Укрой меня от замыслов коварных; Делирий; Возвращайтесь живыми!; Шанс на независимость
Шрифт:
В большом полусферическом экране кабины, создающем объёмный эффект, откололась часть изображения, сформировала свой объём. В нём раскрылся провал, по форме напоминающий лезвие ножа. Однако в его глубине стояла такая темень, что ничего нельзя было разглядеть.
– Что видишь? – не выдержал пилот.
– Ничего, – лаконично отозвался Астахов. – Надо спуститься туда.
Иван Злотник покосился на командира.
Задирко молчал. За успех спасательной операции отвечал он, и принимать решение было трудно.
– Спускайся.
– Понял, командир.
Серебристая фигурка, опиравшаяся на реденький хвост плазменного огня, окунулась в провал.
В объёме передачи мелькнули каменные рёбра, углы, выпуклости, выхваченные из тьмы лучом фонаря. Блеснули какие–то искристые стены, словно обсыпанные жемчугом, и странные конструкции, напоминающие фермы. Луч ушёл вниз, его пятно пробежало по кавернам провала где–то на глубине сотни метров, отражаясь от необычных изломов правильной геометрической формы. Затем всю картинку передачи заштриховала сетка помех: бортинженер опустился глубже, и связь с ним прервалась.
– Не нравится мне эта дырка, – проворчал пилот.
– Мне тоже, – согласился Задирко. – Но выбираем условия испытаний не мы.
– А кто?
– Кто–то выше нас.
– Козловский?
– Над Козловским тоже есть регулировщики.
– Ты имеешь в виду премьера? Или президента?
– Я имею в виду тех, кто рулит всем космосом.
Пилот с любопытством посмотрел на командира.
– Так то ж Господь Бог.
– Бога нет. А те, кто рулит, есть.
– Не понимаю, о ком ты.
– Я тоже в своё время не понимал, да нашлись люди, дали почитать кое–какую литературу.
– Дашь мне?
– Дам. – Задирко глянул на часы, позвал Астахова: – Миха, как слышишь?
Ответом ему был шорох динамиков. Бортинженер либо не слышал его, либо они не слышали ответа бортинженера. Слои лунных пород вполне могли гасить радиоволны передатчика.
– Спустимся пониже?
– Как скажешь. Наша птичка работает превосходно, можно рискнуть.
– Тогда падаем на полкилометра, повисим над дырой и посмотрим, что там происходит.
Корабль послушно пошёл вниз, со стороны и вправду напоминая большую белоснежную птицу с хищными обводами. На панелях индикации слева от пилота и справа от командира перемигнулись огни. В рубке царила шелестящая тишина, поэтому голос бортового компьютера, которого космонавты называли Маэстро, прозвучал неожиданно громко:
– Нештатный расход топлива манёвра. Рекомендую перейти на главный осевой ресурс.
– Поднимем пыль внизу, – сказал Злотник, – ничего не увидим.
– Прошу уточнить задачу.
– Поддерживать заданную высоту в режиме малых тангенциальных ускорений.
– Принял.
«Русь» остановилась на высоте пятисот метров над бугристой поверхностью «морского» дна. Провал стал виден отчётливей, но в его глубине по–прежнему царила тьма, изредка
– Не похоже на лавовый пузырь, – заметил пилот. – Видишь, какие ровные края?
Задирко согласился с Иваном. Геометрия провала напоминала некую систему, в которой угадывались искусственные формы. Похоже было, что китайский корабль случайно сел на прозрачное перекрытие какого–то зала, и оно не выдержало его веса.
Над краем обрыва всплыла серебристая капля.
– Командир, там такое! – раздался взбудораженный голос бортинженера. – Тебе бы посмотреть!
– Что с китайцами?
– Глухо! Модуль всмятку, полная тишина. Он свалился на какой–то острый шпиль и развалился надвое. Живых, скорее всего, никого. Во всяком случае никто не шевелится и не зовёт на помощь. Туда надо спасателей с резаками. Но ты бы видел, что прячется внизу!
– Что?
– Тоннели, стены, какие–то конструкции… жизнь, понимаешь?!
– Что значит – жизнь? Ты кого–нибудь видел?
– Нет.
– О какой жизни речь? Возвращайся.
– Может, сядем поближе, посмотрим? Это же настоящая сенсация! Честное слово – голова кругом!
– Дадут разрешение – сядем. Поднимайся к нам, будем ловить.
Серебристая фигурка начала приближаться к кораблю, опираясь на хвостик прозрачно–пылевого пламени.
Кто–то посмотрел на космонавтов, мрачно и с угрозой.
Пилот замер, поднял глаза на потолок кабины.
Застыл и Задирко, чувствуя, как потеет спина.
Они переглянулись.
– Дьявол! – пробормотал Иван. – Ты чуешь?
– Уходим отсюда!
– А Миха?
– Ловим Миху и смываемся!
Бортинженер сориентировался, быстро добрался до зависшего над краем провала корабля.
– Открывайте калиточку.
– Помоги ему.
Пилот молча выбрался из кресла, закрыл забрало шлема, проверил герметизацию и скрылся в люке, удобном для прохода людей в любых скафандрах. Костюмы, которые носили космонавты во время полётов, позволяли им работать в безвоздушном пространстве два часа, поэтому для кратковременной операции в космосе переодеваться было необязательно.
Пшикнула воздушная отсечка.
Прошла минута, другая.
Серебристая фигурка Астахова исчезла из поля зрения бортовых телекамер, возникла в зрачке камеры над люком.
– Нагрузка на двигатели превышает штатную, – доложил Маэстро. – Рекомендую сменить режим.
– Ещё пару минут, и перейдём на большую тягу, – пообещал Задирко.
Корабль вздрогнул.
– Осторожнее там, – проворчал командир. – Возитесь как слоны в посудной лавке.
– Я на борту, – раздался голос запыхавшегося бортинженера. – Закрываем люк.