Укрощение цифровой обезьяны. Как избавиться от интернет-зависимости
Шрифт:
Самоэкспериментирование требует как пристального внимания к технологии и к самим себе, так и наблюдения за тем, как работают устройства, как они с нами взаимодействуют в самых разных обстоятельствах. Этот метод позволяет определить неявные пользу и вред новых технологий, их непредвиденное воздействие на наше мышление и неожиданно возникающие навыки и умения (иногда очень ценные).
Все мы обладаем разной способностью к концентрации внимания и по-разному реагируем на раздражители: то, что мешает сосредоточиться одному, другому помогает. Прислушайтесь к себе, и вы поймете, что именно поможет вам выработать созерцательный подход к информационным технологиям.
В первые же дни наблюдений мы понимаем, что даже знакомыми с детства гаджетами
Это осознание нашло на меня одним прекрасным днем, когда мы с женой шли пешком из Кембриджа в деревушку Гранчестер. Нам хотелось побывать в знаменитом кафе «Орчард» на берегу реки Кем. Вот уже век поклонники классической литературы следуют по стопам Руперта Брука, когда-то покинувшего «неулыбчивый» Кембридж. Знаменитый поэт нашел свой «мир святой вдали от дел» всего в нескольких милях от Кембриджа (кстати, примерно на том же расстоянии от городка Конкорд, у Уолденского пруда, построил свою хижину Генри Дэвид Торо). Покой и созерцание часто оказываются гораздо ближе, чем мы думаем.
Мы шли на юг вдоль реки Кем, к Гранчестерским лугам. Пологая долина с ее фермами и рощицами восхищала своей тихой красотой. Вдали виднелись готические шпили кембриджских колледжей. Возникало чувство, что этотуголок не изменился с 1452 года: именно тогда землю приобрел Королевский колледж, в том же году родился Леонардо да Винчи, а Иоганн Гуттенберг напечатал первую Библию. У воды мирно паслось стадо коров. Наконец мы дошли до Гранчестера, по узкой улочке обогнули церковь и увидели «Орчард».
Наша экскурсия была из числа тех, что вдохновляют на фотографирование, поэтому я захватил с собой камеру и пару объективов. Мой отец был страстным фотографом-любителем, а я увлекся съемкой после того, как сам стал отцом семейства, вдобавок появились первые цифровые фотоаппараты. Для меня камера служит предметом, искажающим документируемые события («Все быстренько собрались у памятника! Улыбочка!») и отвлекающим внимание фотографа с объекта съемки на себя. Я с легкостью ухожу в технические аспекты фотографирования и могу часами изучать виртуальные линзы Hipstamatic, ретро-приложения к айфону. С таким же упорством я в детстве осваивал лабиринт игры «Лакман». И все же мне очень нравится основательная четкость хорошей камеры. Цифровая память способна хранить огромное количество фотографий, и, по счастливой случайности, некоторые получаются неплохо. Такое отношение поощряет расточительность, скорость, отвлеченность и рассеянность, а не мастерство фотографа, умение «видеть картинку», внимание и наблюдательность. Зачем долго примеряться и ловить момент, если можно рискнуть, предположив, что из множества снимков один удастся?
Конечно, бывало и так, что я чересчур увлекался документированием события, забывая его переживать. Но когда мы шли через Гранчестерские луга, я, к своему удивлению, понял, что камера в руках меня воодушевляла, способствовала слиянию с окружающим. Я присматривался к ландшафту, обращал больше внимания на движение, игру света и тени, блики на воде и восхищался контрастом различных оттенков зеленого и коричневого.
Я не разглядывал местность в поисках «удачного кадра». Много лет назад я сообразил, что моментальные результаты, предоставляемые цифровой камерой, постепенно уменьшают разрыв между увиденным и запечатленным изображением, улучшая мою способность найти подходящий ракурс и место для съемки. Однако на пути в Гранчестер я вдруг заметил, что больше не обращаю внимания на камеру - я сосредоточился на окружающем. Фотографии возникали непроизвольно, из моих наблюдений за перемещением теней по траве или за оттенками серого в облаках. Мне вспомнилась книга Ойгена Герригеля об искусстве стрельбы из лука: автор много лет пытался добиться того, чтобы стрелы срывались с тетивы, будто лепестки вишни с дерева.
Опыт буддийских монахов-блогеров показывает: любыми устройствами следует пользоваться осознанно. Позже я узнал, что даже фотосъемку можно превратить в форму созерцания. Томас Мертон, монах-траппист, автор книги «Семиярусная гора», наверное, самый известный христианский подвижник XX века, к концу жизни обнаружил, что фотокамера способна стать инструментом для «напоминания о том, что я упустил из виду, и для помощи в создании новых миров». Этот пример служит наглядным доказательством того, как знакомые технологии способствуют развитию отношения «открытости и восприимчивости к увиденному».
Меня не оставлял в покое один вопрос: откуда взялась моя новообретенная способность к концентрации внимания на окружающем? Неужели она является эффектом сопряженности с камерой? Конечно, я уделял особое внимание каждой детали, потому что не расстаюсь с фотоаппаратом, иначе вряд ли подметил бы отражения, оттенки, текстуры... Получается, что технология учит меня видеть мир по-новому, не человеческим взглядом, а глазами машины? Сложно сказать. Если бы я умел рисовать карандашом или писать картины акварелью, то наверняка заметил бы другое -викторианский искусствовед Филип Гамертон утверждал, что акварель учит смотреть на мир с точки зрения пространства и тонов, а карандаш помогает видеть четкие линии и тени. Но у любой техники, даже у очков, есть недостатки, и всякому восприятию свойственна характерная неполнота: ученые доказали, что наше вдение окружающего мира балансирует на грани между алчным «потреблением» и «тщательным отбором». Любое видение выборочно.
Камера в руках папарацци и фотожурналистов - это инструмент для вторжения в чужую жизнь. Однако фотоаппарат может служить и напоминанием об «открытости и восприимчивости к увиденному», средством сближения с миром вокруг нас, а не отдаления от него.
Сопряжение с камерой вдохновляет меня на выход за пределы моих способностей, заставляет видеть тщательней. С фотоаппаратом я вижу больше, чем без него. Камера подпитывает мое внимание, а не становится его центром. Она предоставляет мне замечательную возможность наблюдать за окружающим миром, понять, как я его вижу, осознать неведомые прежде глубины увиденного. Мое сопряженное «я» может стать созерцательным «я».
Спустя несколько месяцев я открыл для себя еще один способ вдумчивого использования техники, позволяющий погрузиться в состояние «потока», - глубокое сопряжение, предоставляющее возможность избежать зависимости и улучшить способность распределять внимание. К тому времени мы вернулись домой, в Калифорнию, и я начал играть в Mario Kart на игровой консоли Nintendo Wii.
Для тех, кто не в курсе, Mario Kart - это гоночная игра; контроллер Wii выполняет функцию руля, а с помощью кнопок можно увеличивать скорость, тормозить и швыряться виртуальными предметами в соседних водителей. Нам игра очень нравится, хотя и настольные игры на полках не пылятся, так что обычно мы вместе выбираем, во что будем играть, но, как правило, устраиваем гонки несколько раз в неделю.
В отличие от многих родителей, меня не беспокоит пристрастие детей к компьютерным играм. Разумеется, я не хочу, чтобы мои отпрыски целыми днями сидели с джойстиком в руках вместо того, чтобы читать или гулять на свежем воздухе, но в целом к играм я отношусь спокойно. Если честно, я сам с детства ими увлечен. Можно сказать, мы вместе выросли. Моим ранним увлечением был аркадный автомат PONG — одна из первых в мире видеоигр. Подростком я проводил долгие часы за интересными скролл-шутерами -Defender, Xevious, Missile Command, Star Wars, Battlezone. В начале 1980-х годов, приехав на лето в Японию, я почувствовал себя в своей стихии: здесь, на родине Nintendo и Namco, создавались мои любимые игры. Видеоигры для меня были частью взросления, и неудивительно, что мои дети от них тоже в восторге.