Улан 4
Шрифт:
Позвонил в колокольчик и в дверях возник Тимоня, вытирающий с усов что-то жирное.
— Вели, пусть Яромира вызовут.
Денщик кивнул и исчез. Через полчаса в кабинет вошёл Яромир — один из первых бастардов Владимира.
Внебрачный сын показал себя блестящим, но несколько кабинетным интеллектуалом, склонным не просто к аналитической работе, а к несколько отвлечённым философским рассуждениям. Поэтому, хорошенько подумав, Рюген приставил его в своё время к зарождающейся системе славянских тайных обществ.
Орденов всякого толка было в Европе предостаточно, так что скопировать структуру и подогнать её под свои нужды было нетрудно. Тем более, что попаданец помнил много из того, что в двадцать первом веке было банальщиной, а здесь — откровениями едва ли не уровня десяти заповедей. Помнил не так чтобы очень — обрывочно
Во всяком случае, только в Венедии было больше полусотни тайных, полу тайных и явных обществ русофильского характера… что не исключало участия в них немцев и скандинавов — "Общая история, общая кровь!". И что характерно — члены доброй половины обществ были твёрдо уверены в жутко древней истории этих самых обществ…
Такое положение вещей как минимум наполовину было заслугой Яромира. И если бы не излишняя флегматичность и полное отсутствие честолюбия в сочетании с абсолютной привязкой Роду, быть бы ему королём. Что-что, а бесхозное королевство для него бы нашлось, пусть даже небольшое… Рюген ещё несколько лет назад сказал это ему, но…
" — Неинтересно".
И ведь не врал!
— Да, отец?
— Что там у нас со славянскими обществами? Есть что-то во Франции или в Англии?
— Есть, как не быть, — охотно ответил сын, — даже информация кое-какая поступает, но мало.
Посвистев похоронный марш, Грифич уже хотел было отозвать Яромира, но тот продолжил:
— А вот в Нормандии да Бретани получше [76] , тамошние жители себя французами не считают и в нашу сторону поглядывают достаточно благосклонно. Так что хотя Обществ как таковых почти и нет — только отдельные люди, но обстановка для их создания благоприятная. Так что если форсировать события, то в ближайшие год-два в провинциях у нас будет поддержка. Но если форсировать — риск засыпаться будет велик.
76
Во Франции нет… А вот в Нормандии да Бретани получше — здесь произошло банальное недопонимание. Даже сейчас многие граждане Франции (и не только её), если спросить их о национальности, говорят частенько "я бретонец/нормандец/баск", а не "француз". Аналогично и с провинциями — есть некая "Центральная Франция" и есть провинции. То есть примерно как в Союзе — есть Россия и есть Союзные республики (утрированно и приблизительно), которые являлись частью единой страны. В конце 18 века такое отношение во многих (скорее даже — в большинстве!) европейских странах было выражено гораздо сильней.
— Мда… Не будем форсировать. Ладно, спасибо за информацию, свободен.
Жалко, да что поделаешь? Все эти Общества — долговременная программа, рассчитанная на десятилетия и века. Да и заменить ими разведку в принципе не получится — только дополнить. Хотя как "агенты влияния" — очень перспективно… Да и на землях Померанского Дома поддержка уже идёт неслабая, да в Империи… Хотя жаль…
Глава пятая
Террор во Франции набирал обороты, да так, что волосы вставали дыбом даже у привычных к жестокости восемнадцатого века людей.
И дело даже не в массовых казнях… Хотя когда в одном только Париже число казнённых может доходить до нескольких сотен человек в день… А ведь казни проходили и в провинциях — и далеко не всегда дело ограничивалось гильотиной, топором палача или виселицей… Революционеры были очень изобретательны: они топили, сжигали, разрывали на части… Словом, воплощали в жизнь самые тёмные фантазии.
Убивали не только взрослых, но и подростков, детей. Убивали за "неправильное" происхождение, за высказанную спьяну мысль о излишней жестокости революционеров, за сочувствие к казнённым, за богатство, за внешность… Поводов было много — и страна заполыхала. Сопротивление.
Однако о каком-то осознанном сопротивлении с единым центром говорить было нельзя. Восставшие, которых скопом обозвали контрреволюционерами, были в большинстве своём вчерашними крестьянами и буржуа, которые просто не могли спокойно наблюдать за происходящим.
Чтобы там не говорили комиссары из Парижа, но большинство восставших дрались не
Да что говорить, разве можно нормально относиться к массовой выделке человеческой кожи [77] … Куда ни шло — единичные случаи с переплётами книг — явление хоть и не самое однозначное, но насквозь знакомое… Но массово!? Или например — один из ярчайших лидеров Революции — Луи Антуан Се-Жюст, пользовавшийся большим успехом у дам. А когда одна из них посмела отказать — приказал казнить, после чего содрать с неё кожу и сделать из неё жилет [78] , который и носил Пламенный Революционер…
77
Массовой выделки человеческой кожи — всё так и было в реальности. Вплоть до конца 19 века в перчатках/жилетах/ботинках/переплётах книг из человеческой кожи не видели ничего особенного. А по некоторым данным, американские солдаты (и не только солдаты) хвастались кисетами/футлярами для очков из собственноручно содранной с убитых людей кожи ещё в середине 20 века. Однако во времена Французской Революции это было настолько массовым явлением, что под Парижем даже была открыта фабрика по выделке человеческой кожи и изделий из неё. Вот вам и Великая Французская Революция, с которой началось Победное Шествие Демократии…
78
Сделать из неё жилет — тоже реальный случай, причём не самый одиозный.
Даже люди, считавшие подобные вещи едва ли не… романтичными [79] , зачастую приходили в ужас. Возможно, ещё и потому, что на землях Империи такая "мода" не слишком прижилась. Да и в России Павел весьма жёстко отнёсся к таким "модникам", повелев считать это сатанизмом — с соответствующими для восемнадцатого века последствиями.
Грифич к такой моде также относился резко отрицательно, вполне закономерно привязывая её к сатанизму и масонам, так что на его землях такие случаи пусть и бывали, но не афишировались. Теперь же разгул террора с сопутствующими последствиями дал ему возможность ужесточить идеологический контроль. Масонов и любителей "Европейских Ценностей" стали давить ещё более жёстко.
79
Романтичными — время было такое, странноватое. Современные готы и прочие неформалы подобной направленности скорее всего блевали бы от "романтики" конца восемнадцатого века. Подарить сборник любовной лирики в обложке из человеческой кожи — "Ах, какой милый подарок!".
И… дело тут было не только в неприятии подобных вещей — Владимир увидел в этом потрясающую возможность окончательно оторвать Унию и Империю от остальной, "неправильной" Европы. Ведь несмотря на вражду с Францией и Англией, на эти страны до сих пор оглядывались, пусть и невольно. Теперь же Рюген хотел, чтобы у его подданных при мысли об этих странах вызывало рефлекторное отвращение.
Поэтому…
— Знаешь, Андрей, — задумчиво обратился он к Траубу, когда они прогуливались по набережной после совместного ужина, — пришла мне такая мысль… Диковатая… Ну знаешь, мне иногда приходят такие…
Император неопределённо покрутил рукой и глава МИДа понятливо хмыкнул, прикрыв глаза.
— Выкладывай, Сир — я же помню, что именно подобные дикие идеи позволили тебе встать во главе Империи.
— Как тебе идея Империй Света и Империй Зла соответственно? То есть Римская и Русская Империи — Свет, а Франция и Англия — Зло.
Трауб ошарашено замолк и Померанский принялся развивать идею:
— Смотри: что мы, что Россия — весьма социальные государства. Всеобщее образование… и пусть в России это пока что дело будущего…, умеренные налоги, всяческая забота о подданных… Вон, даже расходы на содержание Дворов у нас с Павлом вместе взятых — меньше, чем у одной только Англии, причём раза этак в два. Ну а рассказывать тебе, как живётся в Англии простым крестьянами или ремесленникам… Да и во Франции сейчас творится такое, что иначе чем сатанизмом назвать нельзя.