Укрощение строптивой
Шрифт:
Вспоминая всё это сейчас, сидя возле могилы жены и успокаивая Ирму я стал понимать, что это не я создал наш с Кристиной мирок. Это они — Кристина и Ирма впустили меня в свой мир. Они обе родили от меня детей. Никогда не пытались меня обидеть, унизить или ещё как-то оскорбить. Что не только у Кристины, но и у Ирмы я вошёл, так сказать в орбиту их приоритета, как и мои дети, рождённые ими. И пусть после той ночи, Ирма не пыталась больше залезть к нам с Кристиной в постель. Это ничего не значило, так как Ирма понимала, что я очень чувствительно отношусь к обязанностям супруга. Хотя я понимал ещё тогда, что захотел бы затащить Ирму в постель. Кристина не стала бы сильно сопротивляться, устраивать скандалы с битьём посуды и выносом мозга. Наоборот, даже присоединилась бы к нам. При этом на всех остальных женщин возле меня реагировала крайне болезненно и ревновала. А в последние полгода перед смертью, вообще, чуть ли не открытым текстом давала мне зелёный свет на секс с подругой. Чего только стоили наши втроём посиделки в бане. Пусть даже они и не перерастали
Кто-то скажет, что это ненормально, такие отношения, своего рода треугольник — жена — муж — подруга жены. Где обе женщины имеют детей от одного мужчины, и где законная супруга никак не реагирует на близость мужа с её подругой. И я соглашусь, всё верно, ненормально. Вот только нормальные ли были отношения Кристины и Ирмы? Я тот будет прав, что скажет — ненормальные. Они обе были ненормальные. Да, приоритеты у них поменялись. Например, взять Кристину. Она, после того, как мы дали друг другу клятву верности, очень ревностно к этому относилась. Я знаю, что она ни разу не нарушила свои обязательства, как супруги. Кроме меня у неё не было больше мужчин. Я тоже полностью выполнял взятые на себя обязательства, как супруга. Но Кристина не была бы Кристиной, если бы не сделала исключение. Ирму она вывела за рамки обязанностей, которые я, как муж, исполнял по отношению к ней. Просто вывела и сделала исключение из правил. Секс с Ирмой она не считала изменой. При этом обе женщины очень внимательно относились к своим детям. Наверное, сделали выводы из своего детства. Кристина любила обоих близнецов. Проводила с ними достаточно времени. Про Соню я вообще молчу, этого ребёнка она держала при себе. И никуда дальше, чем пара метров, от себя не отпускала. Фактически Соня, до полутора лет, выросла на руках у матери. Ирма так же относилась к Полине. В отличии от Кристины и Ирмы все наши дети пользовались любовью и вниманием родителей. Костя, Игорь и Соня — вниманием и заботой Кристины и меня, а также деда. Полину любили и Ирма, и я. А ещё у неё было два старших брата и младшая сестра.
Глядя на Ирму, я так же стал понимать, что со смертью Кристина она потерялась. Да-да, именно потерялась, словно лишилась опоры. Для меня это открытие стало почти шоком. Недаром она сказала, что Крис это часть неё самой, как и она была для Кристины частью её существа. И теперь она отчаянно цеплялась за меня. Я стал для неё что-то вроде якоря, который связывал её с Кристиной.
Ирма постепенно стала успокаиваться. Затихла у меня на груди, прижавшись ко мне.
— Ничего с тобой не случиться.
— Да, ты прав. Ничего не случиться. Прости, что разревелась. Нервы в последнее время ни к чёрту. Совсем я расклеилась… Стёп, поехали. Уже пора.
— Я не хочу идти на поминки. Там нет никого, кто по настоящему скорбит по Кристине. Кроме тестя.
— А мы не поедем туда. Домой по едем. Там машина ждёт. Дядя Саша оставил, специально тебя забрать.
— Пошли.
Дома были дети. Все мои дети. И близнецы, и Соня, и Полина. Мы когда приехали, близнецы первыми подбежали ко мне. Подошли и обняли меня.
— Пап, мы уже большие. Мы знаем, что мамы больше нет. Только Соня маму зовёт всё время. Она ещё совсем маленькая.
Полина обняла мать. Та её поцеловала в лоб. Подошла к Соне. Та сидела на руках у няни. Плакала. Увидев Ирму, Соня протянула к ней ручки. Ирма забрала ребёнка, взяла Полину за руку и увела в детскую.
Несмотря на то, что я выпил больше половины бутылки водки, не закусывая, хмель я практически не ощущал. Нервы были как струна. Вечером мальчишки легли спать у себя в комнате. Девочек уложила Ирма и осталась с ними в их комнате. Приехал тесть. С ним ещё выпили и я ушёл в нашу, с Кристиной, спальную. Долго не мог уснуть, но усталость и выпитое взяли своё.
Часть 5. Исцеление. Глава 2.
Через два дня, в наш с Кристиной дом приехал нотариус.
— Здравствуйте, Степан Олегович. Я нотариус. У меня завещание Кристины Александровны.
— Завещание? — Я был удивлён. Я не слышал ни разу от Кристины что-то по поводу завещания.
— Да, именно завещание. Кристина Александровна составила его полтора месяца назад. Конечно, она предпочла, чтобы о нём никто не знал. Извините, но это была воля Вашей жены, Степан Олегович.
— Ладно. Что дальше?
— Завещание касается Вас, Ваших с Кристиной Александровной детей и Александра Осиповича.
Мы прошли в зал, Соню унесла в игровую няня. Мальчишки были в гимназии. Их туда возили люди моего тестя.
Штерн был как раз у меня. Нотариус вытащил бумаги из кейса. Разложил их на журнальном столике.
— Кристина Александровна Штерн-Серёгина на случай своей смерти распорядилась принадлежащим ей движимым и не движимым имуществом следующим образом. Принадлежащие ей акции и её долю в общем семейном бизнесе она завещает своей дочери. — Нотариус посмотрел на меня, потом на моего тестя. — Кристина Александровна обговорила это так, что остальная часть акций, составляющая большую часть активов, принадлежащие её отцу, он разделит между её сыновьями,
Нотариус посмотрел на нас с тестем.
— Это всё, господа. Да, Степан Олегович, Вам Кристина Александровна оставила письмо. Попросила отдать его после оглашения её завещания, если такое случиться. — Он вытащил из кейса запечатанный конверт. Я его забрал. Нотариус зафиксировал оглашение завещания, оставил все бумаги. После чего покинул, теперь уже окончательно, мой дом. Я смотрел на этот конверт и не спешил его брать в руки. Тесть молчал. Потом взял документы.
— Стёп, я посмотрю тут? — Спросил он, я кивнул, продолжая смотреть на конверт. Не знаю почему, но я всё не решался его взять. Словно этот конверт означал некую черту, границу, перешагнув которую, ты поймёшь, что всё окончательно изменилось. Что ты уже стал другим и реальность вокруг тебя другая. Не такая, какая была все эти годы. Встал с кресла и прошёл к бару. Вытащил оттуда бутылку коньяка. Взял бокал, вернулся назад. Налил себе спиртного и вновь сел на кресло. Продолжал смотреть на конверт. В какой-то момент решился. Отставил бокал с недопитым коньяком, взял конверт и вскрыл его. Вытащил оттуда лист бумаги формата А4, сложенный вдвое. Начал читать.
«Здравствуй Стёпа. Если ты читаешь это письмо, значит меня уже нет, уж извини за эти банальные слова. Я уверена, ты спрашивал почему? Ты же спрашивал? Спрашивал. Я постараюсь тебе ответить. Хотя это довольно трудно объяснить простыми словами. Помнишь, я говорила тебе, что я очень много в своей жизни сделала плохого, отвратительного. Позже, вспоминая, я была сама себе мерзкой. Даже плакала от этого тогда, когда ты не видел. Я чувствовала себя очень грязной, словно прокажённая. И Соня стала моим искуплением и очищением. Да, я словно очистилась от прошлого. Но за всё надо платить, дорогой мой человек. Ты же знаешь какой был вердикт врачей? Да, я не должна была пережить беременность и роды. Тогда, там в клинике, когда рожала Соню, я впала в странное состояние. Словно смотрела на себя со стороны. Нет, я не видела тоннеля, ангелов или ещё чего-то. Мне никто ничего не говорил, но, когда это состояние закончилось, я уже знала, что мне дали отсрочку. Да-да, Стёпушка, отсрочку. Я должна была испытать чувство, от которого когда-то отказалась. Подготовить дочь, тебя, сыновей, подготовится к тому, что я уйду. Я это знала. Только не знала когда именно, я должна буду уйти. Но не рассчитывала на большой срок. И для меня была мука, понимать, что Костя с Игорем будут расти без меня. Что моя Сонечка будет расти без меня. Что ты будешь жить дальше и тоже уже без меня. Я постаралась прожить отпущенный мне срок так, как должна была прожить всю свою жизнь, а не её часть, причём не самую большую. Позаботься о наших детях. Особенно позаботься о дочери. Костя с Игорем мужчины. Они очень похожи на тебя. Такие же уже самостоятельные. Да и дед направит их в нужное русло. Поэтому сосредоточь своё внимание и заботу больше на Соню. Она не должна пережить то, что переживала я в детстве. Чтобы она выросла лучше и чище, чем я. Я молю тебя и заклинаю, дорогой мой любимый мужчина. Я часто хожу в церковь, молюсь. Благодарю бога, что когда-то он послал тебя мне. Я не стала оставлять тебе отдельный счёт, так как знаю, что ты не возьмёшь. А если бы оставила, то ты поделил бы эти деньги между детьми. Поэтому я сразу их разделила. Но я оставила общий счёт, к которому ты имеешь доступ. Это деньги на поддержания дома, на зарплату обслуживающего персонала, на продукты и прочие бытовые расходы. Пользуйся им. Так же в твоём распоряжении все активы нашей дочери, которые я ей оставила. Я верю и знаю, что ты не растранжиришь эти деньги, а сохранишь их для Сони. Это её наследство.
И ещё. Я не могу требовать от тебя этого. Ибо это тоже, что принуждать, заставлять делать что-то против воли. Поэтому, это просто моя просьба тебе. Если ты захочешь привести в дом другую женщину, это твоё право. Но если это возможно, пусть этой женщиной будет Ирма. Если, конечно, это будет возможно и допустимо для тебя. Это моя последняя просьба к тебе. Прощай любимый мой. Спасибо тебе за всё и особенно за наших детей. Я буду жить в них, в наших сыновьях, в дочери и даже в тебе. Твоя несносная и любящая Кристина»