Укус технокрысы
Шрифт:
— Жаль, но ничего существенного вы не сказали. Может быть, у Петра Васильевича есть какие-то публикации, дневники, записные книжки? Поймите, речь идет о жизни вашего мужа, и все, что хоть как-то связано с его работой в последние полгода…
Элли отрицательно качает головой.
— Боюсь, ничем не смогу вам помочь. Квартира у нас крохотная, так что все материалы он держал у себя в институте. А туда сейчас не пройти.
— И все же… Если что-нибудь найдете, или вспомните, самую незначительную деталь… Обязательно сообщите. Я — главный эксперт комиссии по расследованию, вам подскажут, где меня найти.
Замерзшие окна
А может, ну их, эти компьютеры, комиссию и Пеночкина? Будет утро будет и работа. А сейчас… Дать шоферу пару ассигнаций… Городок небольшой, сколько тут до гостиницы — десять минут? Мигом домчит и вернется…
Элли, извинившись, вскакивает и бежит к открытым дверям. Мне ничего не остается, как идти следом.
— Тише ты! Шальная! — ругается водитель. Пытаясь что-нибудь увидеть, Элли едва не выпадает вместе с ним из автобуса. — Кажется, «скорая» поехала, — добавляет он, безуспешно пытаясь вернуться на свое место,
— Мы должны быть там! — говорит Элди и смотрит на меня так… Смотрит так…
— Давай, браток! Давай туда! Может, и мы на что сгодимся! — говорю вдруг я, сам удивляясь своей решительности.
— Да нельзя же! Там еще один пост, не проедем, — пугается водитель.
— Давай, братец! Я отвечаю! Скажешь в случае чего — Главный Эксперт заставил. Все, что угодно потом говори, но — давай! Предложить ему денег? Или лучше достать инъектор?
— Там же люди! Помощь нужна! — не понимает его нерешительности Элли. И этих ее слов оказывается достаточно.
Глава 13
Шофер, почти грубо оттолкнув нас обоих, прыгает за руль, дергает за рычаг скоростей, и я еле-еле успеваю, подхватив Элли, плюхнуться на ближайшее сиденье.
Браво, водитель! Отличный маневр! Элли дважды пытается встать с моих колен, но только после разворота автобуса ей удается перебраться на место рядом с моим.
Лобовое стекло прозрачно, и в свете фар хорошо видна заснеженная дорожка, прутья ограды справа, торец, темного здания слева. Обогнув его, автобус проскакивает между двумя корпусами, поворачивает… Откуда-то сбоку, отчаянно размахивая руками, выбегает охранник. Водитель резко тормозит, автобус заносит. Я вскакиваю, тяну Элли к задним дверям и, дождавшись, пока охранник, остановившийся перед капотом, начнет обкладывать шофера по всем правилам древнего искусства, рывком открываю двери.
— Быстрее!
Элли, мигом сообразив, что от нее требуется, выскакивает из автобусика, я — следом. Мы мчимся куда-то в темноту. Только бы не поскользнуться и не упасть! А за водителя я словечко замолвлю, если понадобится.
Мы поворачиваем за угол какого-то здания. Впереди, за десятком заиндевевших деревьев чахлого скверика, тревожно светят красным габаритные огни нескольких автомобилей, мельтешат фигурки спасателей. Фары всех машин включены и направлены на открытые входные двери стоящего к нам фасадом мрачного темного корпуса. На его пятом этаже, с левой стороны, светятся несколько окон.
— Здесь! — выдыхает Элли.
Мы останавливаемся неподалеку от автомашин. Элли никак не может отдышаться, да и я тоже… не в лучшей спортивной форме. Еще и снега черпанул сапогами… К «скорой» несут кого-то
— Говорил же я ему! Говорил? — бьет себя по бедру кулаком высокий представительный мужчина. Сняв запотевшие очки, он близоруко щурится и пытается что-то разглядеть там, на снегу, в беспощадном свете автомобильных фар. Носилки задвигают в «рафик», вслед за ними в нутро микроавтобуса ныряют двое спасателей. Элли дергается было бежать к «скорой», но я удерживаю ее за рукав.
— Из корпуса никто не выходил. Следов на снегу нет. Это у спасателей что-то произошло.
«Рафик» круто берет с места, взвизгивает на повороте тормозами, и его красные огни скрываются за углом соседнего корпуса.
— Узнайте, что произошло, — требует Элли.
— Хорошо. Только не высовывайтесь. Встаньте вон за то дерево и ждите.
Высмотрев среди спасателей Бранникова, я подхожу к нему поближе. «Герои» стоят редким кружком; в центре, полуобнявшись, двое: один большой, другой еще больше: оба слегка покачиваются. Словно блюз танцуют. Гориллоподобный гигант, облапив одной рукою своего партнера, кулаком второй размазывает по лицу слезы вперемешку с соплями и, рыдая, пытается спрятать лицо на груди своего товарища. Поскольку тот почти на голову ниже, сделать это трудно.
— Я домой хочу… К маме… И зачем я только сюда приехал… — скулит гориллоподобный.
Странно, но никто даже не улыбнется.
Меня отодвигают двое плечистых ребят в пуховиках.
— Иван, разреши нам! Мы пройдем, вот увидишь!
— Не разрешаю! — отрезает Бранников. — Что с Костей стало, видите? Артем вообще без сознания. Не разрешаю! Утром прилетит вертолет — тогда у вас будет шанс.
Я оглядываюсь. Бранникову сейчас не до меня, его «героям» тоже… Гриша! Ну конечно, Гриша. Вот кто нам сейчас все расскажет.
Черенков стоит возле милицейского «бобика», прикрывая ладонью нос, и задумчиво смотрит на пять освещенных окон. Я трогаю его за рукав. Гриша вздрагивает.
Очнись. Идем, расскажешь, что тут приключилось.
Мы подходим к Элли, которая, подняв воротник шубки и пританцовывая, одновременно пытается согреть свои руки, дыша на них сквозь тонкие вязаные перчатки.
— Я не очень-то, честно говоря, понял, что произошло, — говорит Гриша. — Два «героя», обвязавшись веревками и почему-то с портативными рациями за плечами — хотя там идти всего ничего до дверей, громкий разговор, и тот слышен — пошли к этому злополучному корпусу, но на полдороге один вдруг круто повернулся и побежал назад, а другой, Артем, прошел еще метра три, зашатался и упал. Его вытащили веревками. Первый, когда его поймали, — он судя по скорости, далеко разогнался — все повторял трясущимися губами: «Фобос и Деймос! Фобос и Деймос!» А потом начал плакать и запросился домой, к маме. Артема… Но это вы, наверное, уже и сами видели.
— Фобос и Деймос… — тихо повторяет Элли. — В переводе с древнегреческого — Страх и Ужас.
Гриша бросает на нее быстрый взгляд — подумаешь, эрудитка нашлась! и машет рукой в сторону очкарика, над которым багрово клубятся выхлопные газы «бобика»: — Тут, кстати, председатель нашей комиссии ошивается. Тебе, наверное, следует…
Я сам знаю, что мне следует.
— Оставляю нашу Прекрасную Даму на твое попечение. Не попадайтесь на глаза командиру и вообще никуда стегала не уходите.
Авось в суматохе Элли не заметят. Не хочется начинать со скандала.