Укрой меня от замыслов коварных; Делирий; Возвращайтесь живыми!; Шанс на независимость
Шрифт:
– Это вы о положении в области образования и науки? – ответил шуткой Метельский, не моргнув глазом. – Здесь всё великолепно. Образование в России опущено под плинтус, как тут любят говорить. Наука, в общем–то, по большому счёту тоже. Инновациям, о которых так заботится президент, не дадут ходу ни академики, ни наши люди на ключевых постах науки, ни сырьевые воротилы. Так что жаловаться не на что, всё идёт по сценарию.
– Вы правы, Леопольд Иосифович, – рассмеялся Кочевник совсем по–человечески. – Кое–чего мы достигли. Образование и наука
– Завершить кодирование скрытой «колонны влияния».
– Абсолютно верно! Европа и Америка уже послушна нашей воле, их уже неплохо объединяет…
– Система ложной демократии.
– Истинной демократии, Леопольд Иосифович, истинной. Хотя она и опирается на штыки НАТО. Россия ещё сопротивляется, но уже гораздо слабее. Её надо… что?
– Добить!
– Браво, друг мой, браво! Ваша речь как всегда ёмка и образна. Но в ваших мыслительных способностях я и не сомневался. Чтобы взять Кремль под контроль, нужна малость.
– Кодирование президента и премьера.
– Зачем так кардинально? Достаточно сменить их советников и экспертов, ближайшее окружение, чтобы они заплясали под нашу трубу.
– Дудку, вы хотели сказать?
– Да, правильно. Вы должны были разработать подходы к ним.
– Разработка закончена, экселенц. Есть три кандидатуры. В администрации президента уже работают трое наших людей, скоро будет четвёртый. К премьеру подобраться сложней, но ему скоро понадобится эксперт–физик в связи с расширением ядерной программы, и мы подсунем ему своего специалиста.
– Двоепольского? Есть другое предложение.
– Я весь внимание.
– Волкова.
Леопольд Иосифович озабоченно потеребил кончик вислого носа.
– Но ведь он экстрасенс.
– Он пси–манипулятор высокого класса.
– Феллер готовит операцию по его ликвидации.
– Феллер просто ревнует. Его способности ниже, поэтому он видит в Волкове конкурента.
– Вряд ли Волков станет сотрудничать с нами добровольно.
– Мне он нужен живым и невредимым. Найдите к нему подходы, определите стимулы, ради которых он перестанет колебаться и согласится работать с нами. У каждого человека есть слабости, надо умело сыграть на них.
– А Феллер?
– Феллер переживёт. Его дед когда–то в начале прошлого века тоже колебался, уезжать из России или остаться.
Метельский вопросительно посмотрел на министра. Тот усмехнулся, понимая мимику заместителя.
– Фамилия деда Феллера – Феллерович, он уехал в Америку, будучи сильным сенсом. Там мы его и нашли. Так что у господина Арчибальда российские корни. Хотя это детали. Я направлю Феллера в Грецию, где отдыхает наш будущий агент.
– А если Волков всё–таки откажется сотрудничать?
Кочевник
Жидкость в бутылочке вдруг просияла изнутри россыпью вспыхнувших оранжевых звёздочек.
Это был тоник и одновременно нарколептик, каким пользовались на родине Кочевника, далеко за пределами Солнечной системы. Изредка он употреблял его на Земле, зная, что никто больше не сможет это сделать: тоник для людей Земли был настоящим ядом.
Глаза министра почернели, в них тоже запрыгали оранжевые искорки. Но Метельский не испугался, зная, с кем имеет дело.
– В таком случае он должен исчезнуть.
В кабинете раздался голос секретарши:
– Разрешите убрать, Эдмон Арбенович?
– Позже, – сказал Кочевник, подмигивая заместителю.
Тот раздвинул губы в понимающей улыбке, говорящей: если бы она только знала, какие глобальные проблемы, вовсе не связанные с образованием, здесь обсуждаются.
4
Афанасий не стал долго размышлять над тем, почему Лика разительно изменилась.
С тех пор ему хотелось мчаться с работы домой как на крыльях. Его жизнь совершенно преобразилась. Если раньше он подолгу задерживался в отделе и с удовольствием летел в командировку на край света, то теперь делал это неохотно и только под нажимом обстоятельств. Его состояние заметил и генерал, однажды устроивший допрос заму: что произошло, отчего он перестал интересоваться проблемами отдела до такой степени, что полностью сбросил управление оперативной текучкой на капитана Шаймиева?
Афанасий нехотя признался, что вступил в гражданский брак с девушкой, которая раньше не желала выслушивать его оправдания, а о замужестве вообще не помышляла.
– Очень интересно, – скептически хмыкнул Войнович, разглядывая насупленное лицо майора. – С чего это она вдруг прониклась? Может, ты стал принимать виагру?
Вьюгин нахмурился.
Генерал поднял ладони.
– Извини, пошутил. Но всё–таки подумай, что случилось. Образ жизни поменять сложно, по себе знаю, а она это сделала. Ты же работаешь в таком учреждении, что его тайны вполне способны подвигнуть наших врагов на нестандартные решения.
Афанасий непонимающе посмотрел на Георгия Евсеевича.
– Вы думаете, что она…
– Ничего я не думаю, просто покумекай на досуге. А ещё лучше поговори с сенсами, пусть посоветуют что–нибудь.
Афанасий сжал зубы.
– Ни с кем я советоваться не буду! Это моё личное дело. Она меня любит, и устраивать проверки я не собираюсь. Вы бы и сами…
– Хорошо, – перебил его Войнович. – Будем считать, я ничего не говорил. Иди работай.
Этот разговор заставил–таки Вьюгина размышлять над своим положением, а вспомнил он его в воскресенье двенадцатого декабря, когда Лика уехала с подругой в фитнес–центр, а он собрался посидеть перед телевизором с бутылочкой пива в руке.