Укрощение огня

Ринго Джон

Лошади второго вида были намного крупнее и тяжелее, но не менее грациозные. Хотя их рысью невозможно было любоваться, как рысью первых лошадок, но Герцер отметил про себя, что бегут они легче, ровнее. Не пританцовывают, как их более легкие сородичи, и, конечно, бегают намного быстрее. Он обратил внимание на молодого гнедого скакуна, который носился с одного конца пастбища на другой просто потому, что ему было весело, и порадовался тому, что не сидит верхом на этом коне.

У ограды пастбища собрались около десяти мужчин и две женщины, они рассматривали лошадей и

тихонько переговаривались. Герцер подошел к ним. Самый высокий мужчина взглянул на него и кивнул. У мужчины были длинные, ниже плеч, каштановые с проседью волосы, прикрытые шляпой с перьями, длинные усы, рубашка с кружевным передом, высокие сапоги-ботфорты. По всему было видно, что это реконструктор, но к тому же вел он себя так, словно был тут за главного.

– Добрый день, сэр, – обратился к нему Герцер, глядя на лошадей. – Я ищу главного конюшего.

Мужчины расхохотались.

– Лошади мои, – ответил он. – А за все мои грехи Тальбот поставил меня ответственным за сбор тех животных, которых удастся выгнать из леса. Не уверен, что Эдмунд знает о том, что свиней так легко в стадо не соберешь. И оленей тоже. Тем более что в моем распоряжении всего дюжина наездников, причем ни один из них никогда в жизни ничем подобным не занимался. Так что если ищешь «главного конюшего», думаю, что это я. Кейн, – представился он и протянул Герцеру руку.

– Герцер Геррик, – ответил Герцер и крепко пожал протянутую руку.

– Это Алисса, моя жена. – Мужчина дотронулся до плеча стоящей рядом с ним светловолосой женщины.

Худенькая, но сильная на вид, с приятным, обветренным лицом, она тоже протянула Герцеру руку и спросила мягким голосом:

– Чем можем быть полезны?

– Я раньше ездил верхом, – ответил Герцер. – До всех событий я занимался военной историей, в том числе верховыми сражениями.

– Виртуальная реальность? – с сомнением спросил Кейн.

– Максимально приближенная к действительности, – поправил его Герцер.

– Ага, значит, ты умеешь держаться в седле, – добродушно рассмеялся мужчина. – А не просто думаешь, что умеешь.

– Я ведь ездил верхом, – еще раз повторил Герцер. – Немного.

– И сражался? – спросил Кейн. – Или просто немного ездил?

– Я как раз начинал тренироваться в кавалерии, – признался Герцер. – У-у-ух… как сложно.

– Да, – подтвердила Алисса. – Все, кто не пробовал, думают, что легко.

– Давай испробуем тебя на одном из скакунов. – Кейн поглядел на жену. – Наверное, на одном из моих?

– Да, – ответила та. – Можно было бы и на моих, но ему больше подходят твои.

– О чем это вы – «мои», «твои»? – спросил Герцер у Кейна по пути к ближайшему сараю.

– Мы привели сюда оба наших табуна, – пояснил Кейн. – Мои ханарские, ее арабские. Знаешь, в чем разница?

– Я их видел. – Герцер показал в сторону лошадей.

– Арабские маленькие, ханарские крупные, – кивнул Кейн. – Хочешь подробнее?

– Насколько? – ухмыльнулся Герцер. – В последнее время мне кажется, что у меня мозги перегружены.

– Участвовал в обучающей программе?

Кейн открыл дверь сарая. На досках, прибитых к

стенам, висели седла; у задней стены на крючках висели уздечки и вожжи. Внизу лежала кипа одеял. В сарае был странный смешанный запах старой кожи и конского пота – не то чтобы неприятный, но очень сильный.

– Да.

Герцер взял протянутое ему седло. Он заметил, что седло намного выше сзади, чем спереди. Он тренировался на похожих седлах, правда, они были чуть повыше спереди. Он знал мало специальных терминов, пожалуй, только «стремена».

– Арабские лошади выведены очень давно. Они никогда не подвергались генной инженерии, – начал свои объяснения Кейн. – Никому точно не известно, откуда они родом, но они всегда отличались легкостью, умением общаться с людьми, скоростью бега и большой выносливостью. У них на один позвонок меньше, за счет этого они не страдают проблемами многих других лошадей.

Он подхватил одеяло и водрузил его вместе с вожжами на Герцера.

– Теперь все.

– О'кей.

– Изначально существовало два вида лошадей: холоднокровные и «горячих кровей», понимаешь?

– Да.

– Арабские скакуны потомки лошадей «горячих кровей». Холоднокровные населяли Разию, они были тяжелее первых и, следовательно, медленнее. В доиндустриальный период их разводили как тягловых лошадей, впрягали в повозки, телеги и прочее. Но кавалерийская лошадь должна быть быстрой и ловкой. Поэтому в какой-то момент начали скрещивать тяжеловесов с арабами и получили третий вид лошадей – теплокровных.

– Ханарских? – догадался Герцер.

– Ханарцы теплокровные. Но, несмотря ни на какие усилия, им ни за что не удавалось передать некоторые особенности арабских скакунов, например отсутствие того самого позвонка. Удавалось выводить только быстрых или выносливых лошадей; если же случайно получались лошади и быстрые, и выносливые, то они оказывались слишком прихотливыми, их, например, надо было кормить особым кормом и все такое прочее.

– Ханарцы – результат генной инженерии? – спросил Герцер.

– Примерно так, – согласился Кейн. – Они удивительно выносливы, намного выносливее арабских, очень дружелюбны, защищают хозяина, но безжалостны к врагам, зато с ребенком будут мягкими и ласковыми. Необыкновенно быстры, а есть могут все, что угодно.

– Суперлошади, – сказал Герцер и бросил седло на ограду кораля.

– Не совсем, но очень близко к тому, – ответил Кейн. – Вот и проверим сейчас.

– А они разумные? – спросил Герцер. Так ему, по крайне мере, показалось.

– Вряд ли, – фыркнул в ответ Кейн. – Какая глупая мысль. Разве разумные существа позволили бы кому-нибудь ездить на них верхом? А если они этого не хотят, а ты их заставляешь, знаешь, как это называется?

– Рабство? – попытался угадать Герцер.

– Точно, – подтвердил Кейн. – «Разумные» лошади. Ха! Нет, я предпочитаю хорошую, не слишком глупую, но не «разумную» лошадку. Пусть с ней нельзя разговаривать, но и она не будет разговаривать с тобой. Поверь мне, это того стоит.

– Они похожи на тех лошадей, на которых я ездил на тренировках, – сказал Герцер.