Укротители Быка
Шрифт:
Таглиб обернулся к Стару.
– Около часа назад личный отряд Иберроса с ним во главе выступил из Ворот Кормчего Аттоло... если вы не знаете, это недалеко отсюда. Иберрос-и-Альмарес возглавлял его. Я не вижу иной причины, которая заставила бы его выступить, кроме информации, полученной от вашего друга.
Стар побледнел и выпрямился, по-прежнему сжимая руками широкий ремень.
– Я тоже, - сказал он.
– Но дом Солиньи необходимо
– Ариман вас побери, Ди Арси!
– рявкнул Таглиб.
– При чем здесь уже астролог! Иберрос нападет на Хендриксона, и Мигарот окажется втянут в войну! Война с Хендриксоном не может быть короткой! Погорит торговля, погорит... все погорит! Вы же прибыли сюда заключать мир! Пошлите герцогу весточку, предупредите...
– У меня нет никакой связи с герцогом, - произнес Стар белыми губами.
– Но если вы сейчас же не скомандуете своим людям выдвигаться к дому под зеленой крышей, и если Хендриксон одержит победу над Иберросом и Мигарот останется без защиты - я самолично предложу совету Ноблей выдать вашу голову на золотом блюде как залог мира! Вместе с подагрической ручкой леди Альмарес - она же дама, ее следует пощадить!
И дом был оцеплен.
Очевидно, леди Альмарес уже уехала отсюда. И вообще в доме было не так уж много людей: сам Солиньи и двое слуг. Все вооруженные. Слуг удалось взять живьем, с Солиньи Стар сражался сам и убил его. Он сам не понял - и не помнил - как это произошло. Вот они ворвались в большую гостиную, обставленную по мигаротской моде мрачно и тяжеловесно, вот он видит в луче серого света из окна высокого темноглазого, молодого еще человека с черной челкой, в темно-красном костюме и с особыми нашивками, выдающими его высокий ранг палача, вот он выхватывает шпагу - а вот уже Солиньи лежит на полу, неестественно скрючив руку - мешает шкафчик с расписными тарелками. И шпага Солиньи лежит у его руки.
"Я знаю... что бы ни было с Райном - это его рук дело".
Стар почему-то не сомневался, что Райн здесь, или был здесь совсем недавно. Вот как вошел в дверь, так и не сомневался. Нельзя почти год находится рядом с человеком, и не научиться узнавать его присутствие - тем более, когда речь идет о таком человеке, как Райн - по крайней мере, в нынешнем своем состоянии Стар в этом не сомневался. Теперь это чувство стало почти болезненным, почти жгучим - в кончиках пальцев, ледяным комом в животе...
Но в подвале его не оказалось. Да и сам подвал был тесен - особенно никого не спрячешь.
Да, там было все, но астролога не было... Хотя его присутствие ощущалось особенно невыносимо.
– Ну что, Ди Арси?
– голос Таглиба метался в глухом квадрате каменного мешка, наращивая гнев, сравнимый со старовой недавней яростью.
– Ну и чего мы добились? Только потеряли время, которое...
Стар молчал. Он стоял, прислонившись лопатками к стене, и молча слушал Таглиба, который говорил о чем-то - о том, что теперь, если Иберрос со своим небольшим отрядом умудрится захватить Хендриксона в плен или там на что он еще нацеливался, то всем не поздоровится, и послу Ди Арси в первую очередь, и пусть он будет благодарен, если это его голову пошлют на серебряном подносе, а то ведь могут и замуровать, по старинному мигаротскому обычаю...
И тут что-то словно толкнуло Стара в спину между лопаток. Он оторвался от стены, которую подпирал, и страшным, сорванным голосом произнес:
– Ломайте стену!
...Потому что камни этой стены были чистыми, не покрытыми копотью от факелов. И кроме того- он проверил ногтем - раствор свежий...
Да, Райн оказался за стеной. Висел, прикованный за наручники, глаза закрыты, на щеке ожог, под глазами - жутчайшие синяки, лицо опухло, губы синие... мертв?!
Нет, он дышал - и даже открыл глаза, когда с него сбили оковы и плеснули в лицо воды.
– А... Ди Арси...
– сказал он слабым-слабым голосом, чуть улыбнувшись.
– Ты молодец... Теперь у них один выход: сделать тебя губернатором...
Сказав этот бред, астролог окончательно отрубился.
***
Когда Райн пришел в себя, по черепичной крыше над его головой колотил дождь. Закрыв глаза, он лежал и думал о превратностях судьбы, и о том, как же хорошо сейчас на улицах Мигарота, где пахнет свежей вишневой корой, и где ливневые потоки смыли грязь, помои и нечистоты. Ему представлялись величественные, бескровные сражения серых и синих туч в небесной вышине, бодрые удары дождевых струй по булыжной мостовой...
"Да, я предпочитаю только такие войны..." - думал он.