Улей. Игра в кошки-мышки
Шрифт:
— Никак, я тут и сидел. Это тебя куда-то понесло не туда. Давай вот что сделаем…
При очередном опыте я сидел между двух высоких палок с очищенной корой. На фоне листвы и коричневой коры кустарника, их чуть желтоватая блестящая древесина выделялась, как буи на воде. Но и в этом случае Петрович промахнулся, метая «снаряды» и пытаясь нащупать меня лично.
— И что это было? — удивлённо спросил он. — Как ты это делаешь?
— Если не ошибаюсь, то это Дар Улья. Рано или поздно он проявляется у каждого и разной силы и направленности. А скажи-ка мне, Петрович,
Тот почесал затылок, посмотрел на ошкуренные палки, что так и торчали в земле, потом заговорил, не скрывая удивлённых и озадаченных ноток в голосе.
— Понимаешь, ты как пропадаешь, так у меня что-то с вниманием становится, прям рассеянность нападает. Не сразу вспоминаю, что ты просил сделать, будто это было давно и вообще мне не интересно нисколько. И палки эти видел, вроде как, и помнил, что ты между ними находишься, а в голове, как будто кто-то шепчет, мол, ты левее кинь, там точно такое же место, как и между меток, и даже лучше. И такой же голос нашёптывал, когда я тебя руками ловил.
— Голос? — озадачено переспросил я.
— Ну, не прям так, по-настоящему слышал, — поморщился собеседник. — Ощущения такие просто… про голос, для большего понимания твоего сказал. Слушай, а этот Дар у каждого будет?
— Дар, у каждого, — кивнул я, подтверждая, — но всегда разный. Кто-то может сигареты от пальца прикурить, а другой стометровку за три секунды покрыть.
— Полезные штуки, — уважительно покачал головой он. — А то вечно зажигалки теряются или ломаются, а спички размокают. Да и убежать от тварей можно, никто не догонит, такого шустряка.
Я вспомнил парочку прытких мутантов, с которыми бился врукопашную. Те двигались, если и медленнее, чем сто метров за три секунды, то ненамного.
— Не сказал бы, что это так сильно поможет. Видал я тварей не менее быстрых, — сообщил я Петровичу.
— А у меня тоже будет Дар? — жадно спросил он меня. — А какой, это зависит от возраста или из какого мира прибыл?
— Должен быть, у всех же бывает, если та девчонка не наврала мне, или не приукрасила. А какой… Тут я уже ничего не могу сказать, Петрович. Ладно, пора нам собираться, а то уже времени много прошло с этими экспериментами.
Заночевали в каком-то дремучем парке, заросшем настолько, что мне пришлось местами использовать топор. Зато после того, как устроились в самой чащобе и срубленными ветками перекрыли проход, пробраться без шума к нашей лёжке, ни у кого не выйдет. Ужинали опять всухомятку, опасаясь запахом дыма, навести на себя тварей. Петрович посетовал, что не нашли саморазогревающихся консервов, а ведь они встречаются самые разные — от каши и супа, до компота.
Дежурили по пять часов и, вроде бы, даже выспались оба. Мне этих часов, вполне хватило на отдых, по причине молодости. Да и Петрович
Шли до двух часов дня, за это время сделал две остановки на отдых и лёгкий перекус. Лёгким он был, по правде говоря, для напарника, сам же я лопал так, что за ушами трещало, и в порциях не обделял себя. В итоге, у нас осталось только на ужин, завтра уже придётся сосать лапу или выходить из лесов и искать ближайший кластер, чтобы разжиться продуктами.
Когда в лесу наткнулись на старую дорогу — две глубокие колеи, уже заросшие местами молоденькими деревцами и кустами, то решили идти по ней. И вскоре она сошлась с бетонкой.
— Странно как-то, — Петрович присел на корточки и пощупал край плиты, сантиметров на десять возвышавшейся над грунтовкой, — это кому в голову так пришло дороги строить?
— Это не строили, тут граница кластеров. Ничего не слышишь?
Напарник насторожился, повертел головой по сторонам, потом отложил оружие и приставил ладони, как локаторы, к ушам.
— Да вроде бы нет, а что случилось? — спросил он через минуту.
Там, — я махнул в сторону, где бетонка пряталась за деревьями, — я что-то услышал. Может, показалось?
— А может, и нет. Дорога-то не заброшенная, могло опять, какого бедолагу перенести сюда…
И тут впереди раздалось знакомое урчание. Судя по тому, как испуганно посмотрел на меня Петрович, сейчас он и сам услышал этот страшный звук.
— Бежим! — я толкнул его назад, в сторону зарослей на соседнем кластере, по которому проходила заброшенная лесная грунтовка.
Урчание раздалось ещё ближе и внезапно изменилось — до этого мутант, словно, жаловался на свою судьбу, а тут чистая незамутнённая радость в его голосе зазвучала.
— Беги!!! — заорал я, когда Петрович запнулся, стал притормаживать и оборачиваться назад. — Бросай мешок и беги! Я разберусь!
Сам же скинул сумку на землю, остановился и обернулся назад.
Меньше, чем в двухстах метрах от меня по бетонке мчался с безумной скоростью мутант в рваной юбке и остатках блузки. Лицо уже сильно изменилось, понять, насколько красива была дамочка при жизни, было невозможно. Двигалась она с невероятной скоростью.
«Накаркали, млин», — с досадой подумал я, вспомнив наш разговор про дары Улья и, в частности, повышенную резвость.
Между нами оставалось метров двадцать, когда я начал стрелять.
«Двадцать один… двадцать один».
Две двухпатронные очереди в грудь и голову, первая притормозила мутанта, вторая разнесла тому лоб.
Не успел я обрадоваться, как с той стороны, откуда примчался мутант, донеслись голоса ещё двух. И один из них звучал внушительно, даже громче и басовитее, чем у моего противника в городе, гонявшего меня по кустам.
На что они реагировали — на зов собрата или мои выстрелы, гадать не стал. Не всё ли равно мне сейчас? И удрать не выйдет — догонят с такой-то скоростью. Нет, уйти, к примеру, лично я смогу, но вот у Петровича шансов на это меньше нуля. И бросить его я не мог, не так воспитан.