Укрощение гиперпегнона
Шрифт:
Глава 8. Мы — террористы
Дома я не стал скрывать, что опять получил двойку. А чего? Всё равно ведь узнают. Уж лучше сразу. Мама сначала стала ругаться: я, мол, неисправимый оболтус и лентяй… А я сказал, что такие задачки больше решать не буду. Пусть, говорю, хоть на второй год оставят — всё равно не буду. И я рассказал маме, что это была за задачка.
В общем, мамино терпение лопнуло. Она пообещала устроить в школе грандиозный скандал. А что, и правильно, давно пора. Это пусть те, которые преступниками стать собираются, такие задачки
Уроки я сделал быстро — сам не понимаю, почему у меня так легко стало всё получаться. Хотя по матике задания-то не было. Это из-за того что Вероника Ивановна разозлилась и бросила класс в середине урока.
В общем, сделал я домашнее задание. Пошел, включил телик, а там новости. Смотрю: опять про это, про ту стычку с бритоголовыми. Только если раньше бандиты были пострадавшими, а мы бандитами, то теперь наоборот. Хотя нет, наоборот было вчера. Теперь-то всё как на самом деле было.
В общем, на этот раз бандиты были бандитами, а мы — чуть ли не героями. И, о, ужас! Хорошо ещё, что мама в этот момент на кухне была и не слышала. Назвали наши имена и фамилии, а ещё рассказали из какой мы школы. Повезло, что мама зашла в комнату, когда уже рассказывали про «африканского террориста». Если бы она узнала, что и я там был, всё — на улицу больше не пустила бы.
А вот с «террористом» они так и не разобрались. Ну, смеялся я до упада, и было от чего. Ведущая новостей сообщила:
«Сегодня утром сбежал арестованный вчера африканский террорист. Он обвиняется в похищении милиционера. На месте сбежавшего террориста непонятным образом оказался ранее похищенный им капитан милиции.
К сожалению, из-за перенесённого нервного стресса милиционер потерял память. Он даже не помнит своего имени и утверждает, что его имя Усатый Блин Ладен. С капитаном сейчас работают лучшие психологи города. Они обещают, что милиционер скоро будет здоров и снова сможет встать на охрану правопорядка».
Ну, короче, мне смешно, а мама возмущается:
— Ты чего опять как дурак смеёшься? По городу разгуливают африканские террористы, похищают людей. Вон, даже милиционера похитили. Что тут смешного?
Ну что я мог на это ответить? Не объяснять же родителям, что единственным «африканским террористом» в нашем городе был тот самый милиционер. Разве ж кто поверит?
Пришёл с работы папа. Мама рассказала ему о моей двойке и за что я её получил. Папа сказал, что я поступил правильно. Он сказал, что в понедельник не пойдёт на работу, а пойдёт в школу и устроит там скандал. А мама сказала, что если папа не пойдёт на работу, у него будет прогул. Она сказала, что раз у неё отпуск, то она сама пойдёт в школу и устроит скандал. В общем, так они и решили: скандал устроит мама, а папа пойдёт на работу. Ну а я пошёл во двор.
Странно: ни Вовки, ни Тимки во дворе не было. Вообще никого из наших ребят и девчонок не было. Я решил сходить к Вовке. Ну и пошёл. Это рядом, в соседнем доме. Иду, значит, и ничего не понимаю: только что было светло, и вдруг смеркается. Я остановился. «Что за дела?» — думаю.
И тут мне почему-то жутковато стало. Я решил вернуться домой — фигушки. Смотрю, на пути какие-то дядьки стоят. Двое их. В той самой форме слуг Тьмы. Я их обойти хочу — не дают. Я вправо — они вправо, я влево — они тоже.
Ну, я побежал. Туда, в сторону школы, а они за мной. Оглядываюсь и вижу, как один из них пистолет достаёт. Я за угол дома — того, в котором Тимка живёт. Забегаю в подъезд, стучу в дверь Тимкиной квартиры. За дверью шаги, потом голос:
— Кто там?
— Это я, Рябинин. Тимка дома?
Дверь открывается, и… оттуда выходят ОНИ, точно такие же, как те, от которых я убегал. Главное, все на одно лицо, как близнецы, на Самосвала смахивают. Я бегом из подъезда. Слышу, как сердце колотится, вот-вот выскочит. И холод внутри — просто ледяной холод. Короче, выбегаю, смотрю и вижу: на улице ночь; по небу несутся чёрные рваные облака, в точности, как в том сне.
Бегу я, значит, а навстречу те двое, и один из них с пистолетом.
— Стоять! — орёт тот, что с пистолетом. — Всё равно не уйдешь!
И точно, бежать некуда: подбежали и те двое, от которых я убегал. Окружили они меня — не прорвёшься. И тут, откуда ни возьмись, Тимка. Они его не видят, потому что на меня всё внимание. А Тимка прямо сходу ногой в подбородок тому, что с пистолетом. Тот опрокинулся и лежит. Смотрю, а пистолет уже у Тимки — он их под прицелом держит.
— Все на землю, мордами вниз! — кричит. А один из них:
— Слышь, ты, сопляк! Ты стрелять-то умеешь?!
Тимка, вместо ответа, стреляет, стреляет два раза, даже не целясь. Смотрю: тот, который «сомневался», за уши держится, по щекам кровища. А Тимка:
— Лежать всем! Повторять не буду!
Ну, тут они мигом легли. Один продолжает простреленные уши руками зажимать.
— Кто дёрнется, не по ушам, а в лоб пулю получит, без предупреждения! Все поняли?! — кричит им Тимка. А потом мне:
— Саня, бежим, скорее!
Он хватает меня за руку и тащит за собой. Я даже не помню, как мы в парке оказались, на том «гиблом» месте. Смотрю — тумана над рекой нет. Вечный туман исчез.
— Что происходит? — спрашиваю Тимку.
— Поганое дело происходит, я сам пока ничего не понимаю, но поганое.
— А где Вовка и Кирилл?
— Не знаю. Похоже, и у них проблемы. Но твои проблемы серьёзнее. Те, что тебя преследовали — слуги Тьмы.
— Это я понял уже. По их прикиду понял, — говорю.
— Ну так вот, они знают, что ты умеешь летать, и что колдовство гиперпегона на тебя почти не действует.
— А зачем им, чтоб на меня колдовство действовало?
— Потому что ты для них опасен.
— Чем это?
— Тем, что умеешь летать. Они сильно этим озабочены. И ещё, ты не знаешь, наверное, но когда там, на уроке, ты отказался решать задачу, ты им здорово навредил. Та задача несла зло. Если бы ты её решил, зло захватило бы школу, а может и весь район.