Укрощение красного коня
Шрифт:
Коридор был наполнен светом, в обе стороны – стойла. От солнца ложились косые параллелепипеды света, в которых вилась пыль.
Работник в куртке показал им стойло.
– Вот здесь он, значит, содержался. Как привезли, так и содержался. Пряник-то.
Он не спешил уходить. С любопытством глядел на всех троих.
– Спасибо, – проскрипел Крачкин так, что работник конюшни тотчас пробормотал:
– Так я снаружи. Покричите, если что.
И исчез.
В пустом стойле висела на гвозде
Зайцев втянул воздух. Пахло потом, человеческим и лошадиным. Пахло навозом. Запах казался удивительно благородным. Зайцев тянул ноздрями. Но больше не пахло ничем.
Может, именно в этом и смысл – что противник не сразу понимает, что сейчас произойдет? Оружие невидимое, неслышимое, не осязаемое до тех пор, пока пораженные солдаты не зальются слезами, не начнут валиться, хватаясь за горло, – так, во всяком случае, вообразил себе Зайцев. И тотчас себя одернул: нет. Не так. Если Пряника отравили газом, то сделали это незаметно. Даже опытный Жемчужный не заметил, что с лошадью неладно.
Нет, что-то здесь не сходится.
Запахло табаком.
Крачкин стоял в дверях – пускал дым наружу. Но пахучие клубы все равно втягивало обратно.
Хохолок наклонился над стеклянно поблескивающими внутренностями ящика.
– Товарищ, вы бы поскорее, – не выдержал Зайцев.
– Да вы не волнуйтесь, товарищ следователь. Даже маленькой концентрации газа достаточно для реакции.
В словах слышалась гордость удивительными свойствами газа и силой современной химии.
Юноша встряхнул пробирку, подождал, показал Зайцеву. Секунда показалась ему вечной. Юноша пояснил:
– Чисто.
Взял другую, вынул резиновую пробку. Зайцев уловил резкую вонь аммиака.
– Вася, мы зачем здесь груши околачиваем? – подал недовольный голос Крачкин. – Это что, место преступления?
Юноша поднял смоченный ватный клочок. Он ждал.
Крачкин не унимался:
– Так если место преступления, то поздравляю: все уже затоптали и захватали. А некоторые даже вон подмели и кое-где помыли, – кивнул он в ту сторону, куда скрылся работник. Там же в углу стояли метла, железный совок для навоза и ведро, на бортике которого висела влажная тряпка. – Пока некоторые опомнились, – добавил Крачкин.
Зайцев не ответил.
Юноша показал: ничего.
– А могли проветрить? – спросил его Зайцев. Он только сейчас понял, насколько не готов был к неудаче. Тот пожал плечами.
– Могли. Но выветрить совсем – очень трудно.
Зайцев подумал: да и в конюшне в день состязаний все время толклись люди. И лошади! Другие участники бегов, с ними-то ничего не случилось. Или не случилось – пока?
По конюшне гулял сквозняк.
– А через какое время проявляются симптомы газового отравления?
– Смотря чего и смотря по дозе.
– Доза,
– Тогда смотря что за газ.
Зайцев огляделся еще раз. Солидных дверей между стойлами нет, значит, все лошади получили бы примерно такую же дозу, что и Пряник. Того же самого газа. И лошади, и люди. Наездники, работники – много кто.
Он вспомнил рассказ Кольцова об атаке под Браиловичами: лошади пали все. Не только лошади – мыши, птицы.
Да из больниц бы уже начали обрывать телефоны.
Юноша отряхнул коленки. Запер чемоданчик. Стеклышки глядели на Зайцева: взгляд серьезный, ждет распоряжений.
– Хорошо. Давайте так вопрос поставим. Есть ряд отравляющих газов, они на вооружении до сих пор…
– Хлор, фосген, фосфор, – прилежно начал перечислять осоавиахимовец. Зайцев кивнул, не дав договорить:
– И у каждого есть своя смертельная доза. Так вот, возьмем все эти вещества. Сколько часов должно пройти после вдыхания, пока симптомы проявятся?
– Симптомы?
– Максимум часов.
Юноша надул щеки. Подсчитывал в уме.
– Газ-чемпион? – переспросил он.
– Вроде. Убийца-чемпион.
– А кого убили? – сразу заинтересовался юноша.
– Это я так, для красного словца.
– Ага, общее поражающее действие…
– Ага.
– Два-четыре часа в среднем. Иногда пятнадцать. Иногда сутки.
Сутки! Сердце у Зайцева оборвалось. После гибели Пряника прошло уже больше суток. Газ мог выветриться окончательно.
– И что, отравленный человек может ходить и сутки ничего не замечать?
– Ну если большой человек… – обвел руками студент.
Очень большой. Размером с лошадь.
Он думал одно: опоздали, упустили. Улетучилось орудие убийства. Убийца испарился.
– Покашливать немного будет, – обнадежил юноша.
Покашливал ли Пряник? Лошади вообще кашляют?
– Вася, что? – окликнул его на выходе Крачкин.
Но все понял сам. Промах. Ремиз.
– Тогда я обратно на Гороховую. Адье.
Зайцев смотрел на удалявшуюся фигуру – на ходу Крачкин помахивал саквояжем. Даже со спины было видно, что он раздражен пустой поездкой. И предвкушает расспросы. И свой ответ: «Обосрался товарищ Зайцев».
Наплевать.
Зайцев чувствовал все то же нервное биение сердца – пульс погони. Вот только за кем? Неужели упустил?
Обернулся на звук шагов. Ящик с реактивами уже висел у студента на ремне через плечо.
– Был рад познакомиться, – протянул он свободную руку.
– Погодите, – бросил Зайцев. – Минутку здесь постойте.
Он рванулся туда, где стояли метла и ведро.
– Товарищ! Товарищ!
Работник вынырнул на него уж слишком быстро. Ясно, что околачивался поблизости – не терпелось сунуть нос.