каштановые волосы, Катенька спала с улыбкой младенца на устах. «Наверное, сладкие сны видит», – мелькнуло в голове Даниила. Словно зачарованный, он застыл у изголовья любимой, не в силах оторвать от нее глаз. Тут Катенька шевельнулась и, медленно открыв глаза, без тени испуга и удивления с нежной улыбкой посмотрела на Даниила.

– Я знала, что ты придешь, Данька. Я всю ночь чувствовала, что ты уже здесь, где-то рядом, – как-то по-домашнему спокойно произнесла Катенька, словно они расстались только вчера. – Ты ведь прилетел на том зеленом самолете с одним мотором? Правда?..

– Откуда ты знаешь? – опешил Демидов. Встав на колени, Даниил стал лихорадочно целовать ее руки.

– Это все он, – загадочно улыбаясь, ответила молодая женщина.

– Кто он? О ком ты говоришь?

– Наш сыночек, Никита. Это он посылает мне вещие сны. Я это ощущаю. – При этих словах ее мраморно-матовое лицо стало еще прекраснее.

«Почему Никитка?» – хотел спросить ее Даниил. Они же собирались назвать его Сашенькой. Но не стал этого делать. По крайней мере, сейчас.

– Господи, Катенька, милая, родная, единственная моя... – успел выдавить он и сгреб ее тело в свои объятия.

Тем же утром. 11.30

Выйдя из машины, Духон энергичным шагом направился к зданию теннисного центра. Не дожидаясь официального открытия праздника, разряженные, пестрые, бесшабашно веселые группы людей уже высыпали на улицы. Отовсюду неслась музыка, песни, частушки, переливы баяна и ритмичные аккорды гитар.

Главная магистраль Рублевки и особенно центр Жуковки представляли собой некую смесь ВДНХ лучших времен и Черкизовского рынка. По обочинам ровными рядами стояли украшенные осенними цветами белые шатры. Раскладные столики полнились аппетитными караваями хлеба, пирогами, горами яблок, ягод, овощей, солений и всяких других домашних яств. Воздух был насыщен аппетитным дымком жарящейся свинины, крольчатины, картошки с грибами.

Улицы были украшены разноцветными флажками, гирляндами и почему-то китайскими фонариками. Почти над каждым зданием развевался флаг Успенского земства, представлявший собой российский триколор с силуэтом карты окольцованной проволокой Рублевки.

Не обошлось, конечно, и без любимых чигоринских лозунгов типа:

Отделим Рублевку от рублевой зоны!

Ударим урожаем по тем, кого не уважаем!

Жить стало лучше, выпить стало больше!

Навстречу Духону двигалась колонна женского духового оркестра, которая почти полностью состояла из талантливых «девочек Чигорина».

Изрядно фальшивя, они исполняли популярные в народе марши. Стройные красавицы были одеты в синие мини-юбки и затянутые армейским ремнем гимнастерки цвета хаки. Стреляя в прохожих глазками и старательно выдувая медь, колонна прошествовала мимо земского старосты, одарив его сомнительного вида улыбочками.

При входе в теннисный центр Духону дружно отдали честь два дюжих молодца, облаченных в парадную форму милиционеров. НКВД. Особенно комично смотрелись широкие синие галифе, заправленные в яловые офицерские сапоги.

Александр, задумавшись, остановился. Он вспомнил о легендарной «Аннушке».

– Скажите, ребята, а где здесь самолет? – спросил он охранников.

– Там, у забора, в самом конце автостоянки, видите, слева...

Проследив за направлением «указующего перста», Духон увидел зеленый звездокрылый биплан, окруженный толпой любопытных. Некоторые смельчаки, в основном ребятишки, уже ползали по фюзеляжу и крыльям «Аннушки» и даже пытались проникнуть в ее чрево.

– Поставьте там на всякий случай охрану, – коротко дал указание Александр и вошел в здание.

В зале он застал трех возбужденных членов совета старейшин. Выглядели они более чем импозантно. Ордынский – в своей парадной генеральской форме со всеми регалиями. Дед Иосиф был в несколько мешковато сидящем на нем черном смокинге, который, очевидно, позаимствовал у внука. Что же касается Федора Акимыча, то он красовался в любимой кожаной куртке от «Армани», которую в последний раз надевал на рыбалку.

По всему периметру огромного помещения вдоль застекленных стен были расставлены покрытые белыми накрахмаленными скатертями длинные столы. На них аккуратными рядами лежали большие металлические подносы с различными закусками, канапе, фруктами, ягодами, овощами, зеленью. По углам столов возвышались стопки фаянсовых белых тарелок с синими логотипами «Общепит».

Несмотря на некоторую скудность добытых Чигориным контрабандным путем рыбных деликатесов, сервировка застолья выглядела довольно красочно и обильно. Однако изюминкой всего этого гастрономического натюрморта были конечно же щедро расставленные по столам бутылки с давно забытыми этикетками «Советского шампанского», водки «Особая Московская», «Столичная», марочных коньяков «ОС» и «КВ», а также знаменитых некогда грузинских вин. На столах рядом с хрустальными пепельницами горками высились зеленые пачки папирос «Герцоговина Флор».

– А что, Сашенька, правду говорят, будто Данька Демидов сегодня утром объявился? – с некоторым сомнением в голосе спросил старик Ордынский.

– Вы что, ваше превосходительство, его еще не видели? Он же с утра к вам домой направился, – искренне удивился Духон.

– Так я ж дома не ночевал, хе-хе, – неосторожно сболтнул лишнего Ордынский. – Я у Агуловых всю ночь с Иосифом Виссарионовичем вел философские беседы.

Грузин хмыкнул и, недоуменно пожав плечами, вопросительно посмотрел на Акимыча, мол, что за чушь несет глава совета старейшин.

Тем же днем. 12.30 Открытие торжества задерживалось уже на полчаса, ибо Духон ни за что не хотел начинать без своих коллег по земству и, разумеется, друзей. Когда же, уже отчаявшись их лицезреть вовремя, он взобрался на судейскую вышку, чтобы провозгласить здравицу в честь «героических рублевцев», в зале теннисного центра яблоку негде было упасть. Под высокими сводами спорткомплекса громким эхом разносились звуки электромузыки, звон бокалов, вилок и ножей, многоголосый гомон и смех разгоряченных гостей, которые уже успели изрядно надегустироваться.

Дым от «Герцоговина Флор» висел, как говорится, коромыслом.

«Какое все-таки увлекательное занятие наблюдать за поведением людей со стороны, – подумал Александр, с любопытством глядя сверху на публику. – Вот бы сейчас сюда кинокамеру! Какой фильм получился бы в стиле Феллини».

К сожалению, он не мог слышать, о чем говорили гости, хотя некоторые обрывки фраз и доносились до его ушей. Тельцовский, усиленно жестикулируя, доказывал Львову, что если тот и нашел на счастье подкову, значит, что кто-то другой ее потерял. О каком тогда «подковьем» счастье вообще может идти речь? Делая вид, что внимательно слушает мудрые изречения партнера по бизнесу, Львов межу тем пригоршнями поглощал канапе с воткнутыми в них пластмассовыми шпажками. Шпажки он предусмотрительно оставлял на тарелке.

Рядом с ними ожесточенно спорили между собой Чигорин и Ордынский.

– Вы поймите, наконец, уважаемый, что Лидочку я имел только в намерениях, – основательно захмелев, оправдывался генерал. – Это, так сказать, виртуальная страсть. Нечто схожее с психотронной войной. Но какие у нее ножки!..

– Поверьте, фельдмаршал, длина ног женщины, особенно в горизонтальном положении, не имеет никакого значения. И вообще, вы не задумывались, что ваш старческий склероз есть болезнь, замечательная во всех отношениях. В организме ничего не болит и при этом каждый день приносит новые впечатления.

– Судью на мыло! – В зале неожиданно прогремел грубый, зычный голос, вслед за которым раздался раскатистый смех небезызвестного красноярского магната Ермакова, который, высоко подняв бокал с шампанским, пытался влезть на вышку. Но быстро осознав всю тщетность своих попыток, Ермаков во всю глотку заорал: – Рублевцы! Давайте жить в мире и согласии до последней капли крови!

«Вот и тосты пошли», – подумал Духон, увидев, как в зал, растерянно озираясь по сторонам, вошли Багрянский, Демидов и Катенька.

– Господа, прошу минуточку внимания, – сразу оживился он. – Хочу предоставить слово вице-старосте Успенского земства, нашему герою, также будущему кандидату в президенты от Рублевки, хорошо известному вам Даниилу Никитичу Демидову. Буквально несколько часов назад он прилетел с Урала.

Зал сначала притих, а потом разразился такой бурной овацией, что задрожали стекла окон и витражей.

Демидов никак не ожидал подобного фортеля. Но отступать было некуда, и он покорно полез на судейскую вышку. В конце концов, надо же привыкать к тому, что он теперь фигура публичная.

– Дорогие мои рублевцы! Я безмерно рад поздравить вас с замечательным праздником урожая! – с пафосом начал свой спич Демидов. – «Золотая осень» олицетворяет для нас с вами не просто плоды совместного, самоотверженного труда, но прежде всего победу человеческого духа! Победу добра над злом!

Зал вновь разразился бурной овацией. Со всех сторон гости стали громко скандировать: «Ура Демидову!», «Да, здравствует Рублевка!», «Даешь Демидова в президенты!».

Вдруг шум в зале стал постепенно затихать, словно ктото начал медленно вращать в обратном направлении ручку громкости звука. Не веря своим глазам, Демидов увидел, как внизу, прямо перед ним, на зеленом покрытии корта, словно по мановению волшебной палочки, образовалось свободное пространство, в центре которого стоял президент. Рядом с ним Демидов узнал Машкова, которого видел пару раз.