Укус тени
Шрифт:
— Нет, уверяю вас, я…
— Перестаньте надо мной измываться… Что вам от меня нужно?
— Мне хотелось бы, чтобы вы рассказали, что конкретно известно вам по этому поводу.
— Мне известно, что Бенуа изменял мне. Вот и все, что я знаю. Конкретно.
— Он изменял вам только с Джамилей Фасани или же…
— Нет, не только с ней. Думаете, я наивная простушка? По-вашему, за годы нашей с Бенуа супружеской жизни я ничего не замечала? У женщины есть шестое чувство, майор… Вы об этом не знали?
— Но
— Вы полицейский или сексопатолог?
— Послушайте, мадам Лоран, я, конечно же, понимаю, что данный разговор для вас неприятен, но вам нет никакого смысла вести себя агрессивно… Вы лишь отвечайте на мои вопросы.
— Я не развелась с Бенуа, потому что люблю его. Так что, как видите, все очень просто.
— Несмотря на то…
— Да, — перебивает Фабра Гаэль. — На тех женщин, с которыми он спит, ему наплевать. Он просто не может не ходить на сторону. Это как болезнь. Неизлечимая болезнь…
— А вас… вас не мучит ревность?
Гаэль вздыхает.
— Мучит, но не очень сильно. У меня ведь есть то, чего нет и никогда не будет у других женщин.
— Что именно?
— Его любовь, майор. Он никого из этих женщин не любит. Никого, кроме меня… А потом, я, знаете ли, думаю, что он поступает так, потому что боится…
— Боится?
— Да. У него это своего рода слабое место. Он боится. Боится оказаться запертым в своей повседневной жизни, боится будущего, боится старости… Я толком и сама не знаю, чего боится Бенуа, но мне кажется, что мы с ним не смогли бы быть счастливыми, если бы он вел себя как-то по-другому… Если бы он был верным мужем…
Фабр не знает, что и сказать. Он ошеломлен ответом молодой женщины и ее столь неординарными рассуждениями.
— Э-э… У вас и в самом деле никогда не возникало желания уйти от него? Или отомстить ему?
— Если своими неуместными вопросами вы пытаетесь разнюхать, не избавилась ли я от своего неверного мужа, то имейте в виду, что вы опять попусту тратите время. Я не убивала Бенуа! Я всей душой желаю только одного: чтобы вы нашли его. Нашли живым и невредимым.
— Я это понял, мадам Лоран… Ну что ж, позвольте вас покинуть.
Фабр направляется к выходу, но у самой двери останавливается и оборачивается.
— А что вы делали в понедельник тринадцатого декабря между шестью часами вечера и полуночью?
Гаэль, подойдя к входной двери, распахивает ее. Холодный ветер с улицы тут же набрасывается на полицейского.
— Между пятью часами и половиной седьмого вечера я находилась в бассейне. Затем я забирала Жереми у няни. После этого я ждала своего мужа здесь, у себя дома. Что-нибудь еще?
— Нет. Благодарю вас.
— До свидания, майор.
Она спрашивает себя, как и почему это произошло.
Почему уравновешенный с виду мужчина убил январским днем 1990 года одиннадцатилетнего ребенка.
Она пристально смотрит на спящего Бенуа, пытаясь разглядеть на его лице отпечаток зла.
Она уже больше трех месяцев наблюдает за ним. Следует за ним везде едва ли не по пятам.
За
Она видела, к каким изощренным хитростям он прибегает, чтобы обмануть свою жену. Она видела, как он подбирается к своим жертвам и как он с ними расправляется. Видела, как он ведет себя, как он дышит. Как он — в полной безнаказанности — наслаждается своей беспутной жизнью.
А еще она видела, как он старательно выслеживает самых разных правонарушителей. Возможно, для того, чтобы искупить свою собственную вину.
Но это все уже не имеет значения. Данный период его жизни закончился.
Теперь он находится здесь, в подвале, в котором постепенно зачахнет и подохнет.
Лидия бьет ногой по решетке, и Бенуа с испуганным криком просыпается.
— Ну что, Бен? Как у тебя сегодня дела?
Бенуа садится и подтягивает ноги к туловищу, принимая защитную позу.
У него, как и раньше, весь пищеварительный тракт изнемогает от голода.
Еще ему очень холодно: он ведь по пояс голый.
Лидия начинает ходить туда-сюда вдоль решетки, радуясь тому, что ее пленник находится в таком изможденном состоянии.
— Лично мне очень понравилось то, чем мы с тобой занимались вчера… Обожаю эту штуковину! Ее называют «электрический кулак»! Она оправдывает свое название, правда?
Бенуа трет ладонью свою трехдневную щетину.
— Подобные устройства вообще-то предназначены для бедных беззащитных женщин, и их продают, словно пирожки! — продолжает Лидия. — Это потому, что на улицу уже страшно и выйти… Очень многие женщины боятся за свою безопасность, а потому всегда носят в сумочке такие штуковины! Это ведь единственное устройство, с помощью которого можно поразить хулигана еще до того, как он к тебе подойдет…
Бенуа, по-прежнему храня молчание, ограничивается тем, что следит за движениями своей мучительницы покрасневшими глазами, под которыми образовались большие темные круги.
— Хочешь, чтобы мы начали все заново? — спрашивает Лидия.
— Нет…
Его голос — глухой и сиплый. Как будто в речевом аппарате Бенуа что-то сломалось.
— Нет? Значит, ты наконец-таки расскажешь мне о том, что я хочу от тебя услышать?
— Я не могу рассказать тебе того, что ты хочешь услышать… Потому что в этом случае мне пришлось бы лгать.
Лидия резко останавливается и пристально смотрит на Бенуа своими золотисто-янтарными глазами.
— Тебе пришлось бы мне лгать? Да ты все время только это и делаешь! — гневно восклицает она. — Для тебя лгать — это все равно что дышать! Ты лжешь мне точно так же, как раньше лгал другим людям… Ты купаешься во лжи, ты барахтаешься в ней, как в жидком дерьме!
Последние слова из этой своей тирады Лидия, сама того не замечая, уже не говорит, а выкрикивает.
— Ты права, — бормочет Бенуа. — Я — лжец… Я лгал своей жене, причем очень много раз… Я лгал своему сыну… «Папа отправляется на ответственное задание, папа вернется поздно, мой цыпленочек». Да, ты права, для меня лгать — это все равно что дышать…