Укрощение огня

Ринго Джон

Мы пребываем в состоянии гражданской войны. Сейчас многие могут в этом сомневаться, но, пока мы приходим в себя, Пол и его соратники тоже приходят в себя и готовятся к активным действиям. Совет выступает против Совета, и это противостояние тупиковое. Так что со временем они нападут на нас. И мы будем к этому готовы. Все вы прошли через многие испытания и трудности и, возможно, думаете, что для дня отдыха моя речь слишком уж серьезна, но она важна. Нам всем необходимо думать и говорить об этом. И еще принимать личные решения. Ибо когда настанет час голосования, вы должны проголосовать с пониманием и полной ответственностью.

Говоря

по правде, мне кажется, что на сегодня этого достаточно. Вам еще все нужно обдумать и обсудить. – Тальбот улыбнулся. – Так что, как только музыканты восстановят свои силы, можете снова веселиться. Будьте внимательны. – Он помахал рукой, начал было уже спускаться, но повернулся и снова поднял руки вверх. – Между прочим, требование распространяется и на менестрелей!

Тут все собравшиеся расхохотались.

– Да? Ну тогда я буду орудовать футляром для скрипки, – ответила рыжеволосая скрипачка и принялась размахивать футляром над головой.

– Посмотрим, как у тебя получится держать в руке топор.

И Эдмунд сошел со сцены. Вокруг него тут же собралась толпа, и Герцер решил, что сейчас не время задавать вопросы. Вместо этого они с Морген вернулись на берег ручейка, где сидели до танцев.

– Он прав, поговорить есть о чем. – Кортни рухнула на землю и прислонилась спиной к срубленным стволам.

– У-у-ух! Северо-Американский Союз! – Круз покачал головой.

– Да, дела, – согласился Майк.

– Мне кажется, это неправильно, что все должны браться за оружие, – сердито буркнула Морген. – Мне не нравится убивать. Даже делать больно не нравится.

– А если кто-то захочет сделать больно тебе? – спокойно спросила Шилан.

– Почему? – набросилась на нее Морген. – Что я им такого сделала? Если все вокруг будут готовиться к войне, то, естественно, рано или поздно она начнется!

– Люди причиняют друг другу боль без причины, – сказал Герцер. – Просто есть такие люди, которым это нравится.

Шилан как-то странно взглянула на него, потом кивнула:

– Слушай, он говорит правду.

– Я так поняла, ты по дороге сюда попала в переделку? – спросила Кортни.

– Да! – резко ответила Шилан.

– Что случилось? – спросила Морген.

– Мне бы не хотелось это обсуждать, – ответила Шилан. Она обхватила руками колени, подтянула их к подбородку и уставилась в темноту.

Лицо Круза напряглось, только уголок рта подергивался. Он тоже отвернулся.

– Извини, Шилан, – сказала Морген. – Мне жаль, что тебе пришлось такое пережить. Но я все равно не согласна. Насилием вопрос не решить.

Герцер фыркнул и попытался, хоть и безуспешно, скрыть это смешком.

– Что такое? – выпалила Морген.

– Прости, прости. Я лишь подумал: может, насчет насилия тебе следует поинтересоваться у андроидного Мелкона, или в карфагенском сенате, или в исламском джихаде.

– О чем это ты?

– Ты когда-нибудь слышала об андроидном Мелконе?

– Да, слышала.

– Он все еще существует? – с улыбкой поинтересовался Герцер.

– Нет, он был разрушен в войнах искусственного интеллекта. – Морген встала и уперла руки в бока. – Сейчас сорок первый век, а не тридцать первый! Мы уже далеко поднялись над подобными воззрениями на жизнь, и вы не собираетесь играть в войну, как мальчики в песочнице!

– Именно это мы и хотим защищать, – покачал головой Герцер. – А может, и нет.

– Он хочет сказать, что

люди всегда были агрессивны, – вставила Кортни. – Всегда в мире существовали войны, и всегда будут, пока на земле живы люди. Последнее тысячелетие можно назвать золотым веком. Хорошо было бы к нему вернуться, но если платить за это надо тем, чтобы позволить Полу решать, что хорошо, что плохо… Конечно, можно кое-что сгладить с помощью дипломатии, но и дипломатии-то в мире не осталось. Она исчезла из Палаты Совета, когда Пол напал на Шейду.

– Ну, это она так говорит, – тут же возразила Морген.

– Боже мой! – Кортни воздела руки к небу. – Герцер, попробуй ты.

– Нет, и не собираюсь, – ответил Герцер. – Морген, можешь говорить, что просто хочешь пересидеть темные времена. Прекрасно. Но люди не дадут тебе пересидеть и выждать. Можешь уйти с Вороньей Мельницы. Я уверен, что вокруг возникнет немало общин без подобных требований. Ты даже можешь утверждать, что у тебя серьезные философские антимилитаристские убеждения, и пройти курс ухода за ранеными. Но если ты уйдешь, уйдешь в сообщество, которое будет называть себя нейтральным, лидеры которого будут утверждать, будто «насилием ничего не решить», рано или поздно вас подомнут под себя сторонники Пола, и уж они-то не будут спрашивать вашего мнения. Или вы окажетесь на пути сторонников Шейды, и они тоже захватят вас и не будут спрашивать ваше мнение. Лично я не собираюсь позволять Полу Боуману учить меня, как мне жить. Я достаточно знаю историю, чтобы понять, куда ведет этот путь. И предпочту сидеть здесь на земле под проливным дождем и есть заплесневелый хлеб, чем позволю ему стать абсолютным хозяином Матери.

– Но как же мы можем сражаться с ним?! – воскликнула Морген. – Он член Совета! Все они члены Совета. Пусть они и дерутся!

– Это тупик, – пожал плечами Герцер. – Боуман хочет подчинить себе весь мир. Он придет и за тобой, Морген. За мной и за Шилан. Потому что он считает, что он прав. Это его миссия в жизни. Ты можешь выбрать, чью сторону примешь, но, если сядешь посередке, тебя раздавят.

– Это паранойя! – Морген топнула. – А вы все помешались на войне! Ты, Герцер Геррик, можешь идти к черту!

И она демонстративно ушла прочь.

– Неплохо, Ромео, – заметил Круз. – Подцепил девчонку утром, весь день с ней забавлялся, а вечером расстался. Неплохо!

Шилан воспользовалась случаем и со всей силы ударила Круза в плечо, за неделю она достаточно натренировала мускулы.

– Ого! Больно!

– Надо бы дать еще сильнее, – сказала Кортни.

– Ну, я же пошутил.

Круз обиженно потер плечо.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

После ссоры Герцер остался со своими товарищами. Постепенно вокруг сгустились сумерки. С самого полудня на большом костре зажаривали двух быков, и теперь все собрались на праздничный ужин. Реконструкторы, и постоянные жители Вороньей Мельницы, и те, кто прибыл недавно, помогли с гарнирами. Герцер впервые попробовал некоторые кушанья, но решил, что вполне может обойтись и без них. Правда, обилие еды потрясало. До Спада все люди проводили массу свободного времени, пытаясь найти или изобрести какие-то новые кушанья, и все равно еда была достаточно однообразной. Обычно до Спада все блюда подавали обжигающе горячими, разница заключалась лишь в том, какую кислоту добавляли: серную или фторную.