Укрой меня от замыслов коварных; Делирий; Возвращайтесь живыми!; Шанс на независимость

Головачёв Василий Васильевич

– Какой ещё корень? – не понял Михеев.

– По ощущениям сенсов, это колодец или шахта, уходящая от объекта на глубину до километра.

– Интересный компот. Папе докладывал?

– Докладывал Войновичу. – Афанасий не стал продолжать, так как кроме собственного официального начальства докладывал о работе группы ещё и координатору «Триэн».

– Узнаете, что ещё – сообщи. А список прибывающих гостей я тебе пришлю.

Действительно, через десять минут молодой человек сурового вида принёс Вьюгину весточку от полковника. Афанасий развернул листок

и впился глазами в первые фамилии списка. Среди двух десятков имён и фамилий значилась и фамилия Фурсенюк.

– Министр, бля, – пробормотал он озабоченно. – Ему–то чего здесь делать?

Заворочался лежащий на койке Шаймиев.

– Кто приходил?

В каюте их поселили вдвоём, что в условиях перенаселённости судна можно было квалифицировать как аттракцион неслыханной щедрости. Экстрасенсов поселили в такой же двухместной каюте впятером.

– Почтальон.

– Чего принёс?

– Список гостей будущей делегации. Знаешь, кто прилетит? Министр образования и науки.

– Только его здесь не хватало. И попа.

– Поп тоже собирается, глава Бурятской православной епархии игумен Питирим.

– Мёдом, что ли, здесь намазано?

– Город на дне притягивает лучше всякого мёда. Иди проведай ребят, скоро сеанс.

Шаймиев помял лицо ладонями, сполоснул, накинул куртку, вышел.

Афанасий набрал номер Олега Харитоновича.

– Всё правильно, – выслушал координатор сообщение. – Поступили данные, что Кочевник встречался со своим боссом.

– Рептилоидом?!

– С господином Калкамановым. Фирдоуси сегодня даёт концерт для местной элиты как дирижёр полкового оркестра. А раз он здесь, то они что–то задумали. Попытаемся их упредить.

– Значит, на дне учёные действительно обнаружили что–то очень важное.

– Надо думать.

– Я попросил помочь Рому Волкова.

– Он работает, не мешай ему. Лучше отвлеки на себя команду Кочевника. Понимаешь, о чём речь?

Афанасий поскрёб макушку.

– Мы и так тут притча во языцех.

– Тем лучше, пусть агенты Поводырей думают, что вы – главная мешающая им сила. Начните суетиться, подталкивать начальника экспедиции, теребить учёных, охранников, лезть к материалам экспедиции. Пусть все ополчатся на вас. Тогда и Кочевник не станет пристально вглядываться в окружающих. Но о безопасности не забывай.

– Понял, попробую.

В каюту заглянул Шаймиев.

– Мы готовы.

– Зайди, сядь.

Капитан сел на привинченную к борту койку.

Афанасий объяснил ему идею Малахова.

– Суету поднять несложно, – пожал плечами Шаймиев, – да только нас скоро попросят отсюда.

– Во–первых, мы тут на вполне законных основаниях, исследования сейчас курирует федеральный центр, да и Михеев в обиду не даст. Во–вторых, нам надо продержаться ровно до приезда министра Фурсенюка.

– Продержимся.

– Вот список делегации. Поговори с ребятами, пусть посмотрят каждого со своей точки зрения, они это умеют.

– Фотографии бы.

– Фотографий нет.

Шаймиев ушёл в соседнюю каюту, где расположились экстрасенсы.

Афанасий

позвонил Шехерезаде. Над Байкалом висел спутник связи, что позволяло без помех переговариваться не только с оперативниками вокруг озера, но и с Москвой.

Жена обрадовалась звонку, будто они не разговаривали год. А ему стало радостно на душе. Его ждали, его любили, и ради этого стоило жить.

– Будь осторожен, любимый, – донеслись последние слова Шехерезады.

– Буду, любовь моя! – пообещал Афанасий, представляя её в одном пеньюаре. Помотал головой, избавляясь от грёз. Работать, друг мой, работать! Мечтать будешь потом.

Он вышел на палубу, по–хозяйски огляделся.

Утро на Байкале в точке спуска подводных аппаратов выдалось по–летнему жарким, безветренным, что было не характерно для погоды конца августа в центре Сибири.

На водной глади изредка появлялись и исчезали мелкие морщинки, но поверхность озера на многие километры вокруг представляла собой зеркало, отражающее голубизну небес. Если бы не причина, загнавшая Афанасия на борт «Метрополии», он хорошо здесь отдохнул бы.

С кормы донеслись металлические удары, хор человеческих голосов: готовилось очередное погружение батиплана на дно озера.

Афанасий направился вдоль борта к корме и едва не столкнулся с Алеутом, который привёз группу на катере к базе подводников.

– Пардон. О, привет, Зиновий.

– И вам привет, – кивнул усач. – Как устроились?

– Отлично, никаких претензий.

Хотя претензии у Вьюгина имелись; к примеру, питалась группа по–прежнему своим сухим пайком вследствие перегруженности корабельной столовой, но говорить об этом человеку, далёкому от снабженческих забот, не имело смысла.

– Если что нужно, помогу, – сказал Зиновий. – Тут у нас демократия, – он с презрением сплюнул, – никто ни за что не отвечает. Людей поселят и забывают.

– Да уж, демократия – штука лукавая, – согласился Афанасий, вспоминая давний разговор с Олегом Харитоновичем.

– Демократия как разрушающий внутренние родовые связи фактор, – сказал как–то координатор, – впрыснута Поводырями во все страны. В России она тоже проникла во все социальные институты. Как только Поводыри включат спусковые механизмы «демократических реформ», мир начнёт сам себя дробить.

– Как Советский Союз? – спросил Афанасий.

– Советский Союз был их полигоном, на очереди Россия. Наше правительство тоже комплектуется демократическими методами, начисто исключающими попадание во власть людей выше определённого интеллектуального и духовного уровня. И процесс этот необратим.

– Но в правительстве есть и достойные люди.

– Сколько их, ты считал? Да и не выживают они во властных структурах в условиях тотальной коррупции. Основная масса чиновников чего ищет? Свою выгоду. Это же касается и депутатов Госдумы. Нет выгоды – никто из них с места не тронется. Как правило, за каждым их крупным заявлением стоит определённый заказчик – агент Поводыря. Помнишь принятые правительством и Думой законы о коррупции?